Юрий Голик - Преступность – планетарная проблема. К итогам XI Конгресса ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию Страница 3

2. Глобализация преступности. Глобализм – явление многоплановое, многофакторное и уже в силу этого имеет аверс и реверс, негативную и позитивную стороны.

Если взглянуть на прошлое, то можно в качестве примера привести Австралию, которая какое-то время была известна как отдаленное место ссылки каторжников, а сегодня является процветающим государством с минимальным уровнем преступности. Критическая масса отрицательных социальных элементов в экстремальных условиях проживания и полной географической изоляции породила новое качество.

Проблема борьбы с преступностью сопровождает человечество всю его историю, начиная с добиблейских времен. В связи с этим закономерно возникает вопрос: «Что нового может привнести модное ныне слово „глобализм“ в понимание сути проблемы?».

Отвечать на него можно по-разному. В. С. Овчинский, например, поступил очень просто: он взял за основу Доклад ЮНРИСД (НИИ социального развития при ООН) 1997 г., в котором ООН выделила шесть основных тенденций глобализации (распространение либеральной демократии; преобладание рыночных сил в экономике; интеграция мировой экономики; трансформация систем производства и рынка рабочей силы; быстрота технологического обновления; революция средств массовой информации и диктат идеологии потребительства), и проанализировал их применительно к развитию преступности[17]. Такой подход допустим, но надо иметь в виду, что, во-первых, материалы Доклада уже успели «состариться», во-вторых, далеко не все аспекты глобализации напрямую связаны с преступностью. Так, распространение либеральной демократии само по себе не может стимулировать и провоцировать рост преступности, если не накладывается на примитивное правосознание населения.

Допустим и другой подход к проблеме. Если мы возьмем, например, формально-количественные характеристики, то увидим рост преступности в абсолютных и относительных показателях, о чем уже говорилось выше.

По законам диалектики количественные изменения по мере их накопления приводят к качественным деформациям. Одними из первых это замечают законодатели и начинают модернизировать нормативную базу[18]. Анализ динамики уголовного законодательства показывает постоянный рост объема уголовно-правового нормативного материала. Так, в УК РСФСР 1922 г. на момент принятия было 227 статей[19] (почему-то иногда его ошибочно считают самым коротким Кодексом в нашей истории), в УК РСФСР 1926 г. – 205 (потом их стало значительно больше – одних 58-х, как считается, было 14, а на самом деле – 18, так как были статьи со значками 1а, 1б, 1в, 1г); в УК РСФСР 1960 г. – 269 статей, в УК РФ 1996 г. – 360 (на 1 сентября 2006 г. в нем насчитывается уже 380 статей, и их общее количество постоянно увеличивается). Конечно, это не предел. Уголовное законодательство дореволюционной России включало в себя до десяти источников и суммарно насчитывало 2330 статей. Вряд ли к этому нужно стремиться, но ориентир нам известен.

Новое уголовное законодательство других стран также увеличивается в объеме. Так, УК Китая 1997 г. состоит из 451 статьи, УК Республики Беларусь 1999 г. – из 466 и т. д. Тренд, таким образом, виден четко.

Одновременно растет и количество международных уголовно-правовых актов и норм. Мы вплотную приближаемся к моменту создания международно-правового акта прямого действия, не требующего инкорпорации в национальное законодательство.

Создается и система международной уголовной юстиции. Давно и достаточно эффективно действует Интерпол; создан и начинает работать Международный уголовный суд. Вполне вероятно, что в обозримом будущем начнется подготовка к формированию международной прокуратуры. Таким образом, речь сегодня идет о создании системы нетрадиционной (наднациональной) уголовной юстиции.

Наконец, растет количество осужденных, и оно будет увеличиваться в дальнейшем. Н. Кристи прогнозирует большой рост числа тюремного населения планеты[20]. Реституционное правосудие только встает на ноги и не в состоянии спасти положение. Все это может привести к переоценке многих ценностей (как по ту, так и по эту сторону решетки), к пересмотру всей уголовной политики государств, нормативов и стандартов ООН. Иными словами, необходим новый взгляд на проблему. В противном случае если продолжить карательную политику по принципу «сажать, сажать и сажать», то очень быстро может случиться так, что одна половина человечества будет «сидеть», а другая – ее охранять. Мало того, что не будет ясно, кто же находится в заключении, а кто – на свободе, так еще и возникнет проблема: кто же будет работать на производстве? Между тем уже сейчас происходит постоянное сокращение собственно производящей составляющей. По данным И. В. Лисиненко, в крупных корпорациях на Западе она сегодня насчитывает не более 80 %[21].

Нельзя также не учитывать, что стремление «пересажать» всех без исключения преступников вступает в противоречие с другой общемировой тенденцией – тенденцией к гуманизации уголовной репрессии, а главное – ложится на государство тяжким бременем дополнительных расходов, которые могут быть покрыты только за счет производственной составляющей. Круг, таким образом, замыкается.

Преступность – динамично развивающееся явление и рассматривать ее можно только в контексте всех протекающих в обществе процессов. Общество, вступающее в период глобализации, вступает в него все целиком. Преступность не может быть изолирована от этого транссистемного процесса. Преступность в ее качественно новых проявлениях есть теневая, негативная сторона глобализации: там, где есть аверс – положительная компонента, должен быть и реверс – негативная сторона (каковой и является в глобализирующемся мире его криминальная составляющая).

Таким образом, преступность сама по себе приобрела сегодня глобальный характер как с позиции характеристики проблемы, так и с количественной точки зрения. Об этом неоднократно говорилось во многих документах ООН последнего десятилетия. Сегодня данное негативное социальное явление приобрело характер планетарной проблемы.

В результате на уровне отдельных государств преступность стала уже угрожать национальной безопасности. При проникновении преступности во все сферы общества и институты государственной власти государство становится неуправляемым, наступает хаос, а преступность из просто общенациональной проблемы перерастает в проблему национальной безопасности. Сказанное в первую очередь означает, что появляется реальная угроза для существования государства в целом. Формы такой угрозы могут быть разными: распад государства на более мелкие государственные или псевдогосударственные образования, введение внешнего управления и утрата государством своего суверенитета, аннексия территории или ее части другими более мощными или более «наглыми» государствами и т. д. Общим является одно: государство как суверенное образование прекращает свое существование.

Затронутая проблема вызывает отнюдь не только чисто теоретический интерес. Как справедливо отмечает А. Н. Харитонов, «на политической карте мира появились государства, которые с полным основанием можно назвать государствами криминального типа. Криминалитет демонстрирует политические притязания в государствах, традиционно считающихся демократическими. Еще более заметны такие тенденции в странах, которые идут трудным путем социального реформирования»[22].

Гораздо более жесткий вывод сделан в Докладе Совета национальной безопасности США «Оценка реальности угрозы, исходящей от международной преступности», подготовленном в 2000 г.: «Мир в 2010 г. может увидеть появление „криминальных государств“, которые не просто служат убежищами для международной преступной деятельности, но и поддерживают ее как само собой разумеющееся. Участие „криминальных государств“ в сообществе наций могло бы подорвать международную финансовую систему и торговлю, создать препятствия для эффективного международного сотрудничества против организованной преступности»[23].

Конечно, государство не обязательно должно исчезнуть с политической карты мира – это крайний вариант развития событий. Наиболее вероятный путь – ослабление государства. Конкурентом слабого государства начинают выступать как легальные репрессивные структуры, так и структуры, находящиеся на периферии общества. Становятся все сильнее нелегальные и полулегальные структуры – организованная преступность, субкриминальные формирования, воинственные религиозные секты и объединения.

Описываемая проблема имеет уголовно-правовой догматический аспект. Объектом уголовного посягательства становятся не отдельные лица, а целые социальные и этнические группы. Темпы развития преступных технологий таковы, что сегодня уже «ни одна страна мира не может быть защищена от угрозы разорения»[24]. Речь идет об искусственном, преступном разорении. Поразительно, но сами «разорители» этого нисколько не скрывают и публично в этом признаются[25]. Зачастую таким действиям нет адекватного определения ни в национальном, ни в международном законодательстве. Формы могут быть различными – Югославия и Ирак демонстрируют это со всей очевидностью, ряд мировых экономических кризисов последних лет – с меньшей очевидностью, но не с меньшей эффективностью.