Игорь Соболь - Свободные лицензии в авторском праве России Страница 6

Со временем дарование привилегий стало еще и важным инструментом цензуры. Как пишет Ф. Ридо, первоначально «критерий для предоставления королевской охраны был, по большей части экономическим, хотя мы должны также принять во внимание, что присуждение привилегии могло быть обусловлено характером книги. В эти первые десятилетия XVI века привилегия, в основном экономическое приспособление, еще не использовалось королевской властью в негативном аспекте – с параллельной целью усилить цензуру».[44] Однако, ситуация быстро изменилась. Из привилегии Вюрцбугрского князя это следует явным образом. Главная задача предпринятой князем систематизации молитвенника состояла в том, чтобы избавиться от «неподходящих и неполезных», а на самом деле нежелательных текстов. Князь «использовал довольно продвинутые методы «информационного контроля» и стратегию в отношении печати, так что они служили его политическим и религиозным целям», отмечает Ф. Кауол[45]. Новая технология позволила в сравнительно короткие сроки издать значительное количество книг и контролировать их содержание, а значительно более низкая по сравнению с рукописными книгами цена содействовала распространению идеологически выверенной литературы в более широкие массы.

Так зарождалось авторское право. При этом правовое регулирование, основанное на привилегиях, полностью отвечало современным ему социально-экономическим потребностям. Так, самая ранняя из сохранившихся венецианская привилегия Ионна из Спейера[46] 1469 года была предоставлена на основании «смиренной просьбы» самого мастера Иоанна. В этой связи Дж. Костило указывает, что «просьба Иоанна не выглядела чем-то новым или неизвестным для экономической жизни Венеции XV века. Обращения того же типа были довольно обычным делом»[47]. На этом основании исследователи отмечают, что для системы средневековых привилегий были характерны два принципа: принцип пермиссивности и принцип факультативности. Р. А. Мерзликина, соглашаясь с А. А. Пиленко, отмечает, что «принцип пермиссивности следует понимать как разрешение фабрикации изобретения, и при этом не было надобности еще и запрещать подражание, так как самим фактом разрешения достигалась монополия»[48]. Факультативность предполагала, что привилегии предоставляются по благоусмотрению монарха. Это его право, а не обязанность. В. И. Афанасьева мотивирует это тем, что «никто не вправе требовать от него (правительства), чтобы данному индивиду выдали привилегию. Можно только просить короля об оказании ему милости, даже если на свое изобретение индивид потратил несколько лет жизни и находится в весьма затруднительном материальном положении»[49].

Очередные изменения, происшедшие с производительными силами (причем не только с информационными технологиями) в преддверии промышленной революции, вызвавшие наступление индустриальной эпохи и окончательно утвердившие капитализм как систему социально-экономических отношений, предопределили очередной виток становления авторского права – этап формирования нормативного правового регулирования в этой сфере. На смену принципу факультативности пришел принцип облигаторности. Именно ввиду отсутствия облигаторности появление книгопечатных привилегий все-таки не свидетельствовало о возникновении авторского права. Как справедливо отметила Е. А. Моргунова, «для права характерна всеобщность. Суть привилегии, напротив, заключается в отсутствии всеобщности: «Право – это отрицание привилегий, всеобщий и единый для всех масштаб»[50].

Уже в XVI веке в г. Базель (известна даже точная дата – 28 октября 1531 года) параллельно с привилегиями, раздаваемыми монаршей властью, появился первый в истории правовой акт общего характера – Базельский издательский статут. После Страсбурга и Майнца Базель стал третьим европейским городом, где появилось искусство книгопечатания. Он гласил: «В год 1531 в субботу, 28 октября, старый и новый Городские Советы признали – поскольку существует напряженность между издателями города Базель по поводу частой перепечатки книг и произведений, опубликованных кем-то другим, таким образом, причиняя убытки последнему – что отныне ни один издатель города Базеля не будет перепечатывать чужие произведения и книги в течение трех лет, после того как они были опубликованы и напечатаны; и также, что ни один издатель не будет публиковать что-либо, что может вредным или невыгодным для города Базеля; все это грозит уплатой штрафа в размере 100 рейнских гульденов, который будет немедленно взиматься в качестве справедливой компенсации с любого нарушителя»[51]. Как следует из этого отрывка, Базельский издательский статут был также безразличен к правам и интересам авторов и имел четкое намерение ввести определенные правила игры на издательском рынке.

В XVII–XVIII веках система привилегий окончательно исчерпала себя. «Монархи выдавали большое количество монополий в силу предоставленной им прерогативы. Монополии эти выдавались без разбора и изобретателям, и купцам, и просто фаворитам – вне всяких услуг со стороны последних», – пишет А. А. Пиленко[52]. Кризис системы привилегий стал причиной появления в Англии сначала Статута о монополиях 1624 года, который был в основном посвящен вопросам патентного права и Статута Анны 1709 (1710) года, признаваемого первым положением об авторском праве»[53]. Статут королевы Анны в действительности назывался «Закон о поощрении образования путем закрепления прав за авторами или приобретателями копий печатных книг». В соответствии с этим актом автор обладал исключительным правом на публикацию произведения в течение 14 лет с момента его создания с возможностью подлить этот срок еще на 14 лет. Указанный акт также предусматривал ограничения исключительного права автора, в частности, устанавливая, что «девять копий каждой изданной после 10 апреля 1710 года книги на лучшей бумаге… должны быть переданы Компании издателей… для использования в королевских библиотеках»[54].

Принятие этого акта считают этапом становления авторского права. Как пишет В. А. Афанасьева, Статут королевы Анны закрепил «один из важнейших принципов авторского права: «копирайт» – запрет тиражирования опубликованного произведения без согласия автора. Здесь наблюдается главная цель правового регулирования – защита интересов издателя, но осуществлялась она с помощью законодательной конструкции, опиравшейся на волеизъявление автора, которому предоставлялось монопольное право на публикацию произведения в течение 14 лет с момента его создания, а также возможность продления этого срока еще на 14 лет при жизни автора.

Таким образом, в XV–XVIII веках авторское право возникало как цензурно-меркантилистский инструмент в результате упадка системы привилегий и зарождения капиталистических отношений в Европе. Как следствие, именно имущественная сфера отношений в сфере издательства, а точнее – сфере коммерческого оборота книг, требовала урегулирования со стороны государственной власти.

В настоящее же время с развитием информационно-телекоммуникационных сетей и тенденцией к росту доступности творчества и обмена его результатами меняются общественные отношения, регулируемые авторским правом. Создание и распространение любительских произведений становятся все более массовым явлением. Как отмечают Е. С. Бурмистрова и М. М. Карелина, «стремительное развитие цифровых и компьютерно-сетевых технологий привело к тому, что охрана объектов интеллектуальной собственности в связи с их преобразованием в цифровую форму и их использованием в сетях стала наиболее проблемной в сфере авторского права и смежных прав… Так как виртуальная цифровая среда – идеальное место для неограниченного использования нематериальных объектов, каковыми являются авторские произведения, фонограммы, исполнения, аудиовизуальные произведения и т. д., которые и составляют основное содержание Интернета»[55]. Н. А. Тузов видит причины этого в том, что «объекты авторского… права в своем абстрактном выражении являются информацией – символическими смысловыми образами реальности. А информация обладает свойствами непотребляемости, вечности существования (условно), безграничного тиражирования (умножения), быстроты и пространственной, а также субъектной безграничности распространения в современных научно-технических условиях жизнедеятельности людей, являясь при этом необходимой для нее»[56].

Мы наблюдаем ситуацию, схожую по своему социальному значению с той, которая привела к ломке системы привилегий и замене принципа факультативности принципом облигаторности. Значение свободных лицензий, по словам Е. А. Войниканис, состоит в том, что «в отличие от авторского права, которое подразумевает, что автор сохраняет за собой все права, лицензия СС позволяет автору с самого начала ограничить свои права. Общая и хорошо запоминающаяся характеристика правового подхода СС выражается формулой: от принципа «все права защищены» к принципу «некоторые права защищены». Выражение «некоторые права защищены» показывает, какое место должны занимать лицензии СС в правовой системе, а именно – в своей совокупности лицензии СС очерчивают спектр возможных правоотношений, находящийся между традиционным (полным) авторским правом и сферой общественного достояния»[57].