Александр Чучаев - Государственные преступления в уголовном праве России в XX веке. Историко-правовые очерки Страница 7

Содержание субъективной стороны контрреволюционного преступления зависит от его вида. Первые два из них предполагают только прямой умысел, что обусловлено наличием специальной цели. «Прямой умысел по смыслу текста статьи не должен быть направлен на оказание помощи международной буржуазии непосредственно в ее борьбе с идущей на смену капитализма коммунистической системой собственности. Прямой умысел здесь должен быть направлен на оказание вообще какой-либо помощи активно борющейся с коммунистической системой собственности буржуазии»[80].

Третий вид контрреволюционного преступления, по мнению криминалистов, мог совершаться только с косвенным умыслом. Однако с точки зрения современной теории уголовного права приводимые ими доводы достаточно противоречивы. Так, указанное деяние признается авторами покушением на охраняемый уголовным законом объект[81]. Покушение же может совершаться только с прямым умыслом. Кроме того, имеет место формальный состав, что также предполагает данный вид вины. Вероятно, подобная характеристика вины обусловлена неудачной формулировкой уголовно-правовой нормы[82]. Во-первых, термин «покушение» в данном случае, возможно, применяется не в смысле обозначения стадии совершения преступления, а как синоним термина «посягательство». Во-вторых, с одной стороны, норма содержит указание на заведомость, что, несомненно, свидетельствует об умышленной форме вины, но, с другой стороны, говорится, что действия не направлены на реализацию целей свержения, подрыва или ослабления власти. Кроме того, следует заметить, что формулировка «основные политические или хозяйственные завоевания пролетарской революции» дает практически ничем не ограниченный простор для сколько угодно широкого толкования, что впоследствии нашло подтверждение в судебной практике.

По УК РСФСР все контрреволюционные преступления, исходя из способа их совершения, можно объединить в три группы:

1) политическая контрреволюция – преступления, предусмотренные ст. 58, 64 и 65;

2) экономическая контрреволюция – преступления, предусмотренные ст. 63;

3) изменническая контрреволюция – преступления, предусмотренные ст. 59 и 66.

Вне указанной системы находятся преступления, предусмотренные ст. 67 и 71 УК РСФСР.

Политическая контрреволюция закреплена в трех нормах. В ст. 58 УК РСФСР говорится: «Организация в контрреволюционных целях вооруженных восстаний или вторжения на советскую территорию вооруженных отрядов или банд, а равно участие во всякой попытке в тех же целях захватить власть в центре и на местах или насильственно отторгнуть от РСФСР какую-либо часть ее территории или расторгнуть заключенные ею договоры…». Таким образом, объективная сторона преступления характеризуется тремя альтернативно указанными деяниями: а) организацией вооруженных восстаний или б) организацией вторжения на советскую территорию вооруженных отрядов или банд; в) участием в попытке захватить власть, насильственно отторгнуть от РСФСР часть ее территории или расторгнуть заключенные Россией договоры.

Следует заметить, что неосведомленность лица о целях указанного в ст. 58 УК РСФСР преступления не исключала уголовную ответственность, а лишь влекла более мягкое наказание. В связи с этим А.А. Пионтковский замечает: «Признание описанного … состава преступления контрреволюционным должно влечь за собой признание допустимости неосторожного контрреволюционного преступления, что противоречит данному в ст. 57 общему понятию контрреволюционных преступлений»[83].

Статья 64 УК РСФСР (в ред. от 11 ноября 1922 г.[84]) предусматривает ответственность за организацию «в контрреволюционных целях террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабоче-крестьянских организаций, а равно участие в выполнении таких актов, хотя бы отдельный участник такого акта и не принадлежал к контрреволюционной организации». Исходя из сути преступления, его объектом могли быть интересы советской власти. Называя в качестве потерпевших «деятелей революционных рабоче-крестьянских организаций», законодатель предусмотрел усиленную охрану «товарищей, которые непосредственно в советских учреждениях не работают, а работают в партийных или профессиональных организациях и не могут быть подведены под понятие представителей Советской власти в точном смысле этого слова»[85]. Убийство указанных лиц без контрреволюционного умысла в зависимости от обстоятельств дела охватывалось ст. 142, 143 или 144 УК РСФСР. Однако надо заметить, что такой вывод не столь однозначен. Все дело в том, что в самом законе есть оговорка относительно возможного отсутствия контрреволюционной цели отдельных участников такого акта. Здесь, вероятно, возможна такая ситуация: контрреволюционная организация нанимает убийцу, который из корыстных побуждений совершает террористический акт в отношении представителя советской власти. В этом случае виновный должен был нести ответственность по ст. 64 УК РСФСР.

Организация в контрреволюционных целях разрушения или повреждения взрывом, поджогом или другим способом железнодорожных или иных путей и средств сообщения, средств народной связи, водопроводов, общественных складов и иных сооружений или строений, а равно участие в выполнении указанных преступлений охватываются ст. 65 УК РСФСР.

Закон содержит открытый перечень предметов преступления. Так, наряду с железнодорожными путями в статье говорится об иных путях сообщения, иных сооружениях и строениях. В этом случае законодательная обрисовка этого признака такова, что позволяет, по сути, относить к предмету преступления, например, любое сооружение или строение. Перечень способов совершения преступления также носит примерный характер; это означает, что всякое непосредственное разрушение или повреждение указанных в законе предметов может подпадать под признаки преступления, предусмотренного ст. 65 УК РСФСР. Законодательная формулировка преступления исключает его стадиальность: данной нормой охватывается как приготовление, покушение, так и оконченное посягательство на интересы советской власти.

Отнесение рассматриваемого преступления к политической контрреволюции достаточно относительно. Оно, несомненно, затрагивает и хозяйственные основы пролетарской революции, поэтому может быть признано преступлением, характеризующим экономическую контрреволюцию.

Данное деяние является смежным по отношению к ряду преступлений против порядка управления и к такому деянию, как повреждение или уничтожение чужого имущества. Грань между ними пролегает в субъективной стороне: при совершении последних преступлений отсутствует контрреволюционный умысел и специальная цель подрыва или ослабления советской власти.

Общее понятие экономической контрреволюции дано в ст. 63 УК РСФСР. Первоначально оно было представлено в следующем виде: «Участие в организации, противодействующей в контрреволюционных целях нормальной деятельности советских учреждений или предприятий, или использующие таковые в тех же целях». Постановлением 2-й сессии ВЦИК X созыва от 10 июля 1923 г. «Об изменениях и дополнениях Уголовного кодекса РСФСР»[86] эта статья подверглась существенной реконструкции: во-первых, изменилась дефиниция общего определения экономической контрреволюции; во-вторых, она была дополнена второй частью. В измененном виде ст. 63 УК РСФСР была сформулирована таким образом: «Противодействие нормальной деятельности государственных учреждений и предприятий или соответствующее использование их для разрушения и подрыва государственной промышленности, торговли и транспорта в целях совершения деяний, предусмотренных ст. 57 (экономическая контрреволюция), – карается наказаниями, предусмотренными ст. 58.

Те же действия, при отсутствии признаков ст. 57, выразившиеся в сознательном неисполнении возложенных по службе обязанностей, заведомо небрежном их исполнении или осложнении той же деятельности излишней канцелярской волокитой и т. д. (саботаж) караются наказаниями, предусмотренными ст. 105[87]»[88].

Объектом экономической контрреволюции признаются основы экономической мощи советской власти. Формулировка статьи предполагает два деяния: противодействие нормальной деятельности государственной промышленности, внешней и внутренней торговли, транспорта.

Саботаж выделен в самостоятельный состав преступления и отнесен законодателем к числу должностных преступлений, а не контрреволюционных деяний. Об этом можно сделать вывод по двум моментам: во-первых, в его законодательном определении указано негативное обстоятельство («при отсутствии признаков ст. 57»), во-вторых, содержится ссылка на применение санкций, предусмотренных за совершение должностного преступления.