Барон де К. - Блэкджек Страница 21

После душа спать расхотелось. Сунув грязное белье в мешок, Скорпиус перестелил постель, завалился на покрывало и включил плеер. Под любимую музыку мечталось лучше.

* * *

Обстановка на Гриммаулд-Плейс была напряженной. На полу перед камином стояли большой черный чемодан на колесиках и переноска с вертящимся и беспокойно шипящим хорьком.

Лили в дорожной одежде сидела на диване, сложив руки на коленях и поджав губы. На отца она посмотрела с вызовом и в то же время с надеждой. Упрямое выражение, застывшее на ее хорошеньком личике, словно говорило, что пытаться переубеждать ее бесполезно. Только время зря потратишь.

- Полюбуйся, - гнев и страх, переполнявшие Джинни, давили на присутствующих в гостиной, как пар на стенки котла, - какую славную дочку мы вырастили. Собралась подавать документы в Парижскую академию, а когда об этом должны узнать мать с отцом? Сегодня утром!

- Я давно тебе говорила, - вскинулась Лили, - но ты не желаешь слушать!

Проигнорировав реплику дочери, Джинни обратилась к Гарри:

- Может, ты с ней поговоришь? Проявишь интерес к судьбе собственного ребенка - или чужих детей воспитывать тебе проще? Хорошо быть добрым понимающим папочкой и всегда все позволять, а попробуй хоть раз вести себя с ними не как сообщник, а как взрослый! Глава семьи!

Гарри страдальчески сморщился, сунув руки в карманы. Джинни села на своего любимого тестрала - дети должны любить родителей, беспрекословно их слушаться и уважать. Если второй и третий пункты не выполняются, значит, о первом речи тоже не идет. Ссориться с женой сейчас не хотелось, поэтому он мирно сказал:

- Попробую. Ты нас не оставишь? Ненадолго.

Наградив мужа с дочерью подозрительным колючим взглядом, Джинни предупредила, что через двадцать минут завтрак будет готов, и выплыла из комнаты с выпрямленной, как древко Чистомета, спиной.

Гарри прошелся взад-вперед по гостиной, искоса поглядывая на бледную решительную Лили. Сердце защемило - она уже совсем взрослая, девушка на выданье, скоро у нее будет своя жизнь, в которой родительское место на небосклоне займут другие люди. И если кто-то причинит ей боль, Гарри ничего не сможет сделать, как бы ни хотелось ему укутать дочь заботой, словно мягкой ватой, и продержать в безопасном укромном месте до конца своих дней.

Присев рядом с ней на диван, он откашлялся.

- Я всегда поддержу тебя, солнышко. Я хочу, чтобы ты помнила об этом… А на маму не сердись, она… боится отпускать от себя близких людей. Ей слишком хорошо известно, что те могут уйти и больше не вернуться.

- Она все хочет держать под контролем, - тихим звенящим голосом проговорила Лили. - Твердит мне, что я ее смерти хочу, представляешь? Как… как она может говорить такое?!

В светло-карих глазах, так похожих на материнские, стояли слезы. Гарри притянул к себе дочь, поцеловал в макушку, бережно заправил за ухо вырвавшуюся из тугого хвоста медно-рыжую прядь. Прошлой ночью он почти так же утешал Скорпиуса… прогнав неуместное воспоминание, Гарри постарался перевести разговор на другую тему:

- Ты будешь жить с Доминик? Вы уже решили, где устроитесь? Как хотите добираться - самолетом или в Дувр камином, а там на «Хароне» до Кале? Тебе деньги нужны?

Он верно все рассчитал; его дочь была не из тех, кто готов часами распускать нюни. Понимая, что сдает сейчас своеобразный экзамен на готовность к самостоятельной жизни, Лили собралась и отвечала на вопросы четко и предельно исчерпывающе.

- Не волнуйся, родственники Делакуров не дадут нам пропасть… Ника говорит, что проверять, как мы живем в Париже, они будут гораздо чаще, чем нам бы хотелось. Допрос окончен, папа? - Лили насмешливо прищурилась, похоже, к ней вернулось обычное для нее хорошее расположение духа.

- Не забывай писать и звонить, - предупредил Гарри, - иначе видеть и слышать нас с мамой ты тоже будешь чаще, чем тебе хочется.

- Я же ваша дочь, пап, - Лили шутливо надулась, накручивая рыжий локон на палец. - Понятие о дисциплине я впитала с молоком матери.

- Это меня и тревожит, - проворчал Гарри, больше для порядка.

Услышанное его полностью удовлетворило.

* * *

После завтрака и проводов дочери он собрался возвращаться в лагерь, но Джинни расстроила его планы.

- Сегодня воскресенье! Кто работает по выходным? Твои санаторы прибудут в понедельник, у вас же не чрезвычайная ситуация! Или работа тебе, как всегда, белый свет в глазах застит, дороже нее ничего нет?

Жена была права - выглядело это так, будто Гарри не терпится сбежать из дома. Он вздохнул, вспомнив незаконченные дела. Работа не оборотень в полнолуние, в волка не перекинется и в лес не убежит, но Главный аврор весь день не мог выбросить ее из головы. Воскресенье тянулось медленно, как застывшая смола, не то что дни в лагере, мелькающие заманчивыми видами в окне Хогвартс-экспресса. Сегодня вечером там будет дискотека… интересно, опомнился ли Скорпиус настолько, чтобы беззаботно веселиться и прыгать с кузинами на окруженной кустами, освещенной разноцветными фонариками поляне под песни из плейлиста Уэнди Уэбстер? Чем занимаются оскандалившиеся Барлоу и Брукс? Дала ли директриса разрешение купаться? Оправились ли от страха перед водой и ее опасными обитателями дети?

Ни один из этих вопросов нельзя было назвать жизненно важным и не терпящим отлагательств, и все же мысленно Гарри то и дело возвращался к ним, даже тогда, когда без особой охоты исполнял супружеский долг. Хорошо, что он догадался убрать отметины от зубов Скорпиуса… Супруга ни за что бы не поверила, что ничего не было.

Несправедливо, но жизнь не следует законам театральных подмостков, - из палочек оплошавших магов не стреляют зеленые смертоносные лучи, скурджифай не превращается в ступефай, а чтобы перепутать похожие цветом зелья, надо полностью утратить нюх. Жена может сделать вид, что верит в случайности и совпадения, только если так ей будет удобней. Но ведь никакой вины за собой Гарри не чувствовал - лишь горечь из-за невозможного и неосуществимого, скрипящую пеплом на зубах.

Ненасытная и неугомонная, успевшая соскучиться Джинни выжала его, как лимон, до последней капли. Несмотря на усталость, опустошенным он себя не чувствовал - интерес к происходящему в лагере переполнял его, пузырясь шампанским в бокале.

С трудом дождавшись утра, он аппарировал к воротам, надеясь, что старый пароль еще действует. Птицы захлебывались в ветвях, приветствуя его возвращение; показавшееся из-за гор солнце окрасило стволы деревьев в нежно-розовый цвет. Гарри не шел - летел по тропинке к успевшему за короткое время стать почти родным корпусу.

В лагере стояла мертвая тишина, росу на траве никто еще не успел потревожить. Над озером клочьями клубился седой туман, низл, возвращавшийся с ночной охоты короткими перебежками от кустов к кустам, шарахнулся в сторону и мявкнул, едва не попав под ноги спешащему Главному аврору.

Гарри взбежал по лестнице, постоял перед дверью номера, пытаясь отдышаться. Осторожно повернул ручку, переступил порог.

В косых утренних лучах шевелюра его соседа по комнате пылала белым золотом. Как и в первый день, одетый Скорпиус валялся на заправленной кровати: уши заткнуты пуговками наушников, губы еле заметно шевелятся - он тихо, на грани слышимости подпевал плееру.

Гарри молча наблюдал за идиллической картиной, не желая нарушать гармонию мирного летнего утра. Почувствовав его взгляд, Скорпиус открыл глаза, дернулся от неожиданности и сел, вытащив из ушей наушники.

Он ничего не сказал, но уставился на соседа так, будто сам его только что наколдовал из воздуха и теперь никак не мог поверить глазам.

- Что слушаешь? - нарушив неловкое молчание, Гарри кивнул на плеер.

Скорпиус бросил взгляд на устройство, на экране которого мельтешили три певца в маггловских пиджаках, прочистил горло и хрипло предложил:

- Muse. Хотите, напою?

Не дожидаясь ответа, воткнул в уши «пуговки», забегал пальцами по сенсорному экрану, выбирая песню. Уселся на кровати по-турецки, сосредоточился, начал отщелкивать ритм пальцами.

- Такого, как ты, я видел только во снах,

Ты настоящий и дышишь полной грудью, не оборачиваясь на других и никого не боясь,

Все вокруг тебя дышит счастьем,

Я не могу отказаться от тебя, все остальные лишь блажь.

Поделись со мной,

впусти меня в свой мир и сердце, прошу.

Голос у него оказался не слишком сильным (может, он просто не хотел тревожить соседей за стенкой), но приятным, а от слов Гарри бросило в жар. Как будто Скорпиус выбрал песню специально. Случайностью столь прочувствованное исполнение не назовешь - певец ел глазами слушателя, словно хотел передать ему словами и мыслями, внушить:

- Я преклоняюсь пред тобой, восхищаюсь всем,

Ты не умеешь ненавидеть, можешь только любить,

Ты вызываешь в людях любовь и восторг,

Потому что тот, кто свыше, осенил тебя благодатью.

Подари мне кусочек души,