Кирилл Берендеев - Осада (СИ) Страница 30

– Потерпи, сейчас нельзя.

Нодар медленно кивнул, подчиняясь. И замолчал, скривившись от внезапной боли – морфий, хоть и действовал, но не спасал.

Они перешли речушку и устремились в ивовые заросли. Спускаясь все ниже и ниже по течению, они не сбавляли шаг, хотя и понимали, что в любую минуту могут столкнуться с русскими, хотя бы с теми минерами, что прошли несколькими часами ранее по их маршруту. Солнце вышло в зенит, и начало опускаться, а они все шли. Нодар впал в беспамятство и лишь изредка кривился от боли, стараясь не вскрикивать. Тишину не нарушало ничего. Только шум речушки невдалеке от звериной тропы, которой они шли, да шорох листьев, разбуженных легким ветерком.

Нодар что-то сказал, пробормотал в полузабытьи несколько слов, Михо приостановился, узнать, что случилось. Идущая первой Манана внезапно дернула винтовкой, вскинула на уровень плеч. И произнесла отчетливо, на русском:

– Брось автомат. Руки!

19.

Денис Андреевич находился у себя и тотчас пригласил, едва только ему доложили о моем визите. Я еще раз бросил взгляд на часы, и вошел в кабинет, как в омут нырнул.

Перед тем, как примчаться в приемную, я заскочил в управление информации – узнать, что нового накопал Сергей и его команда. Приятного оказалось мало: за ночь число разоренных кладбищ увеличилось непотребно, перевалив тысячный рубеж. Хуже того, остановить поток самопальной информации, несмотря на подключение отдела «К» службы безопасности никак не удавалось. На сайтах обмена видео каждые четверть часа кто-то непременно размещал снимки сделанные камерой мобильного телефона, где, среди черноты и мрака отчетливо виделись, подсвеченные вспышкой, изуродованные могилы. Или панорамный обзор кладбищ, видимо, через дыру в заборе, с удивленно-восторженными или апокалипсически-мрачными комментариями.

В сети стали появляться и словесные описания безобразий на кладбищах. Их тоже терли, старательно, но они возникали снова и снова –интернетчики поняли, что имеют дело с системой, и начали бузить.

– Пока это только цветочки, – «утешил» Сергей. – Если не будет никакой информации, она будет размножаться в сети как угодно, где угодно и в неограниченных количествах. А люди склонны верить всякому. Помнишь, прошлогоднюю панику с сахаром? Отличная рекламная кампания, а ведь сработало тоже на контрасте. Дескать, страшный неурожай, правительство все вывезло за рубеж. И начинается истерика, взлетают цены, начинаются стихийные беспорядки. А потом оказывается, что «единственные уцелевшие пачки и даже почти по цене рыночных можно купить» – и далее название сети магазинов. Готовых к массовому натиску потребителей.

Да, это я прекрасно помнил. Сработано было безукоризненно, даже посадить тогда рекламщиков не смогли. Сам бы купился, коли оставался при газете. А то и присовокупил бы статейку.

– Что с ижевскими мертвыми?

– Скоро будут здесь. Палаты уже готовы к приему и обследованию.

– А в городе?

– А что в городе. Шум пока только в сети. Нам бы его там и сдержать, глядишь, полегче будет.

Я согласно кивнул. И отправился к Денису Андреевичу. Вид у президента был так себе – беспокойная ночь давала о себе знать. Он потирал всклокоченные волосы, создавая на голове еще больший беспорядок, и поднял покрасневшие от бессонницы глаза, только когда я остановился у стола.

– Что у вас, Артем?

Вкратце я изложил суть дела, картина получалась совсем безрадостная. Денис Андреевич потер ладонями глаза.

– В четыре встречался с директором ФСБ, мы с ним говорили о возможности закрытия всех кладбищ. Он мне напомнил о Константине. Будут еще жертвы и еще мертвые. Так что вся надежда на отловленных в Ижевске мертвецов, и на пленных в Верхнем Кодоре.

– Там боевые действия были, мне сообщали.

– Вот именно, – президент потемнел. – Почти полтораста убитых, больше, чем за все время противостояния с Грузией. И это ведь война не с живыми – с мертвыми.

Я вздохнул тяжело. Информация усваиваться не желала. Самые потаенные человеческие страхи становились наглой реальностью.

События последних двух дней наложили свой отпечаток – я стал меньше говорить и больше слушать. Начал понимать, что не стоит делать далеко идущих выводов. Бесполезно, все их рано или поздно перечеркивало новое сообщение. Еще неприятней, еще фантастичней предыдущих. Утреннее солнце било в окна, отражаясь от крышки стола. Мы сидели друг напротив друга и впитывали эту внезапно наступившую тишину, пили ее, точно бальзам, долженствующий пролить исцеление, взбодрить нас и немного утешить.

– Знаете, Денис Андреевич, мне все кажется, что я не проснулся. А вы и ваш рассказ, да и вообще все, что произошло, просто снится.

Он усмехнулся горько.

– Поверить в невероятное – казалось бы, как просто. И в то же время, поистине нереально. А ведь вот что странно, Артем. Вот вы верите в НЛО, внеземные цивилизации?

Я пожал плечами.

– Как-то не задумывался над этим. Наверное, до определенной степени. Ну что мы не одни во вселенной – пожалуй, сформулирую так.

– А почему?

Я снова пожал плечами, и тут же спохватился.

– Даже не знаю. Как-то само собой разумеющееся. Вселенная слишком велика, чтобы в ней мог зародиться единственный разум. Это, пожалуй, самый веский довод, из тех, что мне сейчас приходят в голову. Тем более, в последнее время ученые утверждают, что жизнь на Земле привнесена откуда-то извне. А теория панспермии как раз предполагает именно такой исход.

– И вы ей доверяете?

Я молча кивнул. Денис Андреевич помолчал.

– Знаете, я тоже в определенном смысле согласен – вселенная не может быть пустой. Но если представить бесконечное множество вселенных или многомерность, где каждое новое измерение вложенные одно в один как матрешки, без возможности пересечения, или теорию фридмонов, вселенных во вселенных, где внешний размер вселенной не зависит от внутреннего…. – он замолчал и неожиданно перевел разговор: – Я действительно говорю какую-то чушь. И уже забыл, что именно хотел сказать. Странная ночь…. Страшная ночь. И еще предстоит….

– Денис Андреевич, вам следует отключиться хотя бы на пару часиков. Невозможно все время быть в боевой готовности и ждать самого худшего. А ведь вы именно этого ждете, я вижу.

– Да, жду…. Вспомнил, я говорил об НЛО. Человек может верить во всякую глупость, хоть в зеленых человечков, хоть в снежных  – но ровно до той поры, пока напрямую не столкнется. А вот когда столкнется, тут все доводы разума восстанут. Нет, такого не может быть. Никаких других людей. Вспомнит про Христа, наверное. Если христианин. Ведь Он умер за нас, а не за них, так что…. Железный аргумент, конечно. А вот теперь мы столкнулись с тем, о чем каждый год снимается десяток фильмов, выходят книги, комиксы. Чуть не раскраски для детей дошкольного возраста. Фактически мы столкнулись с явлением зомби. И что же – вы можете поверить в зомби?

Я хмыкнул. Посмотрел на крышку стола, освещаемую отраженным светом восходящего солнца. Окна кабинета выходили на запад, но тень давно отступила, ушла.

– Зомби и инопланетяне это разные категории ужасов, Денис Андреевич, – ответил я. – Во вторжение НЛО на Землю легче поверить, поскольку мы, люди, всегда считали себя уязвимыми. Даже назвавшись человечеством, мы все еще верим, что нас кто-то способен сбросить с пьедестала, кто-то чужой, я хочу сказать. Вера в чужого, который нам отомстит за Землю или просто придет и вгонит за пять минут в каменный век, по крайней мере, имеет историческую основу. Верить в зомби любому светскому европейски образованному человеку смешно.

– А культ Вуду? Все эти сморщенные головы и булавки?

– Нет. Вуду это для нас Голливуд и прежде всего Голливуд. То есть сказка, пусть страшная, но сказка. От которой можно очнуться, выключив телевизор. Собственно зомби – те, которые созданы в двадцатом веке – есть не что иное, как наши фобии в отношении грудных младенцев. По Фрейду, кстати. Это как чудище обло, огромно, стозевно, илайяй.

– Вообще-то Тредьяковский писал про другое, про Цербера в «Телемахиде»… – Денис Андреевич был несколько ошеломлен. Я продолжил.

– Младенец – кстати, прекрасный ужастик про них есть у Бредбери, – грудничок и есть то чудище, что сосет соки из своей матери, что постоянно требует внимания, пребывает в бессмысленном движении, издает какие-то непонятные звуки и прочее и прочее. И за ним нужен непрерывный надзор, как бы что ни случилось. Особенно, когда он научится ползать. Особенно, если слишком рано.

Денис Андреевич покачал головой.

– Право, Артем, вы меня удивили. О такой трактовке я не слышал. А уж от Бредбери никак не ожидал.

– Да с этой точки зрения зомби не более чем та наша фобия, с коей мы сами способны справиться. А что касается поверить… как раз для веры она не предусмотрена.