Научи меня всему (СИ) - "Cold February" Страница 31

— А ты еще спрашиваешь: почему я не хочу жениться? — шепотом ерничает Локи, расплываясь в усмешке.

Да так с ней и зависает. Взгляд наталкивается на озорные смешинки в голубых глазах. А затем плавно спускается ниже. И ниже….

— О-о-отличное платье, Сигюн, — тупо качает головой Тор, видимо, пребывая одновременно в стрессовом и шоковом состоянии. Он поворачивается к брату. — Отличный подарок, Локи. Да.

— Сам знаю, — шипит сквозь зубы он.

Сигюн не удерживается и заливается смехом. Сиф возводит глаза к потолку. Она целенаправленно шагает к Локи и берет его под локоть. Он вопросительно приподнимает брови.

— Что? — она невинно интересуется.

— Это я должен спрашивать «что?», — хмурится он. Кивком головы указывает на точно такого же, ничего не понимающего брата. — Твой муж там.

— Верно, — кивает Сиф, бросая недвусмысленный взор в сторону Тора. — И он сопровождает сегодня свою дочь. Потому что у нее сегодня день рождения.

***

Сигюн с трепетом и совсем крошечным приступом страха преодолевает открытие бала и короткую немногословную речь отца, в ходе которой Локи трижды пытается не приложиться головой о колонну, а она — неподобающе асгардской леди в голос не рассмеяться. Сигюн наслаждается церемониальным танцем с отцом, в процессе которого царь Асгарда и Хранитель Девяти Миров светится как золотая начищенная ложка. Она принимает множественные поздравления от гостей, прибывших ради нее из других миров. Она устает уже в самом начале от слова «безмерно».

Сигюн старательно радостно улыбается, получая порцию очередных лестных слов от очередной альвхеймской четы, когда ее подхватывают на руки и крутят в воздухе. Она издает короткий веселый вскрик:

— Брунгильда!

Сигюн просит ее остановиться. Она чувствует цепкий собственнический неодобрительный взгляд. Ну и пусть: Локи так и не подошел к ней за все это время.

— Привет, малышка! — Брунгильда усмехается, ставя Сигюн на место. — Я у вас ее украду, вы не против? — спрашивает она у вельмож и, не ждя разрешения, отводит в сторону.

Брунгильда делает церемониальный реверанс и целует руку в знак уважения к царской персоне. В знак подтверждения своих искренних поздравлений. Сигюн смеется, цепляясь за предложенный локоть.

— К чему такая официальность?

— Чтобы эти старые дурни не придирались, — фыркает Брунгильда, незримо кивая в сторону царских советников. Она хитро растягивает губы в улыбке. — Ты вся просто сияешь! Случилось что-то хорошее?

— Конечно, — голубые глаза игриво щурятся в ответ. — Ты пришла и спасла меня! — Они обе смеются. — Я ожидала увидеть тебя в платье хотя бы сегодня.

— Брось, красотка, когда я хоть раз надевала платья? — Брунгильда кривится, вскидывая глаза к потолку. — Хотя мне недавно и подарили одно.

— И поэтому ты в броне валькирий, — Сигюн хмыкает, тыча пальчиком в золотой щиток.

— Ну, во-первых, — она многозначительно вскидывает брови вверх, — я воин. А это, — проводит ладонью перед грудью, — мое парадное облачение. А значит, я имею полное право заменять на него пышные девичьи платьица. А, во-вторых, — она страдальчески стонет: — мне его подарил дурила Сигурд…

— И? — уже откровенно смеется Сигюн, вспоминая все бранные рассказы подруги о настойчивом ухажере из личного войска царя Асгарда. — Могла бы порадовать его хотя бы этим.

— Слишком велика честь, — загадочно улыбается Брунгильда.

Она с усмешкой ловит на себе непонимающий взгляд голубых глаз, качает головой и, приблизившись к уже совершеннолетней царевне вплотную, заговорщицким тоном шепчет на ухо:

— Мужчины дарят женщине платье только с одной целью: чтобы потом это платье снять.

***

— Не знал, что вы стали так дружны, — разливается знакомый баритон прямо над ухом, когда Сигюн выходит на веранду подышать свежим воздухом.

Она вздрагивает и полупрыжком разворачивается вокруг своей оси, прижимаясь спиной к гранитным перилам. Наспех натягивает на себя радостную улыбку и сжимает пальцы одной ладони другой. Поднимает голову вверх, к изумрудным глазам.

— Мы много проводили времени вместе, пока ты был в Ванахейме.

— Вот как, — неопределенно щурится Локи.

Он мельком подмечает замок из рук, который Сигюн тут же воровато убирает за спину. Взгляд ожесточается.

— В чем дело? И не смей отнекиваться, что все хорошо. Ты находишься в прострации с момента, как тебя оставила Брунгильда. Что она тебе сказала?

— Ты что, следил за мной? — интересуется она со смешком.

Его самодовольная усмешка говорит сама за себя.

— Я присматривал, — он приказывает: — Отвечай.

— Я просто немного устала, — лукавит Сигюн, в общем-то, даже и не обманывая.

Локи задерживает на ней пристальный прищуренный взор, как бы говорящий: «Не поверил ни единому слову». Ей нужно срочно перевести тему! Она с неким смущением интересуется:

— Мама снова устроила тебе разнос с пристрастиями? Поэтому сегодня ты меня сторонишься?

— Скорее, промывку мозгов, — хмыкает он.

В голове прокручиваются все словесные подозрения и угрозы Сиф, пока глаза обследуют каждый открытый участок бледной кожи, оттененной сумрачной синевой. Вблизи. А не на расстоянии через весь Золотой зал. Локи на секунду заклинивает. Во имя Иггдрасиля… Их разница в росте сегодня играет, однозначно, не в его пользу.

— Извини, — Сигюн виновато опускает рыжую голову.

Локи бережно подцепляет пальцем ее подбородок, возвращая взгляд голубых глаз на место. Прослеживает фалангами пальцев оголенную венку на шее и костяшки ключицы с верхними ребрами. У Сигюн перехватывает дыхание.

— Ты сегодня прелестна.

Локи делает неимоверное усилие, чтобы заставить руку остановить движение. И сипло выдыхает сквозь зубы. Он внезапно хватает обеими руками племянницу за талию, усаживая на многовековой гранит. Преднамеренно сменяя себе обзор и поднимая столь манящую мужчин картину выше уровня глаз. Сигюн успевает только ахнуть.

— Зачем?.. — она непонимающе спрашивает, смотря на облокотившегося рядом о перила Локи сверху вниз.

Сверху вниз. Так непривычно…

— Для моего спокойствия, — он расплывчато хмыкает.

Сигюн не смеет допытываться до него больше. Устремляет свой взор на алеющий в свете заходящих лучей мир богов. Поражающее своей красотой и величием зрелище. Но мысли, как ни странно, совсем о другом. О том, кто, как считает ее мать, прямо противоположен этому месту. То, о чем говорит Брунгильда, никак не хочет покидать рыжую голову. Его желание и двусмысленность подарка… Может ли это быть намеком или все же, как Локи и говорил ранее, — лишь идея Фрейи? Это слишком сложные мысли. Влекущие за собой слишком сложные решения. И, если быть честной, Сигюн совсем не хочется их принимать. Ей просто хочется плыть по течению. Вот только оно слишком извилисто в своем русле и испещрено скалами да камнями. А еще, иногда на его пути встречаются водопады. И, если вода из этого водопада выльется в озеро, — течение умрет. Сигюн чувствует, что умрет, если потеряет Локи. Она, веемая необъяснимым желанием, с неким трепетом едва ощутимо касается кончика золотого рога на шлеме. На лицо сама собой налезает пакостливая улыбка. Локи прикусывают губу, чтобы в голос не рассмеяться.

Прямо на их глазах светило Асгарда заходит за горизонт.

***

Стоит ночи накрыть планету богов, как Тор объявляет о начале пира, так что царевне и царскому военному и политическому советнику приходится вернуться в Золотой зал. И все в глубине Локи заходится новым жаром. Золото отражается в ее волосах, в розовых алмазах, так и приманивая взгляд к юному телу. К простодушной лучезарной улыбке, которую хочется почувствовать — прямо сейчас почувствовать — на губах. Он кружит вокруг нее, как коршун, высматривая свою добычу и смакуя ее вкус на расстоянии. Взбудораженный и заведенный.

Но…

Когда настает момент окончания вечера… Локи говорит себе: «Нет!»

***

Локи уходит с пиршества спустя час — для отвода глаз — после того, как Сиф уводит свою драгоценную дочурку. Уже в своих покоях он делает все, чтобы подготовиться ко сну. Но заснуть в итоге так и не получается. Ни мягкая постель, ни ночной полумрак спальни, еще больше сгущаемый полуспущенным балдахином, не наводят сон на хозяина апартаментов. Он так и остается полулежать на широкой кровати в ночных штанах и рубахе, облокотившись о деревянную резную спинку. Если бы его глаза горели, он бы походил на змея, укрывшегося в своем гнезде. Хитросплетенные мысли путаются в голове, постоянно возвращаясь к раскрепощенному образу, коему дала толчок Фрейя.