Научи меня всему (СИ) - "Cold February" Страница 32

Локи выругивается. Даже здесь эта своевольная ведьма сумела над ним посмеяться. Напомнить о себе своим немым присутствием в открытых плечах, глубоком декольте и невесомом шлейфе шифоновой юбки, которую так и хотелось задрать повыше. Прямо на треклятом пиршестве. Напомнить о том, что он может смотреть сколько угодно, но не может заявить на племянницу своих прав. Мудрец, если он таковым являлся, сложивший выражение о запретном сладком плоде, зрел в самую суть. Запретное и непостижимое. Это всегда неистово привлекательно и притягательно. Для Локи — особенно. И Сигюн стала одной из этих «особенно». Пожалуй, самой особенной.

Локи нервно облизывает губы. Он думал, что Ванахейм расставит все по своим местам с его желанием, когда отправляется к Фрейе с визитом. Но в итоге делается только хуже, выходя за все рамки приличия. Локи вводит себя в состояние не просто изголодавшегося по женщине, а по всему, что так долго было под запретом. А это прямо перечит его природе Бога Коварства. Бог Коварства должен нарушать правила. И чем больше — тем лучше. Чем рискованнее — тем лучше. Чем строже эти правила — тем лучше. Так требует его нутро. И Локи ничего не может с этим поделать.

Он вздрагивает, когда по телу проходится легкая магическая волна с посланием: «К вам пришли гости». Хищно впивается взглядом в закрытые двери, которые через пару секунд растворяются. И маленький силуэт розовой дымкой проникает внутрь.

— Что ты здесь делаешь? — строго интересуется Локи. — Полпервого ночи.

Он видит под легким светом редких свечей в канделябрах, как Сигюн почти подпрыгивает на месте от неожиданности, наконец найдя взглядом очертания его фигуры под балдахином. Как она дергано пожимает плечами и нервно облизывает губы. Как размыкает их, подбираясь ближе к его кровати, чтобы сказать:

— Я соскучилась.

— Мы виделись несколько часов назад, милая, — глухо парирует он.

— Вот именно, — она играет в обиженного ребенка, обнимая деревянную колонну кровати. — «Виделись».

Локи пристально окидывает Сигюн взглядом, все еще не сменившую наряд. Прослеживает тонкие руки от кончиков пальцев до впалых ключиц и проклинает проказницу-тень, провокационно падающую ей в вырез. Он щурится и скрипит зубами, явно читая ее намерения. Ненормальная. Он приказывает:

— Ступай к себе. Немедленно!

— Что?.. Почему? — Сигюн округляет глаза.

— У тебя с твоей детской влюбленностью совсем другие потребности, нежели у меня, — вот почему.

— Но я не ребенок! — оскорбленно выкрикивает она.

Это вызывает в Локи саркастическую ухмылку.

— О-о-о, еще какой! Маленький. Глупый. И наивный. Иначе бы здесь не стояла.

Сигюн обиженно хмурится и поджимает губы. Почему! Ну почему он все время называет ее ребенком?! Когда же наступит тот час, когда она станет кем-то серьезнее! Почему именно тогда, когда она потратила часы метаний по спальне в раздумьях и переживаниях, лишая себя сна. Когда она наконец решилась.

— Я говорю серьезно, Сигюн. Иди к себе, — он добавляет с наигранной заботой: — Время позднее.

— Можно мне хотя бы поцелуй на ночь? — она, сдавшись, расстроенно фыркает, теснее прижимаясь к колонне.

Локи закатывает глаза. Отставляет руку для объятия, в которое Сигюн сию секунду окунается с головой. Она сбрасывает туфли и залезает к нему на середину кровати, под балдахин. Вздрагивает, когда Локи внезапно сжимает ее слишком сильно, точно ловит в капкан, и рвано выдыхает в ухо. Говорит строго и четко:

— Один поцелуй, маленькая рыжая бестия. А потом ты встанешь и уйдешь. И думать забудешь, зачем пришла сюда.

Сигюн замирает и закусывает губу. Это что, так очевидно? Она выругивается про себя. От стыда просто хочется провалиться. Значит… значит она понимает все не так?.. И он вовсе не хочет ее? Или же нет?.. Локи путает ее, оставляя в глупом раздраженном непонимании. Он ловит ее за подбородок и разворачивает к себе. Упирается в полумраке в голубые глаза опасно-пожирающим взглядом.

— Понять не могу, как такие вещи приходят тебе на ум, — он качает головой, неосознанно поглаживая ее по щеке. — Ты точно дочь своего отца. Оба ставите вперед головы безрассудство.

«Безрассудство». Сигюн повторяет про себя это слово. Она целует Локи тогда, в Йотунхейме, именно потому, что теряет рассудок. Она приходит сюда, именно потому, что в потоке бесконечных мыслей теряет рассудок. Потому что не может даже помыслить, что их связь прервется, так как ему надоела. Так как по своей неопытности чего-то не додала. Не привнесла что-то нужное — ему нужное — в их отношения. Но, кажется, сейчас она делает именно это — надоедает ему своей глупостью.

— Наверно, — говорит Сигюн и сжимает обеими руками его запястье. — Наверно, — говорит Сигюн и, извиняясь за свою выходку, целует его ладонь, — я действительно безрассудна.

— Вон, — сбитым шепотом требует Локи.

Но никто из них так и не двигается с места. Он остается, снедаемый желанием. А она цепенеет от страха. Его внутренний змей только пуще заводится, гипнотическом взором пожирая оленьи глаза. Локи сглатывает, когда взгляд сам собой опускается на приоткрытые губы. Как держать себя в руках, когда «плод» сам приходит к тебе и предлагает себя вкусить?

Локи срывается, впиваясь жестким страстным поцелуем в манящие сладкие губы. Забирается напряженными пальцами в рыжее золото, не давая даже ни единой попытки вырваться, если бы та последовала.

Сигюн дергано вцепляется в ворот неизменно зеленой рубашки. Не то чтобы такой Локи — Локи, действующий от крайности к крайности, — пугает ее (хотя он пугает ее). Но она точно не ждет от него такого сумасшедшего собственнического порыва. Такой необузданной несдержанности. И томящей агрессии, выливающейся постепенно в накатывающую на юное тело и затмевающую разум истому. Истому, сводящую почему-то весь страх на «нет».

Сигюн с тихим стоном в тонкие губы обнимает широкие плечи, седлая мужские колени. Тут же оказываясь тесно прижатой жадной хваткой вплотную. Оказываясь занимательным экспонатом для исследования властных ладоней. Она комкает ткань на мускулистой спине и задыхается, когда ее одновременно подхватывают за ягодицы и пламенно целуют в шею.

Локи внезапно со страдальческим стоном отстраняется. Позволяет дрожащим пальцам убрать со своего лица выпавшую прядь, а жаждущим девичьим губам поцеловать его снова. Он силясь, отодвигает ее за плечи назад и почти надрывным шипением выдыхает:

— Мы не можем…

— Почему? — непонимающе шепчет Сигюн.

Она только крепче хватается за его лицо, чтобы заглянуть в зеленые глаза полыхающие сумасшествием. Он снова путает ее…

— Разве ты не хочешь меня?

Ее слова проваливаются в действенном подтверждении, передаются от языка к языку напрямую. Но Локи вновь отстраняется. Он прекрасно осознает, что говорит следующий бред просто для галочки:

— Не делай глупостей, Сигюн… Уходи, пока я еще способен отпустить тебя…

«Не делай глупостей». Где-то она уже это слышала…

— Я должна сделать что-то, чтобы ты не смог?.. — она пытается угадать его ожидания и неуверенно закусывает губу. Соскальзывает неслушающимися руками по его груди к завязкам рубашки.

Локи шумно выдыхает сквозь зубы, когда Сигюн растворяет запáх рубахи и робко прикасается ладонями к животу. Он ловит каждое ее изменение в лице, когда маленькие пальчики проходятся вверх по мужскому телу, познавая его в первый раз. Локи смотрит на нее долго и пристально. Так дико, что у бедной Сигюн начинают невольно трястись поджилки. Она делает что-то не то?

— А не пожалеешь? — его голос непривычно хриплый и надрывистый, а на губах растягивается такая до боли знакомая коварная усмешка.

Сигюн встречает ее с царской выдержкой и беспокойно бьющимся сердцем. Она говорит:

— Нет.

Локи гортанно рычит. Он резко впивается в алые губы, хватая наглую племянницу зá волосы. Пальцами судорожно рыща по выгнутой спине в поисках треклятой застежки. Он никогда не целовал ее так прежде. Так, что уже через несколько секунд кружится голова и слетает сознание. С такой голодной жадностью. Властью. Локи наконец дергает мелкую бусину-бегунок вниз, кажется, срывая бедную молнию. Быстро забирается руками под сбитую к поясу юбку и тянет ткань вверх, избавляясь от злополучного платья. Он резво подминает ошарашенную такой сменой положения Сигюн под себя. И с удовольствием отмечает, что алмазный верх был надет на голое тело. Он дает себе сигнал чуть помедлить. В глазах полыхает адское зеленое пламя, а губы искажаются в плутоватом оскале. Он медленно качает головой.