Кирилл Берендеев - Осада (СИ) Страница 6

– Кто? – не понял Косой.

– Да этот, …, который налетел. Сторож, …, что ли. Все тут сбрендили от жары.

– Слышь, ты это… дай посмотреть кровь… ну, рану то есть.

Чума отстранился.

– А чего зенки таращить-то. Будто увидишь чё. Царапина.

– Может сыскать?

– Тоже отметину получить хочешь? – Чума хотел еще что-то добавить, но неожиданно резко замолчал и снова сел. Косой обернулся.

Неподалеку послышался какой-то странный хлопок. Косой вспомнил – вот это именно то, что его и разбудило. Громкий хлопок в ночи, он ворвался в сон и вытряхнул его буквально за шкирку в черную реальность кладбищенской полуночи. После третьего хлопка послышался еще один странный звук. Шебуршание, то самое, что он услышал, подойдя к кустам. И еще – теперь к нему добавился звук, какое-то невнятное бормотание. Даже не бормотание, набор звуков, точно младенец гулил. Но как-то не по-доброму, как обычный младенец, а нехорошо, тягомотно, с таким напряжением, точно самый простой звук давался с невероятным трудом.

Косой оставил Чуму и снова двинулся к кустам.

– Сдурел ты, что ли. Куда на рожон попер-то? Это ж та самая …, которая меня кусала. Она…

– Она? – переспросил Косой.

– Ну, он, он, …, мужик. Доволен. Сам хочешь получить. Ну, подставляй жопу свою засраную, посмотрим, прокусит или нет.

Чума даже привстал, когда понял, что Косой поднял палку и двинулся к аллейке с твердым намерением разобраться с ночным кусачим гостем.

– Слышь, я ж пошутил. Не дури. Лучше к сторожу отведи. Косой, слышь, чего говорю. У меня башка кружится.

Но Косой уже никого не слушал и ничего не слышал. Он попер, как танк, выставив вперед свое оружие, намереваясь и за себя и за трусливого Чуму навалять этому паразиту так, что мало не покажется. Косой вышел на аллейку, шагнул к памятнику, и в ту же минуту провалился по пояс в яму. Ударился о какую-то деревяшку, так, что сперва не понял, что хрустнуло, хребет его или же доска. Оглянулся, пошевелился, нет, цел. Быстро выбрался на поверхность, не понимая, как тут образовалась яма, вроде ж могильный ряд. А когда понял, то услышал бормотание прямо перед собой.

Кусты раздвинулись, и человек в строгом черном костюме с темным, почти черным лицом, запавшими глазами, почти не открывавшимися под прикрытыми веками, прошагал мимо него. Странно прошагал, неуверенно подволакивая левую ногу, и словно, не понимая, что с ней не все в порядке, всякий раз с усилием опирался на нее и оттого резко клонился в сторону, словно кланялся вбок. Косой разом замолчал, проглотил сбившееся дыхание и сглотнул комок, подступивший к горлу. Сердце заколотилось бешено, он готов был и его утишить, кабы знал, как.

Человек в черном костюме качнулся вбок, проходя в полуметре от ямы, еще чуть – и он соскользнул бы прямо к Косому, чья дубинка валялась на другом конце воронки. Его рука, нелепо описавшая полукруг, ударилась в лицо, мазнула чем-то, и отпрыгнула, словно резиновая, оставив после себя запах земли, прелой тряпки и… Косой вздрогнул всем телом, не выдержал, вскрикнул. Почуяв запах свежей крови. Запах, от которого тело его вздрогнуло, а мозг затуманился. Он осознал одномоментно, чья была кровь на руке только что прошедшего человека в черном костюме, и, осознав, стал торопливо счищать грязными пальцами налипшую на щеку кровь.

Тем временем, человек в черном костюме остановился, верно, услышав его вскрик. Ноги Косого стали ватными, не заметив как, он снова стал сползать в могилу, тихо, очень тихо, стараясь съежиться, стать совсем незаметным, неразличимым на фоне кусков дерна, травы, песка и досок, – просто еще одна драная тряпка, сваленная в яму за ненадобностью. Человек обернулся всем телом, медленно, всякий раз припадая на ногу и раскланиваясь. Рука прыгала туда-сюда. Летала свободно, точно желая немедленно покинуть своего хозяина.

Косой дернулся в яме, но пошевелиться не смог, песок просыпался на голову, много песка, точно укрывая его от взгляда человека в черном костюме.

А тот сделал шаг вперед. Снова в полупоклоне дернулся, рука неловко мотнулась. И Косой потерял сознание.

4.

В отделе снабжения  мне выделили спецсвязь, трубку неудобную, зато гордость отечественных нанотехнологий, самых больших в мире, Семена Позднякова, шофера высшей категории надежности, возившего прежде самого премьера. И какой-то несолидный «Ниссан Патфайндер», пусть и с мигалкой и номерами гаража администрации. Оставалось только расписаться в получении всего и отправиться за Семеном и внедорожником в гараж.

Поздняков оказался человеком неразговорчивым, но степенным и уверенным в себе – именно такие люди и задерживаются в водителях администрации главы государства или самого премьера. Мы молча тряхнули друг другу руки, я залез на переднее сиденье и еще раз предупредил ярославских службистов о своем скором прибытии – чтоб у кладбища никаких митингов. Семен разводил пары и просматривал систему навигации – к моему раздражению, это был еще один образец изделий нашей оборонки. Не сказать, что совсем корявый, но все равно ГЛОНАСС поймал два спутника только через пятнадцать минут нервного ожидания на палящем солнце.

На небе сегодня впервые появились облачка, пускай мелкие и беззащитные, зато первые. За эти дни небо приобрело цвет застиранной половой тряпки. По радио и телевизору едва не ежечасно предупреждали сколь опасен московский воздух, где бы вы ни находились, сколь полезно приобретение и установка хоть каких-то кондиционеров, из ассортимента торговых центров (доставка и установка бесплатно) и сколь чудовищно непоправимый ущерб своему здоровью вы нанесете, ежели начнете по нынешней погоде открывать на ночь окна.

Однако, за городом дышалось, судя по всему, легче. Окон мы не открывали, пусть на небе и появились первые облачка, и температура в ожидании урагана Константин, немного отползла от сорокоградусной отметки. Я следил через мобильник, как стараниями ФСБ с новостных лент вычищается вся информация об инцидентах на кладбищах в Ярославле и Хабаровске. Через час пути мне позвонили и доложили о ликвидации всех сообщений – оказывается, какой-то местный кабельный канал в Хабаровске успел сделать сюжет о вандализме. Хорошо, службисты успели до эфира. С сотрудниками телестудии сейчас ведется работа.

Я поблагодарил за оперативность и снова бросил взгляд на часы. «Ниссан» шел ходко, под сто пятьдесят, ко времени, обозначенному Денисом Андреевичем, успевали точь-в-точь. Я все же сказал Позднякову, чтоб добавил еще чуть, а сам перезвонил своему заму Сергею Балясину. Попросил его прошерстить за сегодняшний день весь российскую сеть, на предмет выявления любой информации из любого города страны о подозрительных действиях на кладбищах.

– Перезвони через час, – добавил я под конец.

– Я даже быстрее перезвонил, если б ты уточнил, что именно искать.

– Не могу, Серег, пока сам не знаю точно. Вандализм, порча памятников, свежих захоронений. Но ты подключи к этому делу еще кого из управления, только особо не распространяйся.

– Что, вообще знаками изъясняться? Ладно, понял, даже знаками не велишь. Сделаю. Да, насчет секретности, со мной работает Лена Осокина, ты ее знаешь. Она мониторит, я звоню по второй линии. А где ты сам-то сейчас?

– Почти в Ярославле, хотя это тоже секретно.

– Да ладно дурить, – он повесил трубку прежде, чем я успел объясниться.

На самом въезде в город он снова перезвонил: убийство бомжа на кладбище в Ижевске.

– Уточни, – попросил я. Семен меж тем, снова включил  «крякалку», разгоняя возникшую на дороге пробку.

– Точной информации нет. Вроде покусан неизвестным.

– Сергей, только не «вроде». Позвони в прокуратуру, в милицию, уточни, бога ради, – он вздохнул нарочито громко и отключился.

Город встретил нас рытвинами и колдобинами на въезде и удушливым липким гудроном вместо асфальта. Осташинское кладбище располагалось почти в центре, немного пропетляв по магистральным улицам, мы неожиданно выскочили сперва к дачным участкам, а затем добрались до ограды.

Все кладбища похожи друг на друга – бетонные плиты ограды, местами слегка покосившиеся, железные ворота и маленькая калитка для прохода пеших скорбящих. Сейчас же ворота закрывал не только замок, но и УАЗ ДПС, рядом с ним, стояло несколько человек, прячась в тени развесистых дерев, размахавших ветви из-за ограды.

Наше прибытие резко изменило из настрой. Горожане, числом около десятка, доселе сидевшие или стоявшие у стены рядом с единственным торговцем, предлагавшим свой нехитрый набор пластмассовых венков, немедленно вышли к «ниссану», едва только Семен припарковался. Я был встречен недовольно загудевшей толпой. Меня приняли за городского чиновника, поскольку в мой адрес немедленно понеслись требования «все наладить, как было, ведь это же безобразие».