Российский Прованс: Розовое. Девушки. Раки - Сергей Геннадьевич Горяйнов Страница 24

– Модильяни? – неуверенно спросил я жену, но дипломированный лингвист, взглянув на вывеску, решительно двинулась внутрь особняка. «Opificio delle Pietre Dure» – прочел я и, пожав плечами, поплелся следом.

В первом же зале, почти свободном от туристов, стало понятно, что показалось таким знакомым и родным. Дом № 78 на флорентийской Виа деи Альфани – наследник знаменитой Galleria di’Lavori, основанной Фердинандо Медичи в конце XVI века и подарившей нам легендарную флорентийскую мозаику – ту самую Pietre Dure. От этого дома начинаются те незримые дороги, которые ведут в самые разные уголки мира. Одна из этих дорог завершается в Ростове-на-Дону.

Когда в 1972 году двум ростовским художникам – Юрию Пальшинцеву и Юрию Лабинцеву было предложено украсить строящиеся подземные переходы на главных улицах города, они сразу решили делать панно в технике флорентийской мозаики. В качестве материала была выбрана керамическая плитка – такая же, из которой был сделан тот самый итальянский женский портрет, зацепивший мой взгляд. Сначала возили чешскую, потом стали использовать свою, шахтинскую – ее специально красили в нужные цвета, заново переобжигали. Работали так же, как и четыреста лет назад создавали первые мозаики флорентийские мастера – ручной труд, из инструментов лишь кусачки и шлифовальный станок, летом и зимой, в изнуряющую жару и пронизывающий холод. Когда после долгих лет мозаики были завершены, кто-то из местных остряков назвал их учебником для ленивых. Истоки этого остроумия – в известной фразе о готических соборах как о Библии для неграмотных. Действительно, пробегая по переходам в школу или университет, можно на ходу вспомнить азовские походы Петра I, Гражданскую и Великую Отечественную, первые пятилетки, освоение космоса, «прочитать» шолоховские «Тихий Дон» и «Поднятую целину». И все же наши мозаики в первую очередь – пособие для эстетов, бесплатный музей пешеходов, духовный маршрут, истоки которого начинаются на узкой флорентийской улице.

Техника исполнения, лежащая в основе флорентийской мозаики, – commesso. Ее обычно переводят как «состыкованный». Но это не совсем точно, для такого перевода больше подходят «attraccato», «ormeggiata», «attraccata». В изначальном значении этого слова есть определение – «посредничающий», «сопровождающий», «совершающий». Художник, берущий в руки камень или осколок керамики, есть посредник, соединяющий неживые элементы в одушевленные образы, сопровождающий зрителя в новый запечатленный мир. Таковы были мастера из Galleria di’Lavori, такими же стали кудесники ростовской мастерской.

Наш любимый переход – правая сторона Буденновского и Московской, если идти вниз к Дону. Левая стена – словно иллюстрация к «Тихому Дону» – мелеховский двор, «крутой восьмисаженный спуск меж замшелых в прозелени меловых глыб», дальше Аксинья и Гришка и самые драматичные страницы романа. Правая – низкий противоположный берег реки. То, что не идешь, а плывешь в людском потоке, понимаешь, опустив голову вниз – для усиления эффекта мастера выложили на каменном полу ажурный металлический узор в виде речных кувшинок. Мы приезжаем сюда иногда просто пройтись, даже когда нам не нужно на рынок. Иногда при этом мы лицемерно вздыхаем, что с парковками здесь – просто беда.

Флорентийские мозаики ростовских переходов:

г. Ростов-на-Дону:

– пересечение пр. Буденновского и ул. Московская;

– пересечение пр. Буденновского и ул. Большая Садовая;

– пересечение ул. Большая Садовая и пр. Ворошиловский;

– пересечение ул. Большая Садовая и пр. Кировский

Моня

Даже если бы Александр Розенбаум не написал свою знаменитую песню «Скрипач ростовский Моня», Соломон Наумович Телесин был и остается подлинной легендой.

Ему удалось небывалое – воспитать вкус к скрипке и хорошей музыке там, где это казалось невозможным – в «ростовском кабаке». Но на самом деле это ведь так, для рифмы и размера. Не Моня играл для нас в ресторане, а мы кочевали по ресторанам, как на концерт, чтобы услышать Моню. Да и в самом прилепившемся уменьшительном имени – Моня – ничего уничижительного. Это как у императоров и царей – без отчеств и фамилий.

Фронтовик, кавалер ордена Красной звезды, чьи руки, перед тем как держать смычок, полтора года держали гашетку пулемета, он был безумно обаятельным и невероятно скромным. И безмерно талантливым. Свое прозвище «ростовский Паганини» получил, когда реально на его знаменитом Циммермане лопнула струна, но он все равно доиграл концерт так, что никто ничего не заметил. Однажды на слух, следуя за своим аккомпаниатором Сергеем Филоновым, по просьбе посетителей «сбацал» на скрипке «Smoke on the Water» культовой группы «Deep Purple», о которой никогда и не слышал.

Судьба Соломона Наумовича – лучшее подтверждение того, что настоящей музыке везде место: в солдатской фронтовой теплушке, филармонии, зале ресторана и даже на улице. Хотя бы той, где сейчас стоит памятник ему. Он, кстати, словно повторяет судьбу своего героя. Соломону Наумовичу – Моне – приходилась кочевать по различным площадкам. Памятник ему «кочует» по ростовским улицам, уже трижды сменив дислокацию. Может быть, так и нужно. А то живешь в привычной обстановке, выходишь из дома, а тут – бац – «ай, здравствуйте, гости»…

Памятник Моне – Соломону Наумовичу Телесину

г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская (пересечение с пр. Соколова), во всяком случае, пока

Мустанги

Раздел написан Татьяной Горяйновой

Мустанг… Легендарная марка джинсов, крутой спорткар, дикая лошадь, ковбои где-то в какой-то из Америк, ранчо (или ранчо – это уже не про мустангов?), табуны… Сможете продолжить этот непритязательный ассоциативный ряд? В это сложно поверить, но каждый первый житель Ростовской области (или второй, хотя к нашему сюжету это не имеет отношения, а к любви к своей малой Родине имеет, но это уже совсем иной сюжет) сможет: Ростовская область, Орловский район, биосферный заповедник Ростовский, соленое озеро Маныч-Гудило, остров Водный и да, вот они, настоящие мустанги!

Как так? Как они туда попали? Чем питаются на острове, на котором, кроме травы, ничего больше не растет? Более того, нет источников питьевой воды! Остров находится посередине соленого озера, без связи с землей. Ничего нет, кроме поросшей травой степи, белых соляных отложений древнего озера, потрясающих, каких-то нездешних, импрессионистских, картин закатов и рассветов, и табуна бешено скачущих диких лошадей, донских мустангов. Разве не чудо? Мы в Ростовской области точно знаем, что чудо!

Впрочем, на часть этих вопросов вам дадут вполне адекватное объяснение научные сотрудники заповедника. Мустанги живут здесь уже 70 лет. Это потомки затерявшихся с выпасов колхозных лошадей. Численность табуна достаточно большая (с учетом условий их жизни) – более 100 единиц. Едят траву. Другую еду не признают. Когда работники заповедника или заезжие туристы пытаются их накормить традиционными лошадиными лакомствами – морковкой, яблоками, сахаром, – отказываются, не понимают, что