Выйти из учительской. Отечественные экранизации детской литературы в контексте кинопроцесса 1968–1985 гг. - Юлия Олеговна Хомякова Страница 45

никогда больше не забудет, чего стоит оплаченная любезность воспитательниц пансиона для «маленьких богачек», она поняла цену подлинной дружбе. Можно надеяться, что, став взрослой, Сара, в духе викторианских традиций, посвятит себя общественному служению – помощи бедным сиротам. Упование на милость Провидения и на помощь доброго человека – вполне в духе викторианской литературы: Сара Кру возвращается в своё прежнее привилегированное положение (никакой революции в пансионе она не делает, это же не советский пионер, попавший в тридевятое царство!). Изменение отношения героя к окружающему миру вовсе не исключает некоторую социальную критику, вопреки счастливому финалу. Но в том-то и дело, что ни авторы фильма, ни зрители к тому времени не особо уже верили ни в счастливый случай, ни в доброго человека, особенно если он принадлежит к числу сильных мира сего. От тех, кто сейчас правит бал, никакой помощи не дождёшься.

После неудачи с викторианской литературой Владимир Грамматиков первым из бывших советских детских авторов обратился к творчеству ошельмованной и забытой в советское время писательницы Лидии Чарской. Так появился телесериал по мотивам повести Л. Чарской «Сибирочка» (2003). «Сегодня телезрителя удивить остросюжетным сериалом невозможно. Последняя пуповина, что соединит нас, – это эмоции, чувства, переживания. Этот фильм полностью построен на эмоциональных связях»[121], – рассказывал В. Грамматиков. Но, очевидно, эти идеи не нашли активного отклика у продюсеров. В марте 2010 г. Владимир Грамматиков стал креативным продюсером компании Disney в России – эта наёмная работа стала более верным хлебом для знаменитого советского режиссёра.

Другие деятели детско-юношеского кино 70-х гг., Леонид Нечаев и Сергей Тарасов, в постсоветское время продолжали снимать экранизации литературной классики. Леонид Нечаев перешёл на зарубежную детскую литературу: «Питер Пэн» (1987, по мотивам повести Джеймса Мэтью Барри), «Не покидай» (1989, по одноимённой пьесе Георгия Полонского, которая была написана по мотивам сказки Уильяма Теккерея «Кольцо и роза»), «Безумная Лори» (1991, по мотивам повести Томаса Гэлико «Томасина»), «Сверчок за очагом» (2001, по одноимённой повести Чарльза Диккенса) и, наконец, награждённый на многих фестивалях музыкальный фильм «Дюймовочка» (2007, по сказке Г.-Х. Андерсена). В прокате они почти не демонстрировались. К началу нулевых годов мода на 3D стала тотальной в анимации и доминирующей в приключенческих жанрах.

Сергей Тарасов обратился и к отечественной тематике: «Рыцарский замок» (1990, по исторической повести А. Бестужева-Марлинского «Замок Нейгаузен»). Фильм «Князь Юрий Долгорукий» (1998) также собрал урожай наград фестивалей соответствующей тематики, но все эти и другие картины Сергея Тарасова на фоне цветастых, изобилующих спецэффектами блокбастеров были неконкурентоспособными, да и с хорошей музыкой на сей раз не повезло. Не только в постсоветской России, но и во всём мире кино девяностых и нулевых стало не очень музыкальным.

Во время перестройки ненадолго обогатил свою палитру школьный фильм: появился сюжет из недавнего прошлого – картина «Завтра была война» (реж. Юрий Кара, 1987) по мотивам повести Бориса Васильева, написанной ещё в 1972 г., но опубликованной только в 1984 г. Она не прошла незамеченной на фоне перестроечной антисталинской публицистики, несмотря на заметную разницу в возрасте юных героев и 22–23-летних исполнителей, а также некоторые исторические неточности. Впоследствии, т. е. после двадцатилетнего отсутствия школьной темы в кино, школьный фильм вернулся к забытым основам жанра, т. е. к школе-интернату как месту действия. Это были не экранизации, но и не авторские фильмы в прежнем смысле слова, т. к. на телесериалах работает целый коллектив сценаристов. Оживилась также классическая гендерная ориентация: сериал для мальчиков (популярный в 2006–2007 гг. телесериал «Кадетство»[122] о воспитанниках Суворовского училища с сиквелом «Кремлёвские курсанты») и для девочек (телесериал 2010 г. «Институт благородных девиц», действие которого происходит в Российской империи во второй половине XIX в., в центре сюжета – истории воспитанниц на фоне социальных потрясений и русско-турецкой войны).

Проблема взаимоотношений учителя и учеников средней школы прозвучала также в фильме «Географ глобус пропил» (реж. Александр Велединский, 2013) по мотивам одноимённого романа Алексея Иванова, написанного им в 1995 г. на основе личных житейских опытов, а также, по его признанию, в связи с тем, что к тому времени о школе вообще никто не писал. Но при всех сильных сторонах ни роман, ни повесть к школьному жанру всё же не относятся. Хотя бы потому, что главный герой Служкин – не педагог ни по профессии, ни по призванию, а в школу на должность учителя географии он попал вынужденно. Но общение с агрессивно-невежественным подрастающим поколением, т. е. людьми, которые вот-вот перестанут быть детьми, превратившись в равноправных сограждан, не прошло бесследно. В образе Служкина угадывается и сам А. Иванов, который всю дальнейшую литературную карьеру посвятил именно просветительству. В интервью интернет-газете «Тайга-Инфо» от 22 мая 2014 г. Алексей Иванов объяснил свою авторскую задачу: «Учебники истории – не совсем российская история. Это история столиц и царствований. Учебники отражают не национальные, а государственные интересы»[123]. Такая установка неизбежно формируется именно у авторов с активной жизненной позицией, переживших не только смену режима, но и постоянно повторяющуюся коллизию народа и правящих кругов, внедряющих чужеродные модели жизни с катастрофическими последствиями.

Уже через год после фильма А. Велединского тень школы появилась в картине «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» (реж. Андрей Кончаловский, 2014), где играющий самого себя герой случайно забредает в свою школу – ныне пустую, заброшенную, разваливающуюся, и ему как будто «с того света» слышатся голоса ребят, школьный звонок, свисток физрука… Предупреждения писателей-деревенщиков советского времени и кинематографистов того же направления не были услышаны. И вот в вымирающих деревнях Русского Севера учиться больше некому. Значит, и школьный фильм снимать скоро будет не о ком, да и не для кого?

Постсоветское государство устранилось от своих обязанностей по спецификации и сертификации творческих организаций. В искусство и многие другие гуманитарные сферы хлынул мощный поток дилетантов, которые, во-первых, сразу снизили общий профессиональный уровень, а во-вторых, разрушили общую профессиональную терминологию. Искусство для детей к тому же утратило связь со школой, которая также наполнилась непрофессиональными педагогами-менеджерами, использующими возможности школьных зданий и т. п. для целей не учебных и не воспитательных, а сугубо коммерческих. Рекомендованное кино-театральное зрелище (организованная подписка на детские журналы и газеты, коллективные походы в театр, кино и т. д.) не вменяется учителям в обязанность, что разрушило финансовый возвратный механизм детского искусства.

Тем временем все ограничения конкуренции на рынке культурной аудиовидеопродукции были сняты. Бесконтрольная закупка импортных анимационных и приключенческих фильмов создала у нескольких уже поколений юных зрителей определённую привычку к потреблению зарубежного кинотелеконтента, от диснеевских мультфильмов до японских аниме и прочих «телепузиков», зачастую низкопробного, воздействующего на психику как наркотик или жвачка, но в лучших своих образцах всё равно далёкого