Олег Мухин - Pink Floyd: Кирпич к кирпичу Страница 24

НИК СЕДГЕВИК: Тем не менее на альбоме его нет?

РОДЖЕР УОТЕРС: Если слушать очень внимательно, то в конце песни «Wish You Were Here» можно его услышать, можно услышать скрипку после того, как начинается шум ветра, — это все! Мы решили не указывать его имени на пластинке, потому что подумали, что он может обидеться. Тем не менее свои 300 фунтов он получил.

НИК СЕДГЕВИК: Я хочу спросить, как ты сочиняешь песни. Как ты работаешь над ними? Ты садишься и думаешь: «Ага! Сегодня я сочиню песню»?

РОДЖЕР УОТЕРС: Иногда да. Иногда я думаю: «Есть!», иду и беру гитару, и это срабатывает. Обычно просто что-то вспыхивает у меня в голове, и я думаю, что это следует записать, после чего иду и беру гитару. Обычно это слово, фраза, мысль или идея. Иногда это четыре слова или ряд слов, содержащих идею… например, «входи, милый мальчик», и дальше от этой точки довольно легко двигаться — или по крайней мере сочинить один куплет. Труднее сочинить второй куплет, потом еще один. Первый куплет легче.

НИК СЕДГЕВИК: Что вы будете делать с двумя песнями, не вошедшими в этот альбом?

РОДЖЕР УОТЕРС: Думаю, мы запишем их, и есть парочка других песен, которые я бы хотел записать.

НИК СЕДГЕВИК: Еще один альбом через двенадцать месяцев?

РОДЖЕР УОТЕРС: Да, через несколько месяцев; я думаю, мы сможем сколотить еще один альбом, более язвительный… выстрелить еще раз… о'кей, ты начал интервью с вопроса, почему ушло два года после «Dark Side» на сочинение новой пластинки, и я отвечу: «А что тут такого?» К черту всю эту чушь в прессе на тему «слишком долгого ожидания». Уверен, некоторые журналисты ждут наши альбомы, но они их интересуют только потому, что много людей эти альбомы покупают.

НИК СЕДГЕВИК: «Pink Floyd» будет снова выступать с концертами?

РОДЖЕР УОТЕРС: На самом деле у меня таких планов нет… нет, если только не произойдет что-то действительно непредвиденное.

НИК СЕДГЕВИК: Ты сам лично хочешь снова отправиться с «Pink Floyd» на гастроли?

РОДЖЕР УОТЕРС: У меня был период, когда я больше не хотел ехать на гастроли с группой. Мне очень сильно этого не хотелось, но в последнюю неделю у меня появились некие вспышки в сознании, чувство, что я мог бы снова сыграть «живьем». Но когда эти вспышки появляются, я мысленно возвращаюсь в прошлое, вспоминаю, как чертовски отвратительно я чувствовал себя на последних американских гастролях, вижу все эти тысячи и тысячи пьяных парней, избивающих друг друга. Я чувствовал себя отвратительно, поскольку к музыке это не имело никакого отношения — не было никакого контакта между нами и публикой. Контакт между нами был не больше, чем между «Rolling Stones» и публикой. Безусловно, существует какой-то контакт между Миком Джаггером и его поклонниками, но это какой-то странный контакт, и я не хочу такого контакта. Он мне не нравится. Мне не нравится вся эта суперзвездная истерия. Мне не нравится идея продажи рок-музыки как мечты, о ней не стоит мечтать. Во всяком случае, не так, как это преподносят. Рок-музыка продается как мечта — «я хочу быть рок-певцом». Она частично продается как музыка, но в основном как эта мечта.

НИК СЕДГЕВИК: Многие люди мне сказали, что альбом очень печальный.

РОДЖЕР УОТЕРС: Я рад этому. Я считаю, что мир — это чертовски печальное место. Сейчас я как бы даю задний ход… мне стало очень жаль Сида, чего я не испытывал многие годы. Многие годы я считал, что он нам мешает, поскольку я читал всю эту чушь, написанную о нем и о нас. Конечно, он был очень важен, и группа никогда, черт возьми, не стартовала бы без него, поскольку он первоначально сочинял весь материал. Группы не было бы без него, но, с другой стороны, она не могла продолжать работать вместе с ним. Он, может быть, и был важен в рок-истории, но он, конечно, не настолько важен, как писали журналисты, в истории «Pink Floyd». Поэтому я относился к нему плохо. Но когда он пришел на сессию «Wish You Were Here» — что само по себе иронично, — я увидел этого большого, толстого, лысого, сошедшего с ума человека, и в первый же день, когда он пришел, мне стало его чертовски жалко… Песня «Shine On» на самом деле не о Сиде — он просто символ всех крайних степеней эскапизма, к которым некоторые люди прибегают, потому что это их единственный способ справиться с этой печальной штукой — современной жизнью. Я считаю, что жизнь ужасно печальная вещь… я думаю, это может быть одной из причин, почему мы стали такими сейчас. И во многом потому, что журналисты, пишущие для газет, не хотят этого видеть, так как они живут за счет рока.

НИК СЕДГЕВИК: И их не интересует реальная барретто-флойдовская история.

РОДЖЕР УОТЕРС: Да, их абсолютно не интересует реальная барреттовская история… у них нет фактов, связанных с барреттовской историей, поэтому можно придумывать любые истории, какие тебе нравятся, — что они и делают. Им смутно известно, что Сид был в группе, что он сочинил материал для первого альбома, 80 процентов материала, и все. Только для одного альбома, и они этого не знают. Для первого альбома и одну песню для второго. И все, больше ничего.

НИК СЕДГЕВИК: Некоторые рецензии едко критикуют песню «Shine On», называя ее оскорбительной для Сида.

РОДЖЕР УОТЕРС: Правда? Не читал, но могу представить, поскольку это типично для журналистов. Это одна из самых лучших рок-н-ролльных историй: мы очень успешная группа, и поэтому на нас легко нападать, а Сид — это оружие, используемое ими для нападения на нас. Сид придает истории некую остроту — что способствует продаже газет, для которых пишут журналисты. И к тому же очень легко писать все эти истории, так как ни одна из них не соответствует действительности, — это все слухи, никто из них не знает правды, и все они просто придумывают их. Кто-нибудь напишет чушь, а остальные верят. Все эти статьи о том, что Сид был отцом космического рока, — это просто чушь собачья. Он очень любил Хилари Беллока, и все его творчество было неким чудачеством — оно глубоко уходило корнями в английскую литературу. Думаю, у Сида была одна песня, имеющая отношение к космосу — «Astronomy Domine», — и это все. Это все, что он написал на космическую тему, а еще была вся эта чертовая мистификация о том, что он был отцом спейс-рока. Это просто чушь — спейс-рок начался позже. На нашем первом альбоме есть инструментальная композиция, которую мы сделали все вместе — «Interstellar Overdrive», — но это только название, понимаешь? На самом деле это абстрактная музыка, имеющая отношение к космосу только из-за своего названия. Как бы то ни было, пошли они на хер.

Я очень рад, что люди считают этот альбом печальным, это вызывает у меня скорбное чувство удовлетворения — рад, что некоторые люди, слушающие альбом, понимают, о чем он. В отличие от журналистов, которые пишут в газетах: «Боже, мы так долго ждали его», после чего начинают заумно трындеть о прекрасном гитарном соло, и которые безусловно не понимают, о чем этот альбом. Гитарная фраза Дэйва, вдохновившая меня на все произведение, — это очень печальная фраза. Думаю, мы живем в печальное время. Жизнь не становится лучше, она становится хуже, и семидесятые годы — очень мрачное десятилетие. И только богу известно, какими будут восьмидесятые. Альбом был очень трудным; ужасно трудно было работать первые шесть недель сессий. Песню «Shine On», не саксофонное соло, появившееся позже, а основной трек, было чертовски трудно делать, поскольку все мы «отсутствовали», и это слышно. Я каждый раз слышу, как мы механически и трудно играем. Вот почему я так рад, что люди считают этот альбом печальным — что вопреки себе мы сумели выразить на виниле то, что происходило на этих сессиях. Однажды во время сессий мы пришли к мысли, что не сможем закончить пластинку. Это был нервный момент, во всяком случае для меня, поскольку тогда мы вели отчаянную битву, стараясь сделать альбом хорошим. Фактически мы уже израсходовали слишком много энергии, чтобы сделать это. К тому времени, когда мы заканчивали его, после вторых американских гастролей, во мне не осталось ни капли творческой энергии, и эти последние две недели были, черт возьми, настоящим сражением.

НИК СЕДГЕВИК: Кошмар состоял в том, что вы собрались записать пластинку, не зная, зачем это нужно?

РОДЖЕР УОТЕРС: Да, совершенно верно. Вот почему она получилась хорошей. Она отражала то, что происходило с нами. Жизнь большинства людей — это прибытие в какое-то место, куда прибывают также откуда-то еще другие люди, и отсутствие понимания, что они делают и зачем. И мы, делая пластинку «Wish You Were Here», были похожи на них — терзаемых сомнениями и неопределенностью. Мы тоже не понимали, что происходит…

НИК СЕДГЕВИК: Вы просто выполняли контракт?

РОДЖЕР УОТЕРС: Нет, поскольку мы могли и не делать альбом. Выполнение контракта с самим собой, если хочешь, так как, хотя юридически мы можем не делать ничего, мы все-таки должны что-то делать, иначе мы убиваем себя.

Сборник текстов «Wish You Were Here», 1975 г.