Развод в 50. Двойная жизнь мужа - Анастасия Дмитриевна Петрова Страница 11

– Я... – она понимает, что сказала лишнее, и запинается. – Я думала, вы знали.

Она врет. Мне не нужно знать ее близко, чтобы быть в этом уверенной.

– Я ничего не знала! – мой голос разрывает тишину. – Ничего. Ты думаешь, что я бы терпела это?

Она молчит, а я ощущаю, как меня захлестывает эмоция за эмоцией: ярость, боль, унижение. Всё, что я построила с Гордеем, оказывается разрушено уже много лет назад.

– Марта, – тихо произносит она, – Мне жаль.

– Не смей, – резко перебиваю я. – Даже не смей произносить эти слова. Не тебе жалеть.

На секунду на том конце снова тишина. Затем она тихо говорит:

– Я просто хочу, чтобы вы понимали. Всё не так просто.

– Нет, Ольга, всё как раз просто. Ты – любовница моего мужа. А я – его жена.

– Но он вас любит! – выкрикивает она, неожиданно оживившись.

– И это ты говоришь мне? – я смеюсь, снова холодно. – Ты думаешь, это поможет?

Она снова замолкает, и я пользуюсь этим моментом, чтобы закончить разговор:

– Не звони сюда больше. Никогда.

Бросаю трубку, глядя на экран телефона. Руку обжигает, а собственный смартфон выглядит ядовитым. Меня трясет. Четырнадцать лет. Он врал мне четырнадцать лет.

Чувство предательства накрывает, как волна. Я сажусь на стул, стараясь отдышаться, но воздух будто пропадает.

Четырнадцать лет.

Я прожила в неведении почти половину нашей семейной жизни. Когда у него появился сын, Еве всего было четыре года.

Глава 13. Марта

Ощущение, что я застыла. Остановилось будто все внутри, и непрерывно только изумление все нарастает и нарастает. В остальном, все эмоции в глухом черном ящике. Как у мужчин: есть коробка с важным, есть коробка с нужным, а есть всякий хлам, по типу где хранятся специи, откуда в доме берутся полотенца…Вот все мои эмоции сейчас в хламе. Намеренно и принужденно.

Смотрю на высотку из окон автомобиля, знаю, что он дома, потому что заехала в паркинг и посмотрела наличие его машины. И сейчас я хочу лишь одного. Посмотреть в глаза подонку, который столько лет унижал меня, нас, предавал и даже не думал останавливаться…

Господи… Как такое возможно?

Он ведь в Еве души не чаял, да, с ней всегда были няни, и это наша общая ошибка. Но мы старались дать понять девочке, что любим ее. Однако, все же у нас не вышло. Отчасти, именно я чувствую себя виноватой в том, что упустила ее. Тогда работа была ключом, повышение с обычного преподавателя. Ответственность, вход в отдел образования, я горела тем, чтобы передать студентам свою тягу к знаниям…и с задачей я справилась, только авторитет у дочери так и остался иллюзией.

Вылезаю из машины медленно, будто не иду сейчас по горящим углям собственной жизни. Нажимаю на брелок, фары быстро моргают в знак блокировки дверей, а я подхожу к подъезду. Ключи уже в руке и я прикладываю их, открывая себе дорогу в ад.

Здороваюсь с консьержем, приятной женщиной лет шестидесяти, она желает мне хорошего дня, и озвучивает, что хозяин уже дома. Киваю ей с вежливой улыбкой и подхожу к лифтам. Нажимаю кнопку семнадцатого этажа, а глаза буквально залипают на цифре четырнадцать.

Это число, как какой-то код преследует меня сегодня, как ни взгляну на часы, там это число. Проезжая на машине, глаза четко цеплялись только за эти цифры на домах.

Лифт останавливается, и я медленно ступаю в холл.

Мы купили здесь квартиру давно, нужно было вложить деньги, а дом с закрытой территорией и бизнес-класс по высшему разряду, есть выход на крышу с собственным залом и бассейном. Правда планировали отдать ее Еве, но пока это даже не обсуждается из-за ее образа жизни и поведения.

Встаю у дверей и равнодушно смотрю на ключи. Но сейчас мы уже совсем не те, кем были раньше, а потому дистанция между нами - это то, что теперь неотъемлемо.

Нажимаю на звонок, и жду, когда, наконец, дверь откроется.

— Марта?! — как только он видит меня, даже улыбка проскальзывает на некогда любимом лице: — Почему не открываешь ключом? — изумляется, будто все в порядке, будто он не скрывает от меня ужасающую и шокирующую правду: — Проходи, пожалуйста.

Гордей в домашних брюках и майке, а на журнальном столике гостиной разложены папки и гаджеты. Работает…

Вчем, в чем, а в его ответственности и умении не откладывать сложные задачи на потом, я убеждена. Только вот с одной задачей, как мне казалось, самой важной, он абсолютно точно не справился.

— Хочешь чего-нибудь? — он тут же суетится, пока я медленно стучу каблуками по кафелю, следуя за ним: — У меня правда выбор невелик…

Он лазает по шкафчикам, я вижу это благодаря арке, ведущей на кухню, а я останавливаюсь в середине проема.

— Четырнадцать лет, Зарудный, ты водил меня за нос…— голос словно треск старых веток: — Ты не просто утратил мое доверие, Гордей… Ты, буквально, осквернил мою душу. — позволяю себе слезу, но все еще держу голову высоко.

Он замирает, так и стоя спиной, а затем медленно поворачивается качая головой.

— Родная…нет.

— Я так верила в тебя, Гордей…больше чем в себя, — добавляю шепотом и с горькой улыбкой разочарования: — Попрошу тебя об одном, сделай напоследок единственную правильную вещь… Озвучь своей второй семье, чтобы моей семьи они никогда в жизни не касались. Никогда, слышишь?

Он характерно матерится в ответ, и ударяет кулаком по столешнице. Но мне уже плевать на эти выпады.

Я посмотрела в его подлючие глаза, и кроме вины и ничтожности больше ничего не увидела. Мне достаточно.

— Черт! Марта! — он двигается на меня, но я выполнила долг перед самой собой, поэтому разворачиваюсь на выход: — Выслушай! Все не так, клянусь!

Тяжело цокаю каблуками словно сама в себе оставляю отметины, чтобы больше никогда не быть связанной с этим человеком.

Глава 14. Марта

Просыпаюсь от звука дверного звонка. Часы показывают восемь утра. Кто-то слишком настойчиво нажимает кнопку,