Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2016 Страница 20

Имя

Наташе

Вся любовь моя. Простая шлюпкас горделивой надписью «Титаник».Море надувается, что юбка?Море выгибаться перестанет.

Лопается бритвенная пенаоблаков, выглядывает небо.Лишь одно на свете неизменно –межпланетный, междузвёздный невод.

Море одинокое такое,звёзды одинокие такие.В смутном состоянии покояповторяю маленькое имя.

И оно однажды отзовётся.А когда – по существу, не важно.В глубине вселенского колодца,в высоте его многоэтажной.

Не сейчас. Не время и не место.Пусть оно проступит постепеннои его сигнал поймает кресто –вечности – образная антенна.

Витебску, снегу, читавшему стихи Блока

Дай перекипеть и отстояться.Где там! Всё наружу. Всё навзрыд.Снег идёт по улице паяцеми стихами Блока говорит.

Витебск, Витебск. Снежная бабёнкаразметала руки во дворе.Дворика несвежая пелёнка –родина в собачьем янтаре.

Скоро снег присыплет даже это,размахнувшись с правого плеча.Но торчат из ящиков газеты,жёлчью типографскою журча.

Витебск, возвращения не будет.Будут слёзы, будет много слёз,и моё лицо тогда остудитпамяти пронзительный наркоз.

Вспомню и тотчас же позабудурези – поворачивал трамвай,звон – пенсионер сдавал посуду,крик твоих вороньих серых стай.

Ничего не станет между нами,только цифра – восемьдесят семь,как язык собачий виснет знамя –я считал – кровавое совсем.

Moon

Разбери мирозданье по пунктам,на норвежское небо помножь,и получишь не что-то, а Мунка –скандинавскую лунную дрожь.

Не простую тоску околоткаи не просто простуду души,но идёт-не проходит чахотка,архаическим платьем шуршит.

На щеках – розоватые пятна.Белый пепел упал на глаза.Над землёю горит, многократнопревзошедшая солнце, слеза.

Но – горит и не светит при этом(это я про неё, про луну),что гораздо заметней поэтам,вообще – всем идущим ко дну.

Скандинавия

Время – губит, остальное – лечит.Неужели больше никогдане обнимет палевые плечисвета заоконного вода.

Это – не сейчас и не отсюда,это из чахотки и бедылепится телесная посуда,полная душевной лебеды.

У зимы нелёгкая походка,а у смерти – влажная постель.Помнишь лето – берег, дюны, лодка,чернотой бормочущая ель.

Синим, фиолетовым, лиловымна границе «это» и «ничто»пролегло единственное словоузкою тропинкою простой.

Чёрные значки портовых кранов,христианства пепел голубой.То, что начиналось как нирвана,как-то враз сомкнулось над тобой.

Посмотри на ночь глазком дантиста –боль зубная у неё в любви.Как потом о вечном и о чистом,если это чистое кровит.

Но побудь со мной ещё немного –и побалуй дымкой и дымком.Чем с тобою дальше я от Бога,тем точнее с Богом я знаком.

Ключи

Отцу

Март 2012

Сжимает черноту ключейвесна в ладошках синеватых.Я, по привычке, про грачей.Ключи весны опять крылаты.

Неподходящие к дверямот розоватого восторга,они подходят к серым дням,шинельным куклам Военторга.

Они подходят к тишине,и тишину приоткрываютогромным галдежом из-внеграчей обугленные стаи.

И надо всё-таки посметьпонять – не истину простую,а то, что посвящают в смертьграчи, по-чёрному тоскуя.

Adflktio spiritus

Жёлтые и терпкие, как пиво,за окном гриппуют вечера.Может быть, ещё не раз счастливымбуду не сегодня, а вчера.

Это ведь вчерашняя забота –быть счастливым или просто быть.Заливает небо позолотойуйму переулочков судьбы.

И приходит. Навсегда приходитто, чего не зарился вернуть.При такой томительной погодечем-то мятным наполняешь грудь.

Это – не свобода, не восторги.Это – комфортабельное дно.С этим манекены в Военторгебесполезно пялятся в окно,

дружно демонстрируя шинели,жирную выкармливая моль.Всё, что мы сумели и посмели –боль сгустить примерно на бемоль.

Елена Оболикшта

Стихотворения

Оболикшта Елена Сергеевна родилась в 1985 г. в городе Новоуральске. Окончила философский факультет по специальности арт-менеджер и музыкальную школу по классу скрипки. В 2009 г. стала серебряным призером Молодежных Дельфийских Игр в номинации «Авторская песня». С 2005 г. участница литературного семинара Андрея Санникова. В 2008 г. стала лауреатом межрегионального фестиваля литературных объединений «Глубина». Автор литературно-критических эссе и книги стихов «Эльмира и свинцовые шары» (Челябинск, Издательский дом Олега Синицына, 2010), удостоенной Большой независимой поэтической премии «П» (2011). Живёт в Челябинске.

Елена Оболикшта говорит о таких вещах и ощущениях, для которых русский язык словно бы не предназначен, потому приходится искать приблизительные понятия, скрещивать несочетаемые вещи, чтобы получившимся зазором хотя бы намекнуть на пережитое. Так глаз нащупывает вымытое стекло по преломлению падающей на него тени от ветки рябины. Так мы начинаем ощущать массу воздуха, когда поднимается мусорный ветер. Так мы заново перешёптываем отполыхавшую ночь, вдыхая ставший родным запах. Ничего в этих стихах не случайно. И если они не понятны, то не стоит пытаться выяснить точное значение у автора. Язык мудрей любого из пишущих на нём, потому каждый читатель между чужими непонятными словами обнаруживает исключительно собственную запутанную историю. И никаких ключей не существует. Только золотистые замочки на Древе познания Добра и Зла.

* * *

Отдаленный гул тополиный со дна реки:– Не умру, – шелестят подводные мотыльки,

выпрямляя голос как надувной плавник(водяная оптика, взорванный материк).

– Не умрешь, – травяное имя легко на вкус(оцифрован воздух, свернут горящий куст).

И дрожат шары кислорода у рыб внутри,где река, ломаясь, делит себя натри…

* * *

О чем ты говоришь мне по ночам,дотрагиваясь пальцами врачадо глаз? Теперь я задержу дыхание:считать до ста без видимых причин(потом деревья, женщин и мужчин)я не могу, но есть и оправдания:

они похожи линиями рекв морщинах дождевых прозрачных век –не повторит вода тепло родимых пятен,их мертв язык, и потому всеяден.

И час от часа легче их телаты прогибаешь в долгие слова,ломая плечи, глиняные ноги,они кричат, и нитью голосовты зашиваешь раны мертвых псов,и псы бегут по каменной дороге.

Смонтировать молчание ветвейи лодку – вот такую, но длинней –я забываю, только небо – ближе.Урал лежит с рекою ниже ног,жонглируя трамваями как бог,тяжелою рукой сминая крыши.

Плыл дирижабль травяной в рекеИ рыбы в его пористой рукедрожали как заплаканные лица.Древесный ангел выронил тетрадь,где записал о том, что умиратьне страшно, будто выпадет ресница.(ну хочешь, эта жизнь опять приснится?)

* * *

господи как будто мы однибелые ладони протяни

на шершавый парк на водоемне смотри в меня слепым огнем

от тебя не спрячусь не умрусны как дети ходят по двору

дом беды раскаяния хлебвот и голубь улетел ослеп

* * *

в сверчковой темноте разутые деревниовечьими глазами смотрят из травыв километрах шести от Родины примерноозноб стучит как смех кромешной татарвы

обильный кислород горчит не за изменуа будто говорит о Гоголе тоскии привокзальный бомж тебя проводит в венупотом – ни зги

так в заплутавшем шатле хрип системы связишестые сутки сплошь один фокстротстираешь память вдоль по руслу Клязьмышипящей речью забиваешь рот

смотри тагил протяжней малолеткизакуривает клевер натощаквдоль пуповины транссибирской веткив свинцовых водах тело полоща

урал к тебе протягивает сыростьи пьет с лица изломанной рекио венский кофе! тьма не расступиласьразлитая по чашкам вопреки

с утра картавит радио на польскомза пропитый солдатами гештальтразбросанный по улицам Свердловскаи вкрученный березами в асфальт

он прямо к перекошенной оградекирпичного барака напримертебя ведет во сне за бога ради

и Бог не умещается в размер

* * *