Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2016 Страница 21

* * *

далеко в атмосферу поверх головы адриан адриан

посмотри на моторы молитвы летятсамолеты несут

в горле клевер горит и оплаканы дния безвыездно пьян

на руках о тебе только вдох сохраниудержи навесу

в облаках эллипсоидных смерть напрямиктолько память как лед

я держу твой рукав чтобы сонный языкплыл на слово вперед

перелистывать имя твое через пятьили девять ночей

в обе стороны бога пойти поискатьзвук дверей и ключей

перед ветром стоять и проглатывать снегточка точка тире

в этих паузах полых умрет человекв январе в январе

без вещей утешения будто ослепадриан посмотри

его голос оплакивать сыну а хлебдочь разделит натри

* * *

крути педали богнад спящим олоферномболивия виднаи командантежив

не покладая ногсоломенных наверноцикадами вдоль днавсе воды оглушив

вниз головой летянад пустотою местасквозь парашют едвали кислород проник

разбитых два локтязапойного модестацелуй пока траване вырастет на них

смотри-ка дровосекты потерял мизинеци подлетает стерхвыравнивая клюв

сквозь аномальный снегсадится на эсминеци выпадает вверхянварь сведя к нулю

на полресницы отмы спящие от смертиатлантику взболтайда перелей в бутыль

и выпьет ланселоти за базар ответити ляжет сквозь алтайв какой-нибудь ковыль…

* * *

Снега сырое вымяпропили к февралюс реками земляными,облаком и «люблю».

Северней телебашнипиксели сна видны –там, в оперении влажномголуби ждут войны.

Выпотрошив наружуватой набитый крик,ворон в рапиде кружит,крестит лицо старик.

Вот и молчи, данаец,сидя в своем коне,ясеня черный палецв саже, а не в окне.

Жесты ветвей намокшихврут, и вокруг – не ты,утро сгущает площадьптицами пустоты.

* * *

Воздухоплавание садовс веревки бельевой.Мы входим в воздух без голов,как в ночь вплывает Ной,

мы носим руки вдоль земли,где нищее зернои где полжизни провелисо смертью в домино.

Виолончельна тишина,ресниц опавших нитьсветящаяся, как страна,где некому любить.

Виталий Кальпиди

Стихотворения

Кальпиди Виталий Олегович род. в 1957 г. в Челябинске. Публиковался в журналах «Урал», «Юность», «Знамя», «Литературная учеба», «Родник», «Лабиринт-Эксцентр», «Золотой век», «Воздух» и др. Автор и главный редактор многотомного проекта «Антология современной уральской поэзии», составитель, издатель и оформитель более 70 книг современной уральской литературы. Создатель и редактор журнала «Несовременные записки», ответственный секретарь журнала «Уральская новь». Лауреат премии им. Аполлона Григорьева, премии им. Б. Пастернака, Большой премии «Москва-Транзит» и др. Автор десяти книг. Стихи переведены на 15 языков. Живёт в Челябинске.

* * *

Мушиный танец звёзд, на всё, на всё похожий.Безумная шумит сухих небес трава.И духа серебро во мне покрыто кожейнесеребра.

На отмели времен, прижавшись к человеку,вселенная молчит, не кратная семи,а кратная его отчаянному бегувдоль смерти искони.

Мы всё ещё бежим в продолговатом дымедыханья своего по мякоти земнойи падаем в неё такими молодыми,что просто – божемой.

Нас облегает снег, нас обретают воды,чужая память нас волочит по земле,мы падаем в костры невидимой свободыи ползаем в золе.

Нас настигает жизнь, когда мы умираем,и взглядом, и рукой мы раздвигаем смертьи смотрим на себя, и безупречно таем,и продолжаем петь.

И рушится трава, и птицы исчезают,и дети голосят, и рушится трава,и духа серебро торжественно пылаетв тисках несеребра.

* * *

Он не ревнует, а тебя влечётв любое плаванье накопленная влага:о хрупкая китайская бумага,о муравьиный мёд.

Мужчина – это женщина, когдаона перестаёт любить мужчину, –ты расшифруешь эту чертовщину,пока течёт недлинная вода?

Он – женщина, он ощущает грудьи раздвигает медленные ноги,ты в тот момент нагнулась на порогена босоножке пряжку застегнуть.

Вы – то, что превращается в себя:безумие делить на половиныдвижение уже невинной глиныв хрустящем полотне огня.

Ты плаваешь в мужчине, он плывётв тебе одной, и, зарываясь в воду,вы всё до капли возвратите роду,пока он вас из двух сосудов пьёт.

Мужчина существует только там,где женщина научена мужчинойне быть одно мгновение, – причиныиные нынче нам не по зубам.

Я говорю: ты отплываешь плыть,а он за локоть укусил разлуку,вам вброд не перейти такую муку,которой, может быть, не может быть.

Попробуй сделать осень из седыхволос, тобою найденных в комоде,во-первых: это нравится природе,и вы умрёте – это во-вторых…

Останется не зрение, а слухи подземельной музыки круженье,когда с земли исчезнет отраженье,что было вам дано одно на двух.

О, воробья смешное молоко,о, сахарин на крыльях махаона,о, ваша тень, когда во время оновы в кислороде плавились легко.

Всё наново начнется через стоосыпанных ресниц большого неба,и вы, начало будущего хлеба,с нуля произнесёте фразу: «О,

оставь меня, безгубая Лилит,возьми обратно пенис и вагинуи отпусти меня в слепую глину,где я живу, а глина сладка спит».

И плавала Офелия (Жёлтая запись)

Она всплывёт не раньше, чем всплывётнемая сцена: «Спальня. Очень рано.И в девушку несчастный принц суётне плоть, а семижильный сплав тумана».

И вот всплывает кверху животом,который твёрд и в голубых прожилах,и вот она всплывает, и потомопять всплывает, будто заслужила

всплывать и плыть на месте. Вся она –почти топляк (и ты не спорь со мною):из-под воды на четверть не видна,а со спины – разрушена водою.

Она лежит в реке руки ручья,ей придаёт вокруг оси вращеньелягушка, соскочившая с плеча,в полёте отменив своё паденье,

тем паче, что волнистые круги,не дожидаясь собственной причины,в разрезе показавши смех воды,уже бегут по глади самочинно.

О, невозможно мокрая страна,где посреди, допустим, круговертикуску мужчины женщина верна,а девушка – его позорной смерти,

его спине и скрипу позвонков,наклону вправо напряжённой шеии жуткому шипению зрачков,когда они сужаются в мишени.

Откроем карты: девушка неслабеременность от юноши с рапирой,а что в ручье зависла без весла –так это ничего. Для ориентира

я подскажу: она травила плод(Горацио ей зелье заварганил),но цел остался выпуклый живот,зато она увидела в дурмане,

что сын её, что дочь из-за угларожденья своего готовят бойню…И девушка под влагу увела себяи эту проклятую двойню.

(На жизнь похожи лук и сельдерей,на смерть похожа даже чечевица…Но кто нежнее глупости своейи отличит пророка от провидца?)

Сплетя из непристойных трав венцы,она судьбы разбавила чернилаводой ручья, и фразу: «Близнецы.Глухая ночь. В руке отца – рапира», –

не сможет написать и произнестьни тёмный Бэкон, ни муляж Шекспира…Температуру ада – тридцать шестьи шесть – она волною остудила.

В её – не скажем – жидких волосахуже почти что высохла медуза…Стоит вода в створоженных глазах.Торчит живот, изображая пузо

с воронкой недокрученной пупка,чья малопривлекательная схема –слепой фрагмент, что за уши слегкапритянут мной из мифа Полифема.

Как пористую льдину по весне,толкну ее ногой или ладоньюот берега, где сам стою в огне,по локоть перемазанный любовью.

Скорей плыви и пачкай небосводотсутствием дыхания и зренья,а мы лягушку пустим в оборот –шлепок воды в конце стихотворенья.

Спины (Жёлтая запись)

Наши тонкие спины, потёртые не поперёкна льняных простынях, собираются быть непрозрачны.Слева сильно блестит, полагаю, весна, но намёкна присутствие оной не кажется очень удачным.

Я держу себя крепко в твоих неумелых руках.На конце никотина качнулся сиреневый пепел.Появляются брови, как дважды задуманный взмах,что, скорее, был нужен, чем точен и великолепен.

Ты не пахнешь почти, а покрыта морозом стыда.Твои руки невидимы, то есть по локоть – напрасны,но, к плечам поднимаясь, дрожат, как ночная вода,потому что (но это не так уж и важно) прекрасны.

Уколовшись об иней, который вполне мог сойти(и сошёл) за обритые части неровного тела,я сжимаю тебя (даже ты не поверишь) в горсти,невзирая на то, что не этого рифма хотела.

А над нами шумят толстокожие листья стыда,толстокожие листья, которые не толстокожи,и похожий на зрение ветер почти без трудаэтим зрением стал и собой обернутся не может.

И теперь говори мне смешное и мёртвое «Ты»,указательным пальцем ведя от бровей до морщины,возле губ нарисованной грифелем той пустоты,за которой кончается твёрдое имя мужчины…

Пусть касание шеями сделает запах себе,он, наверное, будет (и это понятно) овечий,а моя золотая слюна, поблестев на губе,увлажняет покуда твои закруглённые плечи.

Догадавшись с девятого раза, что нежность – процессизвлечения варварским способом из протоплазмыне скажу, что смертельных, но очень опасных чудес,я её подменяю волной примитивной оргазмы.

Эти жидкие выстрелы, эти дуплеты слюнойи отдача, которая нас оторвёт и отброситдруг от друга, меня развернув при ударе спиной,а тебя она просто свернуться в калачик попросит…

Совершается плавный эфир (назову – темнота).Обтекая мой почерк, вокруг проступает бумага.Совпадая с тобою, белеет твоя наготаи твердеет, как влага… нет, правда: твердеет, как влага.

Спины (Чёрная запись)