Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1974 год Страница 22

— Держись!.. Давай багры... веревки.

— И-и-ех! Куда угодил!..

Я повернулся на голоса и сразу увидел нескольких человек, сгрудившихся у майны, на краю проторенной моим «батей» дороги. Одни спускали на воду багры, другие закидывали веревки, третьи стояли неподвижно, пораженные увиденным...

Среди них выделялась огромная фигура Добрыни. Морщинистое лицо его удивило меня: по щекам крупными горошинами скатывались слезы.

Выступили они и у меня.

Виктор Шабалин

В час прорыва

Возвращаясь к прошлому, нельзя отделаться от ощущения, что ледник в чем-то навязал нам свою волю. Пробудившись от десятилетнего сна, он вырвал из круга привычных обязанностей множество людей и бросил их в водоворот бурных, хотя и не неожиданных событий.

В середине апреля рабочий геологической экспедиции Раводж Боев возвращался на пустовавшую зимой базу геологов. Она располагалась в самых верховьях Ванчской долины, в одном из характерных уголков Западного Памира. За ближайшими горными гребнями находятся высочайшие вершины Союза — они нередко превышают Эльбрус — и крупнейший ледник в стране. Правда, в отличие от Кавказа здесь выпадает меньше осадков, но зима 1972/73 года была многоснежной. Десятки весенних лавин прорезали окрестные склоны сверху донизу... Знакомый Боеву путь был опасным и требовал осмотрительности. Миновав мост за ледником Русского географического общества, Боев неожиданно увидел темную рваную массу льда, перегородившую долину. Ему, жителю гор, не нужно было объяснять ничего. Тревожная весть — ледник Медвежий снова двинулся — облетела долину...

В Институте географии АН СССР эту новость уже ждали с осени предшествующего года. Именно тогда сотрудники Памирской высокогорной экспедиции отметили необычно высокие скорости в средней части ледника, где на его поверхности образовалась волна, довольно быстро продвигавшаяся вниз, к языку ледника.

«Пора! — говорил начальник этой экспедиции Леонид Дмитриевич Долгушин. — И период, прошедший после последней подвижки, и волна, и скорости — все одно к одному... Положение настолько серьезно, что я предупредил местные и республиканские власти...»

Последний бросок ледника Медвежьего был в 1963 году. В то лето полевые работы для гляциологов на Памире не планировались, и наши сотрудники прибыли на место событий к самому финалу — ледник стоял в сотне метров от небольшого поселка геологов, нависая над ним всей своей рваной массой. Спустя короткое время прорыв подпруженного озера вызвал мощный сель, который оставил на месте поселка пятнадцатиметровый слой грязи и камней...

Теперь сообщение с Памира означало для нас срочные сборы и вылет. То ли на две недели, то ли на полный полевой сезон — в конце концов сообщение исходило от одного человека, а он мог ошибиться... Местная метеослужба уже поднята по тревоге, но еще ни один специалист не прибыл на ледник. Непогода, лавины, глубокий снег — множество самых обычных препятствий... Пока в Душанбе ожидаем «МИ-8», зафрахтованный «гидрометами», машина с отрядом Таджикской гидрометеослужбы уходит к месту событий в обход — через Ош, Мургаб и Хорог. Вместе с нами летят геологи. Им трудней всего. Кончится подвижка, мы уйдем, им оставаться. Нам, гляциологам, — новые сведения о сложном механизме природы, им — срыв плана, материальные потери, акты, отписки — все неизбежные последствия. Одни только уничтоженные подъездные пути к участкам работы чего стоят!

Пока летим, мысленно пробую представить своего нового начальника. Тридцатые годы — север Урала и Печора... Потом война... Командир пулеметной роты. Для такой должности, пожалуй, повезло — отделался ранением. Дальше Дальний Восток и Сибирь, снова Урал, на этот раз Полярный. Открытие новых ледников. Потом Антарктида, северные окраины Тибета, наконец Памир. Верно, особой прочности характер надо иметь для такой жизни...

Доктор географических наук Леонид Дмитриевич Долгушин занимается ледником Медвежьим с 1963 года. Он впервые в мире провел на этом леднике непрерывный ряд наблюдений от подвижки до подвижки. Правда, наблюдения проводились только летом. Очень жалеет, что вновь упущено начало движения языка. Тема его исследований — важнейшее звено в познании малоизученных горных районов. В самых разных местах внешне спокойные, иногда полумертвые ледники вдруг оживали — и тогда миллионы тонн льда рушились на дороги и долины...

С освоением гор люди все чаще будут сталкиваться с подобными катастрофами. Чтобы избежать разрушений, человек должен изучить характер и повадки ледников.

На этот раз на ледник Медвежий двинуты солидные силы как с воздуха, так и с суши...

Только нас высадили — километрах в двадцати от базы геологов, — как вдали в облаке пыли появился мощный «ГАЗ-66». Гидрологи. Вылезают пропыленные, усталые. Первым представляется начальник отряда — совершенно выгоревший на солнце, с белыми, как от перекиси, волосами и такими же усиками — Лев Соколов. Гидрологи посмеиваются: «Нас опередили...» Отшучиваемся, обещая самые лакомые куски Медвежьего. Но вскоре сама жизнь расставила всех нас по своим местам.

Ледник шел в верховьях Ванчской долины. Огромный ледяной «сапог» его вышел на слияние трех рек — Абдукагора, Дустироза и Хирсдары, питающих Ванч. Гидрологи обслуживали посты на реках и на озере в долине реки Абдукагор, подпруженной ледником. На базе у них размещалась оперативная группа с рацией для передачи данных в Душанбе. В задачи нашей экспедиции входило изучение поведения ледника, который превратился в плотину, преградившую путь водам озера вниз, к долине. Цель у нас была одна — предупредить долину о стихийном бедствии. Каждая группа отдельно этой задачи не решила бы, но опасность, как правило, заставляет людей объединяться. Вместе с гидрологами мы проводили облеты. С воздуха было особенно заметно приближение прорыва. Вода в подпруженном озере прибывала каждое мгновение, и многочисленные колонки цифр характеризовали темп ее подъема, объем, уровень и т. п. Особую тревогу вызывал у нас участок ледника между долинами рек Дустироз и Абдукагор — здесь воды озера вплотную подступали к поверхности ледника. Еще немного, и она выйдет на лед, прорежет его своим течением, и в образовавшееся русло по краю ледника хлынет все озеро, покатится вниз по долине. Так считает большинство...

«Нет, — возражает Долгушин. — Прорыв произойдет, как и в 1963 году, поперек ледника, в зоне растяжения языка...»

Пусть позиции исследователей разные, это даже лучше — мы сможем так предусмотреть все возможные варианты. Но опасность в районе Дустироза выглядит пока нагляднее, она имеет здесь более отчетливые очертания. Ощетинившись пиками серраков (острые ледяные глыбы), ледник напоминал разъяренного дикобраза, а лабиринты его трещин походили на противотанковые рвы. Проводить какие-либо наблюдения с поверхности ледника, даже ходить по нему было невозможно.

Окружив ледник целой системой геодезических пунктов и базисов, фиксируя оптикой малейшие изменения его, нам оставалось отойти на заранее подготовленные осадные позиции. Однако ледяная глыба, выбранная для засечки координат, настолько быстро меняла свои очертания, что мы не всегда могли ее обнаружить при повторных наблюдениях. Наш ледник до конца сохранил наступательный порыв: накрывая вехи, которые были выставлены для наблюдения за продвижением его конца, он отрезал их от нас бурным потоком. Правда, высадив на короткий срок «тактический десант» с вертолета, мы выправили положение: поставили новые вехи, продолжили створ. Ледяные глыбы валились на единственную тропу, которая вела к отдаленным фототеодолитным базисам. Как только гидрологи выставили свои рейки у боковых морен, они были также снесены обвалом. Но центром всех проблем оставалось озеро — фугас, готовый взорваться каждую минуту и принести беду жителям долины. Мы помнили об этом постоянно.

К середине июня на базе собралось несколько десятков человек. Кроме участников экспедиций и хозяев базы — геологов, здесь находились журналисты и кинооператоры. Дата прорыва волновала их ничуть не меньше, чем нас. Они тоже ждали заключительного аккорда, кульминации затянувшегося прорыва. К нам регулярно прилетают члены республиканской комиссии по борьбе с паводком. Прибывает и подкрепление. У соседнего ледника Русского географического общества обосновалась группа алма-атинских специалистов по селям, а в помощь нашему оперативному центру приехали двое теоретиков-ташкентцев из Среднеазиатского гидрометеорологического института. Долгушин, оставив двух человек на базе для наблюдений за скоростями движения льда, перебрался за ледник, чтобы произвести топографическую съемку с дальних базисов. Не дремали и геологи. Они забрасывали своих людей и грузы вверх по долине Абдукагора — искали новые пути к своим объектам, так как ледник перекрыл старые, и одновременно тщательно обследовали ледовую плотину. Эти обследования были необходимы: наблюдений с вертолета было недостаточно. Даже высоту плотины определить визуально просто невозможно, потому что поблизости не было сопоставимых предметов. Кроме того, именно геологи занимались, помимо своих забот, размещением, снабжением и обеспечением безопасности вновь прибывших. Можно представить состояние начальника партии Владимира Акимовича Ецкова, на голову которого подобно лавине свалилась вся эта масса хлопот!