Абсолют. Время перемен - Александр Гончаров Страница 25

Когда принесли жаровню и Баэль принялся варить травяной чай, его сознания что–то коснулось. Будто бабочка крылом пощекотала у него в голове. Альв удивлённо поднял голову и начал озираться. Щекотание в голове стало чуть сильнее. Потом в его сознание попали обрывчатые образы каких–то серых и белых пятен, медленно перемещающихся по зелёному полю. Баэль попытался потянуться к этому образу, но картинка резко захлопнулась. Новые попытки вернуть связь закончились ничем. Альв разочарованно вернулся к приготовлению отвара.

Примерно через одну клепсидру, когда уже начало сильно темнеть и все поняли, что ответа от вождя Чиконэ сегодня не будет, гному вдруг стало плохо. Он резко вскрикнул и схватился за живот. Лицо его побелело, а потом приняло зеленоватый оттенок. Он выскочил из шатра, схватил одного из охранников за рукав и куда–то его потянул. Наблюдающие за бегством гнома товарищи увидели, как траектория гнома и бежавшего за ним охранника поменялась в другую сторону стойбища, и они скрылись за рядами шатров.

— Бедняга, — сказала Геда, — он столько съел, и его желудок не справился. Это ж надо так ему было проголодаться!

— Просто женщины этого народа используют некоторые специи, — сказал Баэль, — большая концентрация которых в организме может вызвать такую вот реакцию: быстро избавиться от съеденного. Сами наездники едят не так много, да и за века использования этих травок их желудки привыкли. А наш друг, желая побыстрее восстановить потраченные силы, дорвался до еды, да, ко всему прочему, такой вкусной. Вот и результат. Ничего. Сейчас он вернётся, и я дам ему свой отвар. Он нейтрализует действие этих специй, и гном вернется к прежнему состоянию. Будет бурчать по делу и без дела, хвататься за свой топор и трясти бородой.

— А почему ты его сразу не предупредил? — спросил Марк.

— Чтобы ещё раз услышать от Линни, что альвы ничего не соображают в еде, что альв мешает гному жить и так далее? — ответил за Баэля Лекс. — Пусть уж лучше гном будет благодарен Баэлю за избавление от мук, чем слушать его бубнёж.

Когда Линни вернулся бледный, с мокрой бородой, он даже не стал возражать от протянутой альвом чаши с отваром. Просто залпом выпил и упал на подушки, свернувшись калачиком. Через какое–то время, когда боль ушла и силы начали возвращаться к гному, он встал, подошёл к альву и поблагодарил его. Спросил, может, ещё нужно выпить чудо–отвара, но, получив отрицательный ответ, опять лёг на своё место и заснул. Остальные путники последовали его примеру. Вскоре все спали, разморенные дальней дорогой, постоянными стычками и переживаниями.

Интерлюдия

Старый мастер столяр—краснодеревщик Пирс сидел в своей мастерской и медленно, с глубоким чувством любви и нежности вырезал для своего внука флейту. Да не простую флейту, а многоствольную. До Исхода Богов работы мастера Пирса пользовались огромным спросом. Ещё бы – он изготавливал музыкальные инструменты, на которых играли на Всеобщих Играх, на важных встречах вождей. Сам правитель Ярг Тихий приходил в его мастерскую за инструментами для Игр. Даже альвы один раз заказали у мастера каркас для лиры. Работы Пирса ценились за чудесную резьбу по дереву. Фигуры на инструментах казались живыми, вот–вот и они спрыгнут с флейты или с рожка, и начнут танцевать. Но Боги ушли. Пришли шукши. Всем стало не до музыки. И Пирс стал делать просто мебель, или домашнюю деревянную утварь, чтобы как–то занять себя и заработать на еду. Его сыновья и дочки отговаривали старика: мол, зачем ему эта работа? Они в состоянии содержать его и давать все необходимое. Но мастер остается мастером до последних своих дней.

Недавно младшая дочь Пирса, Иола, попросила на пятилетие её сына Эрвина сделать флейту. У мальчика был чудесный слух, и она хотела, чтобы он развивался как музыкант. Плохие времена когда–то ж должны закончиться! И людям снова захочется слушать музыку, петь и танцевать. Дед в своём младшем внуке души не чаял, и принялся за изготовление флейты с особой тщательностью. Он отыскал в своей кладовой заготовку, которая осталась от альвов, когда те заказывали лиру, и принялся за работу. Во время резьбы Пирсу казалось, что зрение вернулось, пальцы перестали болеть, а спина предательски ныть, он ощущал в себе то состояние, которое было в молодую пору, когда была ещё жива жена, когда дети радовали своими первыми успехами, когда на праздниках тут и там слышалась музыка, играемая на его инструментах.

Последний рез по дереву. Последняя шлифовка. Последняя доводка. Мастер откинулся на спинку своего рабочего кресла и долго рассматривал готовую флейту, лежащую на столе. В мастерскую зашла Иола с Эрвином. Старик сказал, что заказ скоро будет готов, и когда примерно нужно было зайти.

— Ну что, внучек, сыграешь деду? — обратился Пирс к мальчику.

Тот с восторгом в глазах рассматривал флейту. Это поистине было что–то волшебное. Фигурки животных переплетались с искусно вырезанными растительными орнаментами. Мать легонько подтолкнула сына к столу. Тот несмело взял флейту и поднёс к своим глазам. Потом, как бы прося разрешения, посмотрел деду в глаза и, получив в ответ одобрительный кивок, поднёс флейту к губам. Мастерскую наполнила лёгкая музыка. Она сначала медленно овивала всё пространство, притягивала к себе и отталкивала, потом закружила в быстром ритме, как бы приглашая всех к танцу. Потом опять вернулась к плавному звучанию.

Когда Эрвин прекратил играть, казалось, даже пылинки замерли в воздухе. Гордая за сына мать посмотрела на Пирса. Но тот уже ничего не слышал. Он сидел, откинувшись в своём рабочем кресле, его глаза были закрыты, лицо застыло в умиротворении.

Глава 16

Утром ситуация с пребыванием послов вождя Ярга не изменилась. Молчаливые девушки наездников принесли обильный завтрак и воду для умывания. Плотно позавтракав (только гном был скромен в своем выборе — немного каши с овощами), каждый занялся делом по интересу. Геда и Марк попросили у охраны принести палки и начали тренировку, на которую сбежалось посмотреть изрядное количество детворы наездников. Лекс, следуя привычке, выработанной за последний год, просто пребывал в полудрёме.