Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1980 год Страница 29

И снова «Таррафал. Свидетельства»:

«И так как благодаря совершенствованию нашего подпольного аппарата новости стали поступать все чаще и чаще, мы решили обзавестись картой Европы, по которой можно было бы следить за ходом военных действий против нацистской Германии. Группа товарищей сконструировала деревянный пантограф, позволявший скопировать и увеличить карту континента из маленького атласа, припрятанного от охранников. Целый месяц эта группа рисовала карту, которую потом хранили в одном из бараков.

Бенто Гонсалвеш (Бенто Гонсалвеш — Генеральный секретарь Португальской компартии Погиб в Таррафале 11 сентября 1942 года.) говорил:

— Вот теперь, товарищи, мы увидим, какая сталь крепче: рурская или уральская.

И настал день, когда мы получили сообщение о том, что сотни тысяч фашистов окружены под Сталинградом

На нашей карте появились красные стрелы, обозначающие наступление советских войск.

Каждый день булавки накалывались все дальше на запад, словно подталкивая и отгоняя нацистов.

И чем больше мы радовались, тем заметнее было уныние тюремщиков. Они даже подходили к нам, пытаясь объяснить:

— Я был, понимаешь, безработным.

— Я никогда никому не причинил зла.

В нашей тюремной жизни политическая работа играла главную роль. Мы были антифашистами и именно поэтому находились в заключении. И считали обязательной задачей не прекращать борьбу.

Таррафал, как и многие другие политические тюрьмы, стал школой кадров.

Учебными группами руководили самые опытные и политически подготовленные товарищи. И результаты были налицо. Мы даже устраивали экзамены, заключавшиеся в подготовке работ о революционных событиях, отмечавшихся узниками лагеря: дни рождения Маркса, Энгельса, Ленина, даты 7 ноября, 1 Мая...»

Узники даже умудрялись утолять живущую в каждом человеке жажду прекрасного, мастеря из того, что было под руками, игрушки, незатейливые вещицы, скрашивающие жизнь и радующие глаз.

Спустя сорок лет некоторые из этих вещей удалось собрать. Я видел их на выставке, посвященной истории Таррафала, в Лиссабоне в те дни, когда Франсишку Мигел и Мануэл Алпедринья доставили в столицу останки узников Таррафала. Книги, переписанные от руки. Маленький компас, сделанный Бенту Гонсалвешем за несколько дней до гибели. Его рукописи. Крошечные статуэтки, выпиленные из костей, оставшихся от обеда. Шахматы. Деревянные куколки и шкатулки с тайниками, в которых отправлялись в Лиссабон записки заключенных.

Из книги «Таррафал. Свидетельства»:

«Эта работа по подготовке кадров никогда не прерывалась. И до сих пор вспоминаем мы наших учителей: Бенту Гонсалвеша, Альберта Араужу, Альфреда Калдейра, Мануэла Родригеша да Силва, Милитан, Бесса Рибейру, Педру Суареша, Жулью Фогаша, Франсишку Мигела, Мануэла Алпедринья — нашего преподавателя философии. И других.

Нас окружили колючей проволокой, морем, многими стенами изоляции, но все эти стены мы сокрушили и вышли победителями в этой борьбе.

Каждый год на рассвете первого мая, рискуя быть избитыми, оказаться в «жаровне», мы выстраивались у бараков, ожидая появления солнца. Оно всходило над лагерем, — мы подымали сжатые кулаки в знак приветствия. Приветствия солнцу, которое когда-нибудь должно было взойти и над нашей освобожденной родиной».

...Вернувшись из каменоломни, мы едем на кладбище. В дальнем от входа углу участок, где захоронены узники Таррафала. У каждой могилы уже стоит деревянная урна, в которую поместят останки героя.

Эта работа продолжается два дня. Сменяя друг друга, Мануэль и Франсиско не уходят с кладбища до тех пор, пока не закрыта последняя Урна.

Вечером мы ужинаем в кафе «Эспланада» на берегу океана. Когда-то здесь отдыхали лиссабонские инспектора, навещавшие лагерь.

Легкий бриз с океана приносит прохладу. Молодая негритянка Эпозенда раскладывает по тарелкам нечто напоминающее шашлык, но из козьего мяса. Мы принимаемся за еду, а Эпозенда присаживается за соседний столик и раскрывает тетрадку. Вид у нее крайне сосредоточенный. Она внимательно читает, напряженно шевеля губами. Я заглядываю через ее плечо. В тетрадке таблица умножения.

— Моя Эпозенда учится, — с гордостью говорит рослый негр за стойкой. — Она уже умеет читать и писать. А теперь осваивает арифметику.

—  А если бы не пришла народная власть? — спрашиваетАлпедринья.

— Она занималась бы тем же, чем в детстве: пасла коз. Но теперь она вступила в коммунистический молодежный союз и хочет учиться.

Эпозенда улыбается и поправляет на груди комсомольский значок, который я подарил ей вчера.

На следующий день у стен лагеря проходит торжественная церемония прощания с останками жертв Таррафала. Из Праи приезжают члены правительства. На земляном плацу, тщательно политом с утра водой, чтобы хоть немного избавиться от пыли, выстраивается почетный караул.

Краткие речи. Сухой треск ружейного салюта. Парад. Парни в форме четко печатают шаг. Урны погружают в автобус, и длинный кортеж направляется в Праю.

Потом перелет через океан. Гражданская панихида в зале Академии художеств в Лиссабоне, где выставлены урны, затем траурное шествие, провожающее прах героев через весь город на кладбище Сан-Жоан, где сооружен мавзолей жертв Таррафала.

Никогда еще португальская столица не видела столь величественной и грандиозной народной демонстрации. Почти три часа продолжается траурное шествие. В суровом молчании идут сотни тысяч людей с гвоздиками в руках. Впереди колонны транспарант: «Таррафал не повторится! Фашизм — никогда снова!»

Последние речи на кладбище у подножия величественного монумента. Герои вернулись на родину, которая вечно будет помнить их имена. Будет помнить всех, кто погиб за то, чтобы фашизм никогда не повторился снова.

Игорь Фесуненко

Древнеримская ГАИ

В мире нет ни одного большого города, который не сталкивался бы с транспортной проблемой. Однако вопреки широко распространенному мнению возникла она вовсе не с началом массового производства автомобилей. Например, проблемы уличных пробок и мест для стоянки остро давали себя знать еще... в Древнем Риме. И первым, кто взялся за их решение, был Юлий Цезарь. Традиционно он считается лишь выдающимся полководцем, государственным деятелем и писателем. Но мало кто знает, что именно Юлий Цезарь ввел в действие древнеримские правила дорожного движения. При всем своем несовершенстве они уже тогда включали ряд положений, которые используются и сейчас, чтобы обуздать транспортное половодье, затопляющее современные города. Так, для предотвращения заторов были введены улицы с односторонним движением. Кроме того, проезд частных колесниц, повозок и экипажей по Риму был запрещен с восхода солнца до конца «рабочего дня», что приблизительно соответствовало двум часам до его захода. Еще более строгие ограничения действовали в отношении иногородних владельцев транспортных средств любого вида, которые были обязаны оставлять их за чертой города и могли передвигаться по улицам только пешком или на «такси», то есть в наемных паланкинах.

Естественно, что контроль за соблюдением этих правил потребовал и создания специальной службы, куда набирались в основном вольноотпущенники, ранее выполнявшие функции пожарных. Главная задача древнеримских регулировщиков заключалась в том, чтобы не допускать нежелательных инцидентов между «водителями» колесниц и повозок, которые зачастую были склонны решать вопрос о преимущественном праве проезда с помощью кулаков.

С другой стороны, поскольку светофоры в Древнем Риме еще не были изобретены, а немногочисленные «инспектора ГАИ» с ростом транспортных потоков оказались не в силах обеспечить повсеместный порядок, знатные вельможи и богатые негоцианты нашли собственный способ решения проблемы нерегулируемых перекрестков: они высылали впереди себя скороходов, которые на перекрестках перекрывали движение, обеспечивая беспрепятственный проезд колесниц хозяев.

Рисунок В. Чижикова

Последний козырь. Реймонд Хоухи, Роджер Бинэм

Доктор Пол Макэлрой, первый из ученых в списке Нейдельмана, опаздывал на пятьдесят минут Неудивительно, подумал Честертон Дорожные завалы, контрольные пункты, неожиданные забастовки на транспорте — все это заставляло людей опаздывать. Хотя  у машины, на которой ехал Макэлрой с военного аэродрома на базе  Эндрюс, и был специальный пропуск, ее не пропустили в двух местах. В одной из-за того, что там работали саперы, обезвреживавшие мины, а в Петуорте, как сообщил по радиотелефону водитель, шла перестрелка, и машине пришлось пробираться к Уолтер-Риду с запада.