Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1994 № 03 Страница 3

— Можно вас на несколько слов? Я — Джереми Керш, из ФБР.

Он одним движением распахнул свое удостоверение, и я подумал: интересно, кто у кого позаимствовал этот жест: актеры ли, играющие в шпионских телевизионных сериалах, у настоящих агентов или наоборот. Я пожал плечами, открыл дверь, и он проследовал за мной.

У него было круглое лицо с мягкими чертами, слишком розовое и чересчур гладкое — кажется, оно вообще не нуждалось в бритве.

Вдобавок он обладал тем типом сложения, когда центр тяжести находится ниже талии; но я заподозрил, что он наверняка не так мягок, как кажется.

Я указал ему на кресло, а сам прошел к низкому столику, где у меня хранились кубики льда и бутылка бурбона. Мне нужно было пройти мимо него, и он подобрал ноги, чтобы пропустить меня.

Я остановился в одном из тех мотелей, где в номере можно найти два кресла, малюсенький круглый столик с висячей лампой, о которую постоянно ударяешься головой, кровать королевского размера и туалетный столик с большим зеркалом.

— Что я могу для вас сделать, мистер Керш? — спросил я, доставая стаканы из полиэтиленовой обертки.

— Выпьете? — Я показал глазами на бутылку в надежде, что он откажется, так как за шесть дней я выпил уже почти все, жидкость осталась только на дне.

Он действительно отказался, и я налил себе бурбона, добавил кубики льда и пробрался мимо него, чтобы сесть на край кровати.

Керш сидел, расставив ноги, опершись руками о колени и наклонившись вперед. Видно было, что он чувствует себя не в своей тарелке.

— Вы, наверное, знаете об этой истории с крушением самолета «Милликен Лирджет», — начал он.

Я отрицательно покачал головой, и на мгновение он как будто смутился, словно поняв, что его заранее заготовленная речь в таком случае не годится и ему придется импровизировать.

— Но вы, наверное, знаете, кто такой Джо Милликен? — спросил он.

Каждый ребенок слышал о Синей Бороде, Аленьком Цветочке, Робин Гуде, Синей птице и о миллионах Милликена… Я кивнул.

— О'кей, мистер Ситон. Как только вы откроете любой журнал, газету или включите телевизор, вы узнаете множество версий этой истории. Я вам предлагаю нашу. Два года назад дочь Милликена исчезла вместе со своим ребенком, и Милликен заявил, что они были похищены. Он и включил нас в это дело. Мы до сих пор их не отыскали, так что дело это для нас все еще открыто, как небо Монтаны.

Я прервал его жестом руки, так как некоторые воспоминания, касающиеся этого события, стали всплывать в моей памяти.

— Я читал, что мать забрала ребенка и сама ушла из дому.

— Вы много чего могли читать, — сказал Керш, пожав плечами. — Но он, старик-миллионер, утверждает, что они похищены. Не было никакого письма с требованием выкупа, ничего. Тем не менее дело у нас заведено и все еще не закрыто. Окончательно все запуталось из-за того, что, когда мать с ребенком исчезли, пропали все записи в больнице, отпечатки пальцев ребенка, анализы крови — все. О'кей, две недели назад мистеру Милликену позвонила какая-то женщина и сказала, что его внучка у нее и что она отправила ему по почте фотографию девочки, которая вот-вот должна прийти. Она сказала, что еще перезвонит, и повесила трубку. Милликен позвонил в наш офис в Хьюстоне, и наши люди приехали как раз тогда, когда он получил фотографию — снимок кареглазого светловолосого ребенка, сделанный «поляроидом». Таких детей миллионы. Но точно такой же была и дочь Милликена в этом возрасте. Он сказал, что это она, его внучка. Никаких дискуссий.

Керш вздохнул, он выглядел уставшим, словно последние две недели ему пришлось тяжко.

— Вкратце так обстоит дело, — произнес он. — Милликен и та женщина договорились о цене. Она, и никто другой, должна была привезти ему ребенка в Хьюстон, и он отозвал нас, вот так-то. Было запланировано, что ребенка ему доставят на одном из его самолетов «Лирджет». Пилот сказал, что электропитание барахлит, но он и слышать ничего не желал. Хотел, чтобы ребенок немедленно был доставлен на самолете. Так что неделю назад в Филадельфии мы просто стояли и наблюдали, как мужчина и женщина ведут маленькую девочку на борт самолета Милликена. У нас тоже были самолеты, и мы собирались следовать за ними по пятам до самого приземления. Но через полчаса после того, как самолет с девочкой вылетел из Филадельфии, в эфире прорезался голос пилота: система электропитания не в порядке, — и потом настала тишина. Самолет стал падать.

Керш покинул свое кресло, он был охвачен беспокойством и, казалось, ему не хватает в этой комнате места, чтобы ходить взад-вперед. Я подумал, что он, наверное, хочет выпить, но предлагать больше не стал. Он заглянул в ванную, вернулся и встал возле кровати, засунув руки глубоко в карманы.

— Мы нашли тела трех женщин и трех мужчин: двух стюардесс, той женщины, что везла ребенка, ее приятеля, пилота, помощника пилота. Но никакого ребенка, — добавил он хмуро. — Наши люди были там через несколько минут, весь район оцепили в течение получаса, но ребенка не нашли.

Его взгляд, который до этого был неопределенным, теперь сосредоточился на мне.

— И вы не видели этого в передаче новостей, не читали об этом?

Я покачал головой.

— Что вы от меня-то хотите мистер Керш? — спросил я терпеливо. — Ничего не скажешь, это интересная история, и я о ней обязательно почитаю в газетах как-нибудь на днях. Но почему вы здесь?

— Мы хотим просить вас о помощи, — сказал он. Если раньше его поза не выражала ничего, кроме усталости, то теперь он весь подобрался и хотя не выглядел угрожающе, но от его мягкости не осталось и следа.

Интересно, подумал я, а другие агенты ждут сейчас в машине на стоянке? Но тут же посмеялся над собой за этот раздутый детективный сценарий — придет же такое в голову! Я потягивал бурбон и ждал.

— Мы думаем, что вы по крайней мере дважды разговаривали с девочкой в Атлантик-Сити, — сказал Керш. — Мы хотим, чтобы вы вернулись и немного поболтались там по городу. Посмотрим — может быть, она снова подойдет к вам.

Теперь уже я вскочил на ноги, но так как он занимал единственный свободный пятачок в комнате, я снова сел.

— Вы что, издеваетесь? — произнес я после паузы. — Если вы знаете, что она там, так возьмите ее, проведите опознание и покончите с этим делом.

И тут я вспомнил ту маленькую девочку, которая выпрашивала мороженое, и это воспоминание только разозлило меня:

— Так вы следили за мной? Почему, черт возьми?

— Только с понедельника, — ответил он устало, вовсе не пытаясь меня успокоить, а всего лишь объясняя. — В воскресенье местный полицейский сообщил, что он, кажется, видел ребенка, которого мы ищем. Мы, естественно, сообщили полиции ее приметы. В общем, он видел девочку и подумал, что это может быть, та самая, но она сказала ему, что ждет папу, и потом подбежала к вам, и вы купили ей мороженое. Полицейский обо всем забыл, тем более что на следующее утро снова увидел вас с девочкой вместе на дамбе и понял, что может теперь выкинуть свои подозрения из головы.

Но после этого он видел, что вы уезжаете из города один — заметная у вас, однако, машина, — и на этот раз ему это все показалось настолько подозрительным, что он последовал за вами. Мы проверили номер лицензии и приехали сюда. Насколько мы знаем, вы позволили ребенку снова скрыться, так что…

Я смотрел на него в недоумении.

— Я не понимаю, Керш. Вы знаете, где она, — так идите и берите. Хотя девочка, которую видел я, не та, кого вы ищете. Она слишком большая, года четыре, наверное — что-то вроде этого. Вы-то вроде ищете двухлетнюю?

Керш взглянул на меня еще более угрюмо, чем до этого.

— У меня диктофон в машине. Вы не могли бы зачитать небольшое заявление: как вы увидели ребенка, что на ней было надето, что она говорила. Сделаете?

— Конечно, — ответил я. — Но, Керш, это другой ребенок.

Он направился к двери.

— Тогда вам же лучше — это дело не будет вас касаться, ведь так? Сейчас вернусь.

Был уже одиннадцатый час, я устал и хотел спать. Я ложился в десять и вставал, когда еще не было шести каждый день с начала моего путешествия. Я зевнул, но история Милликена не выходила у меня из головы — я вспоминал некоторые подробности. Сюжет в стиле мыльной оперы. Грубый папаша. Несчастная дочка богача, которая вышла за неровню — игрока в теннис, жокея, носильщика газонов или кого-то в этом роде. В общем, кто бы он ни был, он не дожил до рождения своего ребенка. Смерть в результате несчастного случая. Более точно я припомнить не мог. Потом, когда младенцу было несколько недель от роду, дочка Милликена исчезла вместе с ним, и, насколько мне было известно, никто их с тех пор не видел.

Таким образом, теперь внучке миллионера должно было быть около двух лет. Награда нашедшему ее выросла до миллиона, припомнил я и попытался как-то совместить образ встреченной мною девчушки с моим представлением о двухлетней малышке. Ничего не вышло. Не тот ребенок. Я снова зевнул.