Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1983 год Страница 4

Способна ли хозяйственная деятельность человека стать действенным фактором экологической эволюции? Тут есть о чем призадуматься.

Вот два примера для размышления.

Интенсивный отлов стада баренцево-морской трески свел почти к нулю популяции наиболее крупных особей, питавшихся в основном рыбкой-песчанкой. Вид не погиб, у него есть свой резерв сохранения жизнеспособности. Однако сегодня осталась вживе лишь мелкая треска, для которой песчанка — аппетитная, но по габаритам, простите, непрожорная пища. И на высвободившуюся кормовую базу с бешеным азартом устремился атлантический кальмар, о котором в прежние времена на здешнем побережье разве что слыхом слыхали да в книгах читывали. Два года назад тут, в бухте Оскара, у самого, можно сказать, порога института, здоровенных, в два хороших кулака, кальмаров в отлив собирали до пяти штук на квадратном метре обсушки.

Даже не желая этого, человек перестроил механизм, управляющий «пропиской» целого вида! А с пользой ли? Очень непросто дать уверенный ответ...

Или еще деталь. Пример из области мидиеводства. Ферме, что в губе Зеленецкая Западная, не исполнилось и десяти лет. Главный природный враг мидии — морская звезда, организм сугубо придонного образа жизни. Даже ее личинка не поднимается выше полуметра над грунтом, сама же звезда вообще и на сантиметры подвсплывать не способна. Но, «чуя под носом» плантационные плоты с обильным и лакомым кормом, хищник изменил тысячелетиями сформированным привычкам. И придонную звезду вдруг стали обнаруживать в самых верхних садках гирлянды, до которых ей добирать надо десять, а то и пятнадцать метров. Как обучились этому личинки существа, обладающего лишь примитивнейшей нервной системой? Загадка. Одна из очередных. И очень многих, которые природа способна поставить перед человеком.

— Лаборатория цитологии и гистологии, — говорит Федоров, — предмет особой гордости института. Электронный микроскоп и прочее сложнейшее оборудование позволяют вести исследования субклеточных структур — вплоть до молекулярных. Их цель — создание всесторонне обоснованных режимов выращивания важных для северного бассейна промысловых «стад» трески, камбалы... В лабораториях ихтиологии, физиологии и эмбриологии на столь же серьезном уровне ведется комплексное изучение биологии лосося. Именно комплексное. Задача актуальнейшая — в деталях познать все жизненные механизмы искусственно разводимой семги и той, что обитает в естественных условиях. Ведь в стране десятки рыбоводных заводов научились стимулировать нерест, инкубировать икру, выращивать молодь. А промысловый возврат этой одомашненной, в тепличных условиях воспроизведенной семги в общем-то невелик. Она плохо кормится. Не умеет уходить от хищников. Гораздо больше подвержена заболеваниям. А где «сбой»? В чем биотехника рыбоводства противоречит законам сохранения вида? Вон сколько вопросов. И на все надо отыскать ответ.

Один из сорока

В восемь пятнадцать утра мы отправляемся в институт. Большой дом в эту пору пустеет, практически все, за исключением малышни, его обитатели — сотрудники ММБИ — привязаны к его рабочему расписанию.

Моя первая встреча в этот день с Валерием Деревщиковым; ему двадцать три года, он водолаз второго класса. Место работы — лаборатория подводных исследований ММБИ. Он плечист и статен, как боксер-средневес, у него окладистая русая борода, ясный взгляд и еще юношеский румянец.

А его путь сюда, к началу океана, начался шесть лет назад в небольшом городке Светловодске, что на берегу Кременчугского водохранилища. Тогда он прочитал изданную «Молодой гвардией» книгу А. Чернова «Гомо акватикус». И загорелся... В ход пошли бочка из-под солярки и баллоны использованных огнетушителей, футбольные камеры и автонасос, противогазные маски, куски плексигласа, даже оконная замазка. К середине сезона, благо он в Кировоградской области достаточно длинен, у него было все. Водолазный, так сказать, колокол, получился.

А дальше?

К профессии аквалангиста он шел по-прежнему целеустремленно и яростно. Начав с самодельного снаряжения, от которого у любого подводного аса могло бы прибавиться седины на висках, придя на действительную, сумел пробиться в водолазную школу, отслужив — добился того, что его пригласили в ММБИ.

За год до увольнения в запас Деревщиков написал сюда, в Дальние Зеленцы, кандидату технических наук, шефу подводных исследований ММБИ Вячеславу Евгеньевичу Джусу с просьбой найти ему место в составе лаборатории.

Акванавт и изобретатель, один из создателей первых отечественных подводных домов В. Е. Джус, человек педантичный и сдержанный, отозвался о Валерии лаконично: «Работает с бесконечным увлечением, гидронавт по призванию, а в будущем, убежден, серьезный ученый. В занятиях методичен, неплохо стартовал в заочном Гидромете, к тому же очень чуток к металлу».

Здесь, конечно же, нужно небольшое пояснение. Почему в группе подводников придают такое значение «чувству металла»? Институт-то биологический. Цитология, ихтиология, физиология, эмбриология, гидрология, гидрохимия, даже палеоэкология — сколько чисто научных профилей у ведущих лабораторий. И для всех главным поставщиком достоверных данных о творящемся в глубинах и даже под ложем Баренцева, Белого, Северного морей служат прямые подводные исследования.

Несложно, получив от снабженцев серийно выпускаемый погружной аппарат, оборудовать его заключенной в бокс фотокамерой, системой мощных светильников и импульсных вспышек. Кстати, и это дает очень немало, в частности, достоверные фотодокументы; а институтский гидростат «Ярнышная» позволяет работать на глубинах до трехсот метров. Но коллективу лаборатории приходится решать конструкторские задачи и посложнее.

Представьте себе как бы водного паука, у которого вместо туловища автоматически действующий фотоблок, а конечности выполняют роль дальномера. Система срабатывает, когда объектив находится на строго определенном расстоянии от дна — деталь первостепенная для точной и масштабной съемки.

В самодельный бокс можно поместить и широкоформатную камеру, и двухобъективный стереокомплект — именно они помогают получать планшеты рельефного изображения дна и его обитателей. Анализ их позволил коллективу ММБИ разработать рекомендации по рациональным, не подрывающим возможностей популяции вида режимам промысла морских ежей. Тех самых, чья икра на международном рынке по цене немногим уступает чистому золоту. Оказалось, что добычу этой икры можно увеличить на двадцать пять процентов. А в основе успеха что? В немалой степени упоминавшееся «чувство металла». То есть умение не только спроектировать, но и своими руками собрать уникальную исследовательскую установку. С ее помощью собран, кстати, и материал, позволивший поднять на деловой уровень вопрос о промышленной добыче морских звезд — ведь продукт из них — прекрасная минеральная подкормка скоту и птице.

Но не будем забегать вперед. Пока расскажем о задачах первоочередных.

О том, что уже близко...

Общий состав сотрудников ММБИ не очень внушителен. Со всем персоналом, в том числе и техническим, и трехсот человек не наберется. Процентов двадцать из этого количества числятся по отделу кадров в списке «молодых ученых». Термин формально нигде не узаконенный, но в чем-то очень примечательный. Ибо именно они, молодые, особенно комсомольцы, со всей ответственностью проявляют себя на главных «нервных узлах» всей работы ММБИ.

Владимир Макаров, младший научный сотрудник лаборатории макрофитов, в отличие от Деревщикова не сразу определил свое место в жизни. Увлекался боксом, математикой. Поступал в Ленинградский горный и слесарил на Соломбальском машиностроительном. А подружился с ребятами из Архангельского опытно-водорослевого комбината и тоже стал аквалангистом-профессионалом. Завершилось все это биофаком и серьезным, видимо, уже надолго, увлечением водорослями. С каким увлечением Володя Макаров рассказывает о водоросли ламинарии! Чудо-трава! Впрочем, послушаем молодого ученого.

— В общечеловеческом рационе водоросли — с удивительной близорукостью обойденный пасынок. Ведь в пище сухопутного происхождения продукты растениеводства главенствуют над животноводством. Да, в одних регионах мира потребляют больше мяса, в других — меньше, но фрукты и овощи, зелень дикорастущую и выращиваемую, хлеб и каши едят практически все. А водоросли? Кто оценил их по достоинству?

И в самом деле — кто? Я слежу за всеми изданиями, посвященными марикультуре — морскому фермерству, и знаю, что в КНР сейчас ежегодно выращивают свыше полутора миллионов тонн ламинарии, а у японцев объем продукции водорослевых ферм — треть миллиона тонн. Знаю, что и на нашем Дальнем Востоке культура потребления морепродуктов достаточно высока. К свежей ламинарии с лучком и уксусом приморцы давно приохочены. Но, в общем-то, в своих пищевых традициях человек очень консервативен. И предложить, например, англичанину вместо ростбифа...