Измена. (не ) Его невеста - Лада Зорина Страница 42

И случись такое ещё несколько дней назад, я бы выдохнула с большим облегчением и снова провалилась в сладостный сон.

Но сегодня…

Я подтянула повыше подушку, откинулась спиной к изголовью и так просидела чёрт знает сколько в полнейшей темноте и тишине, не в состоянии сомкнуть глаз ни на секунду.

Хотела я того или нет, но мне приходилось открыто и честно признать — я расстроилась. И что самое страшное, расстроилась я вовсе не от того, что муж самым идиотским образом испортил мне первый опыт. Не от того, что ненароком обидел своими бредовыми предположениями.

А оттого, что не бросился следом за мной. Не кинулся выбивать двери и не утащил меня обратно в свою постель, потому что хотел меня, хотел, пусть и ненавидел.

Я тихонько всхлипнула, наконец-то сползла по подушке вниз и улеглась набок, сама себя ненавидя за подобные мысли.

Да он назавтра, может, и не взглянет-то на меня.

Всё вернётся на круги своя, как будто ничего и не случилось.

Но я ошибалась. И ближайшие несколько дней доказали мне, насколько сильно.

Глава 50

Следующие пару дней мы виделись мельком. У мужа вдруг оказалось какое-то новое неотложное дело — не в столице, насколько я поняла, а по области. Я не лезла с расспросами, да и не смогла бы, даже если бы захотела. Утром ни свет ни заря приехал посыльный от Ольги, и я, даже не позавтракав, умчалась паковать её кексы, а когда со всем расквиталось, оказалось, что Уваров уже куда-то отбыл.

И я, как распоследняя трусиха, вздохнула с облегчением. Мне казалось, я попросту одеревенею в его присутствии, а в голову лезли исключительно «постельные» воспоминания, как я ни пыталась их от себя отогнать.

И не только воспоминания. К сожалению, не только они…

День потонул в мелких заботах, а к вечеру на связь вышел Алексей Георгиевич. Он смотрел на меня с лёгким прищуром, словно что-то подозревал.

— Выглядишь замечательно.

— Спасибо, — я кашлянула. — Вы, вообще-то, тоже держитесь молодцом.

Мой родственник и впрямь выглядел лучше, на его лицо вернулись краски. Возможно, на пользу пошло новое лечение, которое ему прописали.

— Бог миловал. Я и чувствую себя пободрее. Как твои дела? Как поездка в столицу?

Я кратко пересказала ему о местах, где мне удалось побывать, внутренне старательно отбиваясь от донимавших воспоминаний о домашних «активностях» — самом ярком впечатлении за всю поездку.

— Ну а как семейная жизнь?

Я сглотнула, стараясь не встречаться взглядом со своим проницательным дедом.

— С переменным успехом.

— Вот как… Он тебя не обижает?

И я почему-то поспешила заверить, что нет, присовокупив:

— Временами мы… мы почти даже ладим.

— Временами, — ухмыльнулся дед, и меня от этой ухмылки почему-то бросило в жар. Будто он догадался. Будто знал, о чём я только что думала, озвучивая свои мысли.

Но эту тему он, слава богу, не стал развивать, словно ему этого и не требовалось. Словно он знал куда больше, чем давал мне понять. И я бы совсем не удивилась, если бы на самом деле так и оказалось.

Наш разговор основательно затянулся. Но об этом я совсем не жалела. Деду действительно было значительно лучше — раньше он не способен был на долгие разговоры. Начинал закашливаться и слабеть. Но сегодня мы весь вечер провели, делясь друг с другом воспоминаниями.

Так я узнала, что Алексей Георгиевич воевал со своей невестой до тех пор, пока на ней не женился. Они друг друга на дух не переносили. Но закончилось всё большой, пышной свадьбой и рождением моей мамы…

Я слушала его рассказы и на глаза время от времени наворачивались слёзы.

Он по ней тосковал. Тосковал по жене и по дочери. Обеих давно не было в живых, но боль утраты для него не притупилась.

— Вот так живёшь день изо дня с дырой в груди. Дырой размером с тех, кого потерял, — хмуро пошутил он. — А ведь Катерина как-то пообещала, что продырявит мне сердце. Так и сделала, негодяйка.

Его слова не оставляли меня весь оставшийся вечер. Попрощавшись с дедом и немного поплакав, я бродила по комнате, пытаясь понять, стоит ли воспринимать его сегодняшние откровения как некий знак: «Молодёжь, не тратьте своё драгоценное время на споры!»

Потому что однажды может быть поздно. Поздно и злиться, и обижаться и просить прощения…

Искупавшись, я взглянула на часы и только сейчас поняла, что даже не ужинала. Прислуга уже привыкла, что ко времени я свои приёмы пищи не привязывала. На кухне меня всегда дожидалось что-нибудь вкусное.

И голод уверенно потащил меня вниз, где я рассчитывала чем-нибудь поживиться.

Время к полуночи. Если муж и вернулся домой, я этого не слышала. Но какая-то крохотная частичка моего беспокойного сознания почти надеялась, что я столкнусь с ним на кухне.

Не столкнулась.

Зато на моём рабочем столе обнаружилась песочного цвета коробка.

Вернулся мой загадочный Аноним!

На какое-то время эта радостная мысль затмила для меня всё остальное. Я подскочила к коробке и сорвала украшенную тонким рисунком крышку. На присыпанной пищевым золотом подложке высился бархатный шоколадный рулет. Аромат от него шёл убийственный.

Я выхватила из верхнего ящика десертную вилку и, едва успев щёлкнуть включатель на чайнике, вонзила зубцы в угощение.

Шоколад таял на языке — горьковато-сладкий и пряный. Я не сдержалась и застонала, закатывая глаза к потолку.

— Боже, это готовил не человек. Это готовили ангелы, — пробормотала я, не забывая жевать.

— Я передам Маттео. Ему будет приятно.

Моя вилка застыла в воздухе. Из теней, сгустившихся за порогом, вышагнул мой теперь уже не аноним.

— Что… ты тут делаешь?

Широкие плечи поднялись и опустились:

— Напрашиваюсь на чай. И кое-куда приглашаю.

Глава 51

Я поспешно дожевала остатки рулета и пробормотала:

— Куда? Ночь ведь на дворе…

— Не страшно, — его взгляд опустила на мою дурацкую пижаму — просторную футболку и штаны со звёздами и медведями. — Обещаю не выпускать тебя из машины.

Хорошо, что рулет я дожевала. Потому что после такого ответа он точно полез бы не в то горло и эффективно меня придушил. Слова Уварова прозвучали настолько двусмысленно, что я пока никак не могла сообразить, они меня напугали или… или наоборот.

— Подожди… — на время меня всё-таки отвлёк внеземной десерт, который так и манил плюхнуться в него прямо лицом, наплевав на всякие вилки, — так это… это всё твоих рук