Невероятные приключения циников в Скайриме - Юлия Пасынкова Страница 53

и мрачным Кречетом, тряслись в телеге по дороге в Рифтен, и я расспрашивала генерал-лейтенанта о своей биографии. Сначала Кречет долго отмалчивался, а потом и вовсе заявил, что перед погружением получил четкие инструкции не раскрывать некие подробности моей жизни. Мне ничего не осталось, как смириться. Возможно, намеренная утайка нужна, чтобы свести к минимуму риск протащить из прошлого не только воспоминания о школе или название любимого фильма, но и разные фобии, комплексы, привычки нехорошие и детские травмы. К тому же простой пересказ моей биографии не помог бы восстановить память: будут работать не те участки головного мозга. Нет в этом никакого эмоционального вовлечения… Минутку… Ну, конечно. Эмоциональное вовлечение!

— Генерал Цып!

От моего вопля всполошилась курица и вздрогнул спящий на лавке рейнджер:

— … только не щупальца! — он подскочил, сжав в руке кинжал.

— Хентай приснился? — не смогла сдержать язык за зубами.

Бишоп обвел телегу ошалелым взглядом, сфокусировал на мне взгляд, смачно выругался и снова улегся на лавку, с головой накрывшись спальником. Генерал-лейтенант смерил его долгим взглядом и, неловко перебирая крыльями, забрался ко мне на сидение.

— Анна Абрамовна, нам стоит обсудить два вопроса. Первый: нужно определить командующего операцией — это буду я. Второй: попрошу обращаться ко мне по уставу «товарищ генерал-лейтенант».

— Вы меня, конечно, извините, но что-то я не вижу у вас погон.

— Поверьте, мои погоны впечатлят любую женщину. Когда вернёмся, я их вам покажу…

— Простите меня, тащ генерал-лейтенант, я слишком долго находилась в обществе вот этого вот озабоченного мужлана, — я кивнула на спящего рейнджера, — мы ведь сейчас по-прежнему говорим о звездах и звании?

— Разумеется. А вы про что подумали?

Я посмотрела на нахохленную курицу и поняла, что шутить товарищ Кречет не склонен. Из моей груди вырвался усталый вздох:

— Не согласна я с вашим самоназначением на должность командующего операции. «Погоны» у вас может и большие, но в симуляции у меня больше опыта…

— А ведение операций и планирование…

Дальше генерал Цып долго и весьма занудно распинался о том, почему он должен был главным в группе. Я была с этим категорически не согласна.

— … вы даже не имеете ученой степени…

— … эксперимент подчиняется военному ведомству…

— … но я отвечаю за психиатрию, и если вы…

— … гражданка Витальева, вы помните, что нарушили уйму протоколов, и в моей власти вас подвести под трибунал…

— … да ты же курица. Тебе под силам подвести меня только под пищевое отравление!

— … а вот это я вам припомню, Анна Абрамо…

Началась нешуточная баталия, и на ум начали приходить доводы в пользу куриного бульона, но тут рейнджер не выдержал, проснулся и загнул матюк обоим:

— Так, недоумки, — Бишоп вырос над нами, как небоскреб рядом с пятиэтажкой и курятником, — я не верю в богов, но клянусь святыми сиськами Кин, если вы не захлопните рты, я свяжу обоих и затолкаю вам в пасти ножные обмотки, которые ношу уже неделю. Если дорога жизнь — сидите молча.

Я невольно опустила взгляд на сапоги рейнджера и захлопнула рот. Пусть генерал думает, что хочет, но мне-то было известно, что я — Мозг операции, а Бишоп по-прежнему ее Сила. Кем станет Кречет — пока не известно.

— Значит, так, непись, — курица забралась на спинку сидения, чтобы быть повыше, и ткнула крылом в сторону рейнджера, — твое слово здесь ничего не стоит. Это раз. Носил обмотки неделю? Да я в нашей армии видал портянки и похуже — это два. Так что заруби себе на но…

Генерал не успел договорить, как Бишоп одним движением сгреб птицу и сжал ее голову так, что я переполошилась: как бы не убил ненароком… Но возмущенное гудение из-под пальцев рейнджера, подсказывало, что генерал очень даже жив. Бишоп одной рукой вытащил из мешка сменную рубаху и яблоко, ловко спеленал генеральское туловище в тряпки и насадил яблоко на птичий клюв. Я даже восхитилась изощренности смекалки…

— Жива твоя курица, — хмуро бросил рейнджер и закинул возмущенного генерала в угол повозки.

— И на том спасибо, — поблагодарила я и прикусила язык, помня об угрозах.

Рейнджер взглядом пришпилил меня к месту и снова улегся на лавку, но наш спор окончательно спугнул его сон. Бишоп еще какое-то время поворочался, наконец не выдержал и поднялся. Не говоря ни слова, он зашвырнул лук на спину и выпрыгнул из телеги. Видимо, решил проветрится…

Дождавшись, когда стихнут шаги, а мы отъедем подальше от того места, я поднялась с лавки и подошла к спеленутому, как капуста, Кречету. Генерал-лейтенант к этому времени уже замолчал, но что-то мне подсказывало, что с судьбой он не смирился и молча строил планы мести. Присев на корточки возле птицы, я осторожно вытащила его из-под лавки:

— Ну вот, товарищ генерал-лейтенант Кречет, вот поэтому вы и не можете быть руководителем группы. Предлагаю вам почетное место координатора планов, а принятие решений выносить на общее голосование.

Птица что-то недовольно промычала басом, и я, спохватившись, аккуратно стащила яблоко с клюва.

— Доктор Витальева, вы… Он… Я ж его… — Кречет надулся, напыжился, и, казалось, что его сейчас разнесет на атомы от возмущения, но курица справилась с собой, медленно выдохнула и тряхнула гребешком, — согласен на перенос голосования о назначении…

— Договорились, — просветлела я.

— … и развяжите уже меня. Как-то мне не хорошо…

Опасаясь за своего пернатого товарища, я освободила его от тряпок и дала попить воды из фляги. Кречет сделал несколько глотков и, мотнув головой, устроился на дне телеги, поджав под себя лапки. Справившись о его самочувствии еще раз и получив невнятное раздраженное бормотание, я махнула рукой и вернулась на свое прежнее место за спиной возницы. Есть о чем беспокоиться и помимо Кречетова здоровья. В конце концов я — не орнитолог.

Вытащив наружу дневник, записала туда подробности о нашей миссии и дополнила пробелы в своих теориях. Кречет не мог рассказать о некоторых фактах моей биографии, значит, надо использовать остальные. Какие-то воспоминания, которые найдут отклик в душе. Я опустила взгляд на строчки в дневнике, и перекрестье