Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1973 год Страница 7

— И здесь вы нашли все это?

— ...По крайней мере вокруг меня такие же, как и я сам, никто не тычет пальцем, и мне нечего бояться.

— А если поконкретнее, чего же вы все-таки не нашли здесь.

— Работы. Хозяева не больно охотно берут нас.

— На что же вы живете???

— Откуда вы сами, где ваша родина?

— Какая разница. Мне все равно, где жить. Я бы мог поехать в любую страну...

Парню на вид было лет двадцать пять, а спорил он как: то по-детски, неуверенно. Да он и был ребенком вместе со своими «взглядами и убеждениями». Попросту говоря, он ничего еще не знал и ничего не. видел. Кроме одного: общество, в котором он родился и вырос, намерено сделать из него машину. Пусть живую, говорящую, с собственными переживаниями, но все-таки машину. Машину, которую другие запрограммируют на то, чтобы она приносила им прибыль. Быть машиной парень явно не хотел. Что делать, не знал. Вот и стремился удрать из общества, пусть в хиппи, пусть в наркотический бред, пусть куда угодно. Так удирают из школы, когда не знают урока.

Уже садясь в машину, я встретился с Даниелем глазами:

— А ведь за таких, как он, и вы в ответе.

Ван дер Спек отвел взгляд и включил зажигание. Больше мы к нашему спору не возвращались. У нас не было времени — расписание деловых встреч не оставляло ни минуты; у него, видимо, — желания. Вспомнился этот спор позднее...

Партизанский командир

Брюссель встретил нас пятиминутным ревом автомобильных клаксонов (против очередного повышения цен на бензин бастовали таксисты и владельцы автомобилей), деловитой суетой спешащих на обед клерков и мелким сентябрьским дождем.

...С трудом выкроив вторую половину воскресенья, мы с Валерием решили нанести неплановый визит, о котором говорили еще в Москве — в Музей движения Сопротивления. И вот мы стоим на тихой брюссельской улочке, у серого трехэтажного здания. Над входом скромная табличка: «Мюзе де ля Резистанс...» Открываем дверь, и на переливчатый звон колокольчика появляется хранитель музея Робер Дюмон. Участник многих боевых операций против гитлеровцев во время второй мировой войны, он был одним из инициаторов создания этого музея и с тех пор уже более пятнадцати лет отдает ему все свое время.

Прямо против входа картина, изображающая узника концлагеря в полосатой робе. Землистая кожа туго обтягивает скулы исхудавшего лица, побелевшие от напряжения пальцы — тонкие веточки с узлами суставов — из последних сил сжимают прутья решетки. Но в провалившихся глазах нечто такое, что веришь: воля его не сломлена. И, может быть, эти ослабевшие руки подняли много лет назад то самое оружие, которое сегодня покоится под стеклом витрин музея. Тогда эти пистолеты, пулеметы, гранаты жили боевой жизнью вместе с бойцами интернациональных бригад, сражавшихся в Шарлеруа или Арденнах.

Отдельный стенд посвящен бывшим советским военнопленным, бежавшим из гестаповских застенков и создавшим свою бригаду в бельгийском Сопротивлении. На стенде — фамилии советских солдат: Борис Жуков, Георгий Титов, Тягунов, Комаров, лейтенант «Анатоль», полковник «Бил» и много безымянных портретов. Истинные имена этих людей скорее всего так и остались неизвестны их бельгийским товарищам по оружию. Но благодаря им слава советского солдата еще до памятного мая сорок пятого пришла в далекую Бельгию.

— Я знал многих из них, — раздался рядом хрипловатый голос. Вместе с нами от стенда к стенду переходило несколько пожилых людей. Оказалось, это бывшие бойцы и командиры Сопротивления, которых Робер Дюмон успел собрать, предупрежденный о нашем приезде. — Позвольте представиться, — продолжал наш спутник, — Андре Скотман, бывший командир партизанского корпуса в Шарлеруа. Позже от хранителя музея Робера Дюмона мы узнали, что этот грузный старик дважды побывал в концлагерях, прежде чем стал «бельгийским Ковпаком». После войны Андре Скотман, Робер Дюмон и их товарищи буквально по крупицам собрали материалы, которые сейчас находились перед нами. Не было помещения, средств, погибли или умерли многие участники и свидетели событий тех лет, были уничтожены архивы. Но все это не остановило горстку энтузиастов, взявшихся за создание музея бельгийского Сопротивления. А теперь им бескорыстно помогают студенты-историки льежского и лувенского университетов, члены КМБ (1 КМБ — Коммунистическая молодежь Бельгии.) и других прогрессивных молодежных организаций, школьники, которых они сумели заразить жаждой поиска. Они ищут следы не только бельгийских патриотов, боровшихся с врагом, не только восстанавливают историю бельгийского Сопротивления, но и воскрешают те страницы, которые вписаны в эту историю другими народами.

«Вы не знаете своей молодежи»

Робер Дюмон пригласил пройти в актовый зал, где шестеро молодых ребят заканчивали подготовку новых экспонатов. Человек, руководивший этой работой, вице-президент Национального фронта освобождения Бельгии Жан Брак командовал во время войны батальоном бойцов Сопротивления. Его седина не мешала юношеской порывистости и живости. Он успевал делать все сразу: отвечать на наши вопросы, подсказывать своим помощникам, что и где лучше разместить, шутить, рассказывать эпизоды из партизанской жизни. Тем временем в небольшом зале становилось все оживленнее, и группа пожилых людей, встретившая нас, растворилась среди молодежи. Предупредив наш вопрос, Робер Дюмон пояснил:

— На днях мы ожидаем группу советской молодежи. Такие встречи стали у нас традицией. И поверьте, нам, старикам, очень приятно, что они происходят именно здесь, в музее. Это вселяет веру в то, что те, кому сегодня двадцать, не забудут боевого прошлого своих отцов...

Когда Робер Дюмон представил парням и девушкам Валерия и меня, нас окружили, посыпались вопросы. Их интересовало все: как живут, учатся и работают их советские сверстники, какой будет советская молодежная делегация на X Всемирном фестивале молодежи и студентов в Берлине, как можно поехать в СССР и сколько это стоит, можем ли мы прислать фильмы для Музея Сопротивления. И хотя на это воскресенье у нас была намечена еще целая куча дел, часа два с половиной мы не могли расстаться с ребятами.

Робер наклонился к моему уху и шепнул:

— Вас ждет небольшой сюрприз. Сейчас увидите.

Распахнулась дверь, вошли четверо ребят с гитарами. Признаться, мы с удивлением посмотрели на них — так не вязались гитары с сурово-торжественной обстановкой Музея движения Сопротивления. Но это удивление сразу же прошло, когда ребята ударили по струнам и дружно запели песню «Войне мы ответим «нет!»

...Вместе со всеми мы долго аплодировали четырем музыкантам. Я невольно вспомнил о нашем споре с Даниелем Ван дер Спеком, и мне захотелось сказать ему: «Знаете ли вы свою молодежь? О нет, вы не знаете вашей молодежи».

В. Ухов

Как стать резидентом

В начале собственные воспоминания. Огромный, как ангар, склад токийской таможни напоминал универмаг в день учета товаров. Ровными длинными рядами, протянувшимися от стены до стены, на полу лежали экспонаты советской выставки, которую мы привезли для показа в Японии. Забывая сверяться с инвентарным списком, таможенники с любопытством разглядывали первый экземпляр газеты «Искра» и удостоверение члена бригады коммунистического труда, крестьянские лапти и копии вымпелов СССР, доставленных космическими кораблями на Луну и Венеру. Таможенники осторожно брали в руки первые декреты Советской власти о мире, о земле и, словно дети, восторженно ощупывали макеты в натуральную величину искусственных спутников Земли.

И вдруг в гулком помещении склада стало тихо, как в пустыне. Таможенники сбились вместе и застыли, напряженно всматриваясь во что-то. Я подошел к ним. На бархатной подушечке были разложены золотые медали Героя Советского Союза и Героя Социалистического Труда, золотая фигурка скифского божка, позолоченная посуда из старинного княжеского сервиза, эфес шпаги, инкрустированный золотом.

Как боевые приказы, сухо посыпались распоряжения старшего таможенника. Экспонаты из золота немедленно перенесли в комнату со стальной дверью. Старший таможенник достал маленькие весы и принялся взвешивать экспонаты, предварительно тщательно обмерив их линейкой и циркулем. Результаты измерений он заносил в пухлую книгу и предлагал остальным таможенникам и мне расписываться против каждой цифры.

— Напрасно думаете, что мы не увезем все это назад, — попробовал пошутить я. Но таможенники сосредоточенно молчали.

— Для нас эти вещи не могут быть предметом продажи или купли, — объяснял я. — Это государственное достояние, которое мы бережем больше, чем свое собственное... — Таможенники смотрели мимо меня.