Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1975 год Страница 8

Но работы продолжаются: на минах могут быть установлены коварные ловушки — девять кораблей, например, пропустит такая над собой, а десятый пошлет на дно...

С тех пор, когда в 1807 году была сконструирована первая подводная мина, появились тысячи образцов, новых: мины контактные и неконтактные, гидроакустические и так называемые «блуждающие» мины с гальваноударными и магнитно-акустическими взрывателями. Есть мины, которые поджидают жертву на морском дне, и такие, что стоят на минрепах на различной глубине... Одни мины взрываются от воздействия электромагнитного поля корабля, другие — от гидродинамического возмущения в воде, от прочих физических полей.

В русско-японской войне от мин погибло более половины всех потопленных японских кораблей. В первую мировую на минах подорвалось и затонуло 200 военных кораблей и около 600 судов торгового флота. Наконец, во второй мировой войне — около 5 тысяч тех и других.

Мины на длительный срок закрывают важные для судоходства районы. В 1941 году, например, немецкие самолеты, сбросив в Суэцкий канал акустические мины, надолго вывели его из строя. Во время войны в Корее минное заграждение, поставленное перед портом Вонсан, сорвало крупную американскую десантную операцию, в которой принимало участие около 250 боевых кораблей. В Пентагон тогда было послано сообщение, которое начиналось словами: «Флот США потерял господство в корейских водах...»

На борьбу с минной опасностью после второй мировой войны были брошены огромные силы: в составе флотов воюющих стран насчитывалось более 650 эскадренных и базовых, 1080 рейдовых тральщиков и несколько тысяч судов, переоборудованных для боевого траления. Сотни из них погибли...

...Над перегретой Аравийской пустыней белой каплей расплавленного металла висит солнце. По волнам залива бегают ртутные блики. Огнедышащее небо и прохладную (хочется в это верить) воду делит на горизонте береговая линия Синайского полуострова. Наш корабль на «нейтральной полосе». Командир — капитан 3-го ранга Виктор Медведев — прощупывает биноклем стоянку израильских торпедных катеров. Разделяю его озабоченность: дадут ли израильтяне сегодня спокойно поработать?

Виктор Яковлевич опускает бинокль, берет микрофон:

— Форма одежды — тропическая, без рубашек! Личному составу...

— Боевая тревога! — звон колоколов громкого боя, и... не успел я оглянуться, как на юте возник и сосредоточенно засновал тральный расчет.

Оранжевые спасательные жилеты, надетые на голое тело, изменили людей до неузнаваемости. Неприятно, конечно, в сорокаградусную жару, но что поделаешь — каждую минуту можно ждать под кормой рокового взрыва. В действие вводятся все новые и новые механизмы и приборы. На ходовой мостик ежесекундно поступают доклады о готовности боевых постов. И наконец долгожданный (так кажется, хотя на самом деле все произошло очень быстро) момент:

— Трал поставлен!

Буи, как дельфины, неудержимо прыгают по волнам — обозначают ширину захвата. Стальные резаки тралов рассекают необыкновенно прозрачную воду — попадется на пути минреп якорной мины, перекусят, и тогда мина всплывет на поверхность...

На корме у динамометра стоит вахтенный минер Виктор Корнилов. Его обязанность — следить за прибором и не прозевать рывка стрелки — сигнала о попадании мины в трал. У орудий застыли артиллеристы. Мина всплывает на секунды — за это время они должны успеть ее расстрелять. Впередсмотрящий до рези в глазах всматривается в слепящую огненную гладь залива, чтобы тральщик ненароком не напоролся на другую мину, не менее коварную — плавающую.

Если не обращать внимания на жару, здешняя природа может показаться удивительно красивой. Даже в августе. Особенно когда любуешься ею с берега. Вдали, на западе, вздымаются красно-коричневые — не бурые, не рыжие, а именно красно-коричневые — отроги горного плато. Под ногами и вокруг, к югу и северу, насколько хватает глаз, серо-желтая, казеиново-желтая, палевая, местами чуть ли не цвета хаки пустыня, впрочем, ничуть не однообразная, как принято считать умозрительно. А в двух шагах — прекрасное сияющее зеркало залива. Хочется сказать — малахитовое, настолько изумителен этот оттенок и непохож на цвет других морей — Балтийского, Черного, даже Средиземного.

Водный простор чудесным образом контрастирует с небом, оттеняет его, как бы подчеркивает его пресность, ибо небо над пустыней не синее и даже не голубое. Летом в Африке оно таким не бывает. Небо белесое, словно выцветшее.

Однако все это — «если не обращать внимания на жару». А если обращать, да еще прибавить к ней сложности боевого траления (рифы и прочее), то для любования природой ни чувств, ни желания не хватит. Во всяком случае, пусть о своих впечатлениях расскажут те, кто пережил все сам.

Из дневника старшины 2-й статьи М. Караульных

«25 июля 1974 года. ...Вот мы и в Хургаде. Полное у ребят разочарование: серые, плоские домишки. Белая мечеть. Дом губернатора. Десяток тоскливых пальм. Вокруг ни травинки». Песок. Камни. Нестерпимый зной.

Старший лейтенант В. Пошибайло рассказал: в Египте 95 процентов территории — мертвая пустыня. Здесь дождь выпадает раз в два-три года. Мы стоим в порту Сухна. Сухна — это значит пекло, огонь...

12 августа 1974 года. Красное море действительно удивительное. Вода чистая-чистая. В ней кораллы, морские ежи, коралловые акулы, которых местные жители за невиданную свирепость прозывают «кальб-эль-бахр» — «морскими собаками», ядовитые змеи, сказочной расцветки рыбы, дельфины... А мы все скучаем по облакам, по снегу, по дождю. Когда же домой?!

15 августа 1974 года. Ровно месяц, как мы в Суэцком заливе. Из тридцати — восемнадцать штормовых дней. Всю душу они нам вымотали: в шторм производить траление нельзя. Шторма нам весь график поломали. Если бы разрешили, пошли бы тралить и в шторм.

21 августа 1974 года. На счету отряда семь мин. А поставлено наверняка несколько десятков. На двух «Сириус» (Либерийский танкер, рискнувший пройти по Суэцкому заливу до начала траления.) подорвался. Всего девять. А где остальные? Постановка мин производилась в шторм, при налете авиации. Может, в такой обстановке забыли взвести взрыватели? Тогда мы совершенно зря пашем здесь залив.

3 сентября 1974 года. Вот и на нашей улице праздник — утром мы подорвали мину. Ребята виду не показывают, но чувствуется — каждый доволен, каждый в душе гордится собой...

15 сентября 1974 года. Тревога! Подорвался на мине тральщик Свиридова. Боль за ребят мечом по сердцу полоснула. В считанные минуты снялись с якоря, вышли в море... К счастью, мина взорвалась рядом — тральщик пострадал, но жертв нет. А если бы взрыв произошел под кораблем?!

Нет, рано мы заскучали по дому — работы тут еще достаточно. Не можем ведь мы допустить, чтобы после нас кто-то тут подорвался!»

...Распрощавшись с моряками; мы на автомобилях уносились в Каир. Выбрались на бетонку, и сразу же далеко впереди, там, где шоссе упирается в горизонт, показалось... озеро. Или бассейн чистой воды. Или просто дорога была только что вымыта и сверкала на солнце. Конечно, влагой там и не пахло. Обычный мираж, точнее, подобие миража: воздух над ровным покрытием раскаляется, и вследствие преломления лучей света создается впечатление свежевымытости.

Как бы то ни было, а благоустроенность дороги давала знать: приближаемся к столице. И мне подумалось: через день-другой мы будем снова в Москве, а сколько еще мужества и самоотверженности потребуется от каждого из тех, кто выполняет благородную, гуманную миссию в далеком Красном море. Я еще раз вспомнил неестественную живописность воды в заливе. Окидываешь его взглядом, и не верится, что под этой красотой таится смерть. Правда, мое неверие имело реальную основу. Я знал: скоро Суэцкий залив избавится от своей смертоносности. Но не потому, что он «слишком красив для этого», а совсем по другой причине: советские моряки с успехом завершат свою опасную работу.

П. Студеникин, спец. корр. «Правды» — для «Вокруг света»

Хургада — Каир — Москва

От редакции: Когда эта статья была уже получена, стало известно: отряд военных кораблей под командованием капитана 1-го ранга А. Аполлонова закончил боевое траление. Суэцкий залив свободен для прохода судов.

К людям ради людей

Сегодня в нашем клубе доктор исторических наук профессор Р. Ф. Итс рассказывает о работе этнографа История этнографических экспедиций в нашей стране насчитывает уже почти два с половиной века и берет начало с 1-й Академической экспедиции — сухопутного отряда Великой Северной экспедиции 1733—1743 годов. В составе ее работали Г. Ф. Миллер, И. Г. Гмелин, С. П. Крашенинников, Г. В. Стеллер, Я. И. Линденау и И. Э. Фишер. В задачу экспедиции входило изучение народов Сибири и Дальнего Востока. Материалы, собранные выдающимися учеными России, и сегодня представляют собой огромную научную ценность. На протяжении почти 250 лет не прекращались в России и СССР этнографические полевые работы по изучению народов своей страны и зарубежных стран. С ростом этнографических знаний оттачивалась методика полевых исследований, которая закреплялась многолетней практикой. И естественно, я не берусь рассказать в журнальном очерке полностью о работе этнографов. Я хочу сказать о том основном, что никогда и нигде не исчезает из этой работы, где бы ни находился исследователь: в поле, за письменным столом. О цели и смысле профессии.