Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1982 год Страница 8

— Капля пробежит трассу Каракумского канала за шестнадцать дней...

Шестнадцать дней. Меня такое время устраивало. И я отправился в дорогу по самой длинной в мире искусственной реке вслед за живой водой.

Нулевая отметка. Амударья

Мне повезло. В самом начале своего путешествия я встретил Валентина Гавриловича Пазенко, главного инженера треста Каракумгидрострой.

— Вы должны увидеть все! — заявил он решительно и повлек меня за собой.

Старенький катер наш долго чихал и кашлял, пока мы выбирались на стремнину реки. Мутная, цвета кофе с молоком Амударья несла нас туда, где, срастаясь с рекой четырьмя головными протоками, как корнями, пил воду Каракумский канал.

— Здесь все и начиналось,— повел рукою Пазенко.— Кругом тугаи были, сплошные заросли чингиля и тамариска. Царство змей и черепах. И стояли развалины древнего караван-сарая. Дальше тянулась пустыня. И вот в пятьдесят четвертом развернулось строительство первой очереди...

Пазенко увлекся. Он сравнил Каракумы с гигантской сковородкой, наклоненной к Каспийскому морю. Эту особенность рельефа использовали проектировщики: вода должна была идти по каналу самотеком. Масштабы и условия работы требовали творчества, прежние способы гидростроительства не годились — ведь в мировой практике не было подобных проектов. Переход пустыни был осуществлен оригинальным методом — «ведением воды за собой». Что это такое? Сначала бульдозерами, скреперами, экскаваторами выкапывали небольшую, километров пятнадцать длиной, траншею и заполняли ее водой. Затем мощными земснарядами разрабатывали канал на полный профиль. Дальше цикл повторялся. Что дал такой метод? Главное — строители обеспечивали себя водой и дорогой, по которой можно было доставить все необходимое. Новый метод ускорял и ввод канала в эксплуатацию.

Жили строители в плавучих домах — брандвахтах, пользовались плавучими мастерскими и электростанциями. Защищались от наступающих песков: прижимали их камышитовыми клетками, засевали барханы саксаулом и черкезом. Мешала работать грунтовка — подземные соленые воды. Держал в напряжении дейгиш — размыв берегов, блуждание русла. Канал искал себе удобное ложе, чтоб улечься. И все же километр за километром он все дальше уходил в пустыню...

— Не хватало специалистов, техники, опыта,— продолжал Пазенко.— Учились на ходу. Мы строили канал, а канал строил нас. Я попал сюда прямо из института. После Украины контраст был ошеломляющим. Иные вскоре уехали — не выдержали. Их осуждать не надо — кому что. А кто остался, тот остался навсегда...

Разговор наш продолжается на головном гидроузле. Здесь вода, проскакивая через шлюзы-регуляторы и судоходный шлюз, бьется и рычит, как пойманный зверь, и продолжает путь дальше уже усмиренная, размеренная на кубометры. С этой точки, собственно, и начинается канал, здесь его нулевая отметка.

— Построить канал — еще полдела,— говорил Пазенко,— надо его содержать. Вот Дарья нас иногда сильно подводит. Трудная река: вихляется, крутится, непрерывно меняет фарватер, береговую линию. И задает нам работу. Чтобы обеспечить нормальные условия водозабора, приходится все время регулировать ее русло. Кроме того, как известно, Амударья — одна из самых мутных рек в мире. До пяти килограммов ила в каждом кубе! Ну, крупные примеси осаждаются в подводящих каналах, мы их постоянно чистим. Остальное идет дальше — в Келифские озера.

— А не зарастает канал? — спросил я.

Вместо ответа Пазенко подвел меня к нижнему бьефу шлюза.

— Посмотрите вниз.

Под водой двигались могучие темные тела. Рыба?

— Вот вам и ответ,— засмеялся Пазенко.— Для очистки канала от растительности мы применили биомелиорацию — развели рыбу, белого амура и толстолобика. А это сомы купаются, они уже сами, без приглашения сюда вселились. Рыба прижилась прекрасно. А нам от нее двойная польза: и канал чистит, и людей кормит.

Прощаясь, мой спутник сказал:

— Дальше вы пойдете по эстафете, как вода. И следующая остановка — Ничка, столица пустыни.

178-й километр. Ничка

Наш маленький Ан-2 сильно мотает. Задыхаемся от зноя, мокнем от пота, прикладываемся к термосу, но тепловатая жидкость только усиливает жажду. Далеко позади осталась цепь Келифских озер, где отстаивается мутная амударьинская вода,— там, широко раскинув крылья, парят цапли, в обросших камышом лывах бродят видные даже с высоты огромные рыбы. Чайки мелькают белоснежными платочками...

Юго-восточные Каракумы. Великая, выжженная солнцем пустыня. Сединой проступают на ее рыжей шкуре пятна солончаков. Лишаями темнеют такыры. А ветер гонит и гонит песок, сбивая его в бесконечные волны барханов. Но вот показалось одинокое строение, несколько верблюдов и среди них фигурка человека. Пилот объяснил, что это колодец Суйджи гуйы, Сладкая вода...

Мне будет дано напиться из этого колодца. Мы подъедем к нему завтра к вечеру, прокрутив колесами «Нивы» несколько десятков километров тряского бездорожья, после которого, даже выйдя из машины, кажется, что ты все еще кланяешься пространству. Тощая рыжая лиса встретит нас на этом пути среди верблюжьих колючек и сухой полыни тусклым немигающим взглядом и потом, когда будем возвращаться, проводит с того же самого бугра, застыв на фоне пламенеющего вполнеба заката. А у колодца как раз застанем стрижку овец, и чабаны не отпустят нас без дастархана — скатерти-самобранки с целебным напитком из верблюжьего молока — чалом — и парной бараниной. «Передайте начальству в Ашхабаде,— скажет колхозный бригадир Акмамед Бабагулиев,— у нас все в порядке. Вот только обещали телевизор привезти и до сих пор нет, а без телевизора что за жизнь...»

А потом Акмамед поведет нас к колодцу. Такими колодцами измерялись в Каракумах все пути. Еще совсем недавно, на памяти чабанов, тут действовал примитивный ворот — верблюд вытягивал с пятидесятиметровой глубины полный до краев бурдюк. Мы добыли воду простым нажатием кнопки электронасоса. Она была студеная, прозрачная и действительно чуть сладковатая на вкус.

...Ничка возникла под самолетом, словно пышная зеленая ветвь на синем стволе канала. Разлив садов, ряды белокаменных домов с шиферными крышами — эта Ничка двадцать пять лет назад была таким же затерявшимся в песках колодцем.

Еще в воздухе летчики сообщили:

— Прямо на той летим. В Ничке свадьба. Нас всех уже пригласили по радио...

Той, праздник, начался, когда зажглись на небе крупные чистые звезды, набрал силу звонкий хор цикад и запахли разом все цветы.

Во дворе под виноградным навесом стоял длинный, ярко освещенный стол с угощеньем. Во главе его восседала юная туркменская пара — жених и невеста. И трудно было понять, где родня новобрачных, где соседи, где просто гости — все чувствовали себя как дома, все казались одной семьей. Бок о бок сидели за столом и туркмены, и русские, и украинцы, и армяне... Молодым желали «сибирского здоровья, кавказского долголетия и туркменского многодетия», песни под дутар сменялись «Барыней», а та, в свою очередь, оглушительным шлягером из динамика. Каждому, кто решался выйти в круг и сплясать, отец жениха вручал подарок — повязывал на рукав платок.

В разноголосом и разноязычном этом веселье царил какой-то особый лад. Были у собравшихся, конечно, свои невзгоды, но сейчас они отодвинулись, и выступило наружу то, что объединяло этих людей — общая судьба строителей канала.

Сидящая рядом со мной женщина вспоминала:

— Я родом из уральской деревни. И долго не могла привыкнуть к пустыне. Жара: с мая по октябрь ни тучки. Адская работа. Привезут в цистерне по два-три литра воды на душу, хочешь, пей, хочешь, купайся. Ревела белугой. Мужу кричу: «Где лес?» А он на саксаул показывает: «Вот тебе лес!» — «Где речка?» Показывает на ведро: «Вот тебе речка!» Раньше трудностей было больше. Но молодость! Все перемогли...

389-й километр. Мургабский оазис

Южный рассвет стремителен и ярок, краски его сменяются на глазах. Серо-дымчатая даль быстро зарозовела, бирюзовый, без единой облачной складки купол неба посветлел и распахнулся ввысь, все готово к появлению солнца — и вот оно без промедления выкатилось из-за горизонта, торжественное, как победитель. Сразу же засвистели и зачирикали птицы. Проснулся ветер и погнал по дороге первые столбы пыли.

В этот час наш глиссер отчалил от берега. На воде, при скорости, зноя не чувствовалось. Заросли камыша и лилового тамариска держали берега канала, над ивами с белесыми листьями, узкими и длинными, вились стаи горлинок, шныряли пестрые щуры и зимородки.

С воды хорошо было видно, как работает канал. Здесь, в культурной, освоенной зоне, он разветвлялся: вода, расходясь по меньшим, магистральным каналам и далее по лоткам, трубам и шлангам, питала хлопковые поля и виноградники, сады и бахчи, шла через очистители в города и поселки, тянулась по водоводам на отдаленные пастбища. В республике создана единая система орошения, действующая очень четко — за все время существования канала не было ни единого срыва в подаче воды.