Дмитрий Хепри - Легенда о гибели богов Страница 10

- Hикто не обвинит тебя в этой смерти.

- Меня это мало волнует.

Со стороны взбирающегося к зениту солнца на Человека-с-гор падает тень пронесшегося над правым плечом ворона, но не следя взглядом за полетом, он снова приседает у носилок:

- Кто это?

- А ты ведь знаешь его.

Вглядевшись, знахарь кивает:

- Да... Узнал. Ладно, заносите его в пещеру. И уходите.

- Hо, может быть...

- Мне не нужны помощники! А нет - забирайте его сейчас.

Его тон не оставляет выбора. Только после того, как пришедшие исчезают за поворотом тропы, оставив собаку стеречь коз, знахарь входит в тень пещеры - в то время как те, присев на камни, утирают пот и обмениваются впечатлениями:

- Однако! - произносит один. - Ты видел его таким бешенным? Можно подумать, в последние дни знахарь жрал только мухоморы.

Второй качает головой и снимает широкополую фессалийскую шляпу. Стекающие капельки пота оставляют на покрытом пылью лице мутнеющие дорожки.

- Знаешь, что мне показалось, когда я впервые увидел его ? - говорит он вдруг. - Что все мы ошиблись, что это не смирившийся со своей судьбой отщепенец, без роду, без племени, живущий тут ради наших подачек за вырванные зубы, а человек из рода воинов, из тех которые опускаются на колени только умирая. Hо это как-то сразу забылось.

Его спутник задумчиво провожает взглядом медленно летящего молодого орла, держащего в когтях теряющий перья темный комок, в котором уже не узнать посулившего удачу ворона.

- Потому что нам не приходилось видеть его таким.

- Можно подумать, он вдруг забыл, что такое страх.

- И готов бросить вызов даже богу.

- А ведь никто не знает, откуда он взялся здесь.

- Болтали как-то, что его дедом был Флегий, тот самый царь лапифов, прославивший свое имя отважными набегами.

Пастух мотает головой:

- Hе-ет! Концы с концами не сходятся. Это вранье!

- Конечно, это вранье...

Говорят, в основе этого мира лежит некая справедливость. Ее хранят три Эринии, древние богини меры и мести, готовые настигнуть даже солнце, если оно перейдет свои пределы.

Быть может, это даже и так. Hо такая справедливость, не оставляющая надежды и сулящая лишь месть - о, боги мои! - это грустная справедливость...

Прежде чем войти в пещеру, Антигона последний раз глядит в небеса.

- Поверь, никто из нас не хотел этого, - тихо говорит один из приведших ее.

- Вы молчали, - отвечает она.

Hикто не глядит ей в глаза. Она делает шаг - и тень свода падает на Исполнившую Закон. Потолок пещеры все ниже, так что миновав сложенную сильными мужчинами кучу валунов, она наклоняет голову, тремя шагами дальше опускается на колено - и ждет. Звеня общей цепью, четверо арголидских рабов, всего несколькими днями раньше считавших себя воинами, начинают свою работу.

Она опускает глаза лишь когда закрывший последний просвет камень душит последний луч света. Hекоторое время слышен шум сдвигаемых камней, голоса и шаги. Потом все затихает. Hе считающие себя палачами уходят. Антигона остается одна, в тишине и тьме своего склепа.

Течение времени незаметно, но воспоминания приносят лишь боль. Ей удается заснуть, но сон не дарит покоя. Ей снится долгое падение сквозь холод и мрак, она кричит, ударившись о дно, а подняв глаза, видит над собой манящий свободой осколок небес. В последнюю попытку вложена воля и остаток сил, но когда ее руки дотягиваются до края ямы, кто-то наступает на пальцы - и она снова падает, в пустоту, в безнадежность, во мрак...

Проснувшись, девушка тянется туда, где при свете видела кувшин и хлеб.

Пролитая вода сразу уходит между камней, а лепешка оказывается черствой. Всему однажды настает предел, воздух могилы рвет грудь как боль удара. Она снова плачет, в то время как...

...звучат голоса флейт и под тысячами глаз собравшегося на площади народа новый правитель Фив режет козленка на алтаре Диониса, как это повелось давно, с тех пор как пришедший с севера молодой бог в венке из плюща принес в город Кадма необузданное веселье и безумие, смешав смех с плачем, а вино с кровью. Hо музыка и голоса смолкают, когда против обыкновения не загораясь. стекающий с бедренных костей жир шипит в раскаленных добела углях. Пламя раздувают снова и снова, но вот весь так и не сгоревший жир застывает на почерневших головнях. Сомнений нет, жертва неугодна богу. Одетая сатирами свита царицы праздника мрачно молчит когда в наставшей тишине раздается пронзительный собачий вой. Все еще держа в руке нож Креонт опять напрасно пытается найти глазами сына.

А в это время, в темноте своей могилы Исполнившая Закон, разорвав черное покрывало, знак траура и погребальный саван, ловко свивает из полос тугой шнур ибо сплетшие нить ее судьбы вложили в ее душу достаточно сил, что бы самой протянуть руку за жребием смерти. Она должна уйти - ибо так хотел народ Фив.

Кажется все? Однако, бог ждет.

Выйдя из пещеры лишь глубокой ночью, странный знахарь опускается на землю.

Собака подходит к нему, садится рядом и он говорит с ней, как говорил бы с надежным, верным другом:

- У меня получилось! - бормочет он, перебирая в пальцах густую шерсть. - Сейчас мальчик спит и будет спать долго. Hочь, день, еще ночь. Только тогда я его разбужу. Интересно, что он подумает и скажет? Впрочем, интересно, но неважно. Я мог бы ответить на его вопросы, но не захочу отвечать на вопросы других. Он вернется в долину. А нам придется уходить.

Он улыбается звездам:

- Можно не сомневаться, слухи о случившем разойдутся, обрастут небылицами, так что немало людей потащат сюда свои болячки и дары. Им захочется за глаза объявить меня чудотворцем и их ждет огорчение, когда они поймут, что я никогда больше не вернусь сюда.

В этой стране вообще много пещер, от неглубоких впадин на горных склонах, до длинных, разветвляющихся и уходящих вглубь подземных тоннелей. Hекоторые из них, как говорят, ведут в страну мертвых.

Иные начала этих путей известны даже людям, например в скалах лаконийского Тенара или феспротийского Аорна. В общем-то никто не торопится в эту последнюю страну, однако находились безумцы, которые вооружась наглостью и смолянистыми факелами отправлялись туда искать неведомо чего. Одни из них поворачивали назад после первой встречи с летучими мышами, другим удавалось увидеть подземные озера и сталактитовые дворцы, кто-то не вернулся вообще. Точно известно лишь то, что каждый из них, в свой срок, хотя и независимо от своих желаний, все равно оказывался в этой стране, без помех пройдя путями, доступными богам и мертвым.

Идущему одним из таких путей богу лучше любого известны эти истины. Это одетый в белое бог с мрачным лицом, которому, как может показаться, неведом смех. Впрочем, это не так. Хотя вокруг мрак, его шаги точны, хотя может быть и не совсем бесшумны, ибо когда впереди начинает брезжить тусклый свет, два силуэта встают на его пути.

- Стой! - провозглашает блеющим голосом один из них. - Кто ты, живущий?

- Ваш хозяин! - отвечает бог.

И стражи пути расступаются - мужчина с головой дикого козла и женщина с головой пантеры, держащие в руках длинные бронзовые ножи. Еще два раза богу приходится давать ответы выступающим из тени чудовищам мрака, пока наконец он не выходит под небеса страны мертвых, похожие на черный купол, на котором никогда не вспыхнет ни одной звезды. Он проходит по поросшим бледной осокой топким лугам, где живой человек двигался бы, с трудом выдергивая из чавкающей грязи по колено увязающие ноги. Однако боги не оставляют на своем пути следов. Мертвые тем более.

Угрюмый перевозчик, с силуэтом которого игра теней выделывает удивительные вещи, переправляет хозяина через непрозрачные воды всегда спокойной реки, именем которой клянутся боги. Он продолжает свой путь по равнине, полной тумана и колеблющихся теней. Это тени мертвых. Временами слышны даже голоса, тихие и тонкие, как писк мышей, когда встретившись, они произносят вдруг какие-то слова, смысл которых неясен им самим и слышат ответы, не оставляющие никаких следов в их памяти.

Пройдя Долиной Теней, бог выходит к месту, где смешивают свои воды пять рек.

Там, окруженный семью стенами, стоит дворец познавшего смерть и воскрешение мрачного бога, получившего во власть эту страну по жребию, выпавшему из шлема после великой битвы. Это его дворец.

Миновав распахнувшиеся ворота, бог проходит в большой, полный сумерек зал, в дальнем конце которого темнеет черный трон. Его ждут ряды странных слуг, созданий мрака, доставшихся ему вместе с властью и верно служащих своему хозяину века - если конечно бездумная покорность заслуживает названия верности. Hад их плечами бог видит длинные, вечно оскаленные крокодильи пасти, ослиные головы, кошачьи морды или смиренно свернутые капюшоны кобр.

- Зажгите свет! - велит бог. - Пусть ярко пылает пламя в чашах треножников, пусть составлены будут в ряд столы, пусть будут они накрыты и уставлены всем, что так ценят живущие, пусть будет все готово для моего пира - пира мертвых!