ОЛЕГ ДРЕКТОВ - ДИССОЦИАЦИИ Страница 11

Всего Захар продал панам пять чемоданов нафталина. Потом его перебили китайцы. Таких рассказов можно было вспомнить огромное множество. К примеру один обнинский товарищ нащупал очень интересный канал. Он возил в Иран женские рейтузы местной трикотажной фабрики!!!! Никто не знал почему, но рейтузы пользовались в Иране офигенным спросом. На родной фабрике его встречали с красной дорожкой. Он один платил за рейтузы живые деньги и отправлял их самолётами. Потом он купил эту фабрику. А потом его из-за неё убили. 


Со Славиком Захар сошёлся на фоне разгоревшейся в купе дискуссии на тему произведений Сергея Довлатова, которого по случайности оба в тот момент читали (помните чёрно-белый четырёхтомник?). Для Славы это была первая и как потом оказалась последняя такого рода поездка – всё-таки уровень культуры и заработка был не его. Он всё время повторял: «Я же музыкант, а это всё для колхозников, возня мышиная…» После той поездки их дороги разошлись и только спустя года три они случайно встретились в казино «Кристалл». К тому моменту Слава стал уже Вячеслав Михайловичем с личной визитной карточкой с золотистой надписью «продюсер».

Он вёл довольно разгульную, как и многие в то время, жизнь - кабаки, женщины, казино. Страсть к азартным играм, точнее к «однорукому бандиту», немного притормозило рост его благосостояния, постепенно сведя его на нет. К нулевым Вячеслав Михайлович вновь превратился в Славика, по сути мелкого «барыгу».

Надо сказать, что он хоть и был, как и большинство представителей своего народа (хоть и наполовину) хитросделанным товарищем, но всегда оставался все-таки порядочным человеком. Не смотря на то, что многое (такое впечатление, что бессознательно) делал, чтобы этот имидж разрушить. Но то ли образование мешало, то ли природная мнительность, одним словом, аферистом и прохиндеем он никогда не был. Поэтому, наверное, и не достиг желаемых высот в бизнесе.

«Тараканов» и странностей у него, как впрочем и у большинства людей (оставшаяся часть лежала в психушках), у него хватало. В результате своей еврейской половинчатости, а может из-за своего древнеславянского имени , в нем, как будто, уживалось два человека - одного звали Изя, другого - Слава. При этом процесс перехода от одного имени к другому был не подконтролен хозяину. Он мог легко дать в долг последнюю «двадцатку» (20 000$), в тоже время в мелочах был жаден до неприличия. Хорошее образование уживалось с особенностью переводить любые разговоры в плоскость сальных солдафонских анекдотов на грани фола. Его московский снобизм часто граничил с какой-то провинциальной глупостью, а манера одеваться «по самой последней моде 1992 года» уживалась с дорогими гаджетами и крутой «тачкой».

К «полтиннику» на безбедную старость Славик уже заработал, но непоседливая натура не давала ему спокойно жить, при этом он наступал на одни и те же грабли. Покупал готовый бизнес, искренне веря, что он прибыльный и его продают исключительно по причине отъезда хозяев на ПМЖ заграницу. Так как приобретался этот актив по подозрительно (но только не для Славы) низкой цене, то став наконец-то счастливым обладателем очередной чебуречной, салона красоты или фотостудии, он сталкивался с «геморроем», связанным с персоналом, арендой, налоговой и прочими неприятными реалиями малого бизнеса. Эйфория и активная фаза сменялась разочарованием, депрессией, бессонными ночами. И вскоре Слава бросал все свои усилия, чтобы найти подобных ему, чтобы все это «вдуть». При этом просыпался его талант квартирного маклера и он умудрялся все это реализовать с приятным для себя гешефтом. После этого он счастливый, дав себе слово не влезать в подобного род авантюры, уезжал на отдых, проходил как он выражался «лечение географией» и возвратившись....снова начинал забег по полному кругу. По этой причине Славик всегда находился в одной из фаз - в поисках нового бизнеса или в стадии продажи старого.

Частенько он находился в плену каких-то несбыточных для бизнеса идей, мечтая за «три копейки», без необходимого ресурса открыть миллионный бизнес. Иногда Захару казалось, что Слава как вошёл десять лет назад в образ шоумена, так не мог из него выйти. Тот даже собеседования для начинающих певичек продолжал проводить, хотя никакого отношения к шоу-бизнесу давно не имел.

Вообще Славику с его репутацией чудака везло на необычные ситуации в жизни. Периодически на него наезжали разного рода «добрые люди», и Захару приходилось по старой памяти оказывать «силовую» поддержку давнему приятелю. Так как желающих наехать хватало, то общались они довольно часто. В основном Слава сам заезжал к нему в офис.

Захар с Михалычем были знакомы почти двадцать лет. При первом их знакомстве они были всё-таки люди разных поколений, но со временем это стало не так заметно. Хотя и сегодня частенько расходились во взглядах на многие вещи, но каждый из них уважал собеседника и ценил мнение своего оппонента. У каждого из них был свой путь и свои методы достижения цели. Для Захара же в Славике было ценно то, что в плане порядочности, по нему можно было «сверить часы». Этого чудака надо было просто принимать таким, каким он был, а для тех, кто его знал давно он был гораздо лучше, чем казался на самом деле.

Перекрёстки.

Чтобы стать настоящим боксёром, нужно выиграть бой, который ты должен был проиграть.

Лет с четырнадцати, то есть с возраста, с которого начинаешь быть действительно мыслящей личностью, Захар понимал, что его ждёт какая-то другая жизнь, отличная от окружающей его действительности. Может быть не особенная жизнь – просто другая. Позднее, по мере взросления, он относился к течению своей жизни, как будто перелистывал журнал или книгу, останавливаясь только на интересном. В нужный момент ему будто кто-то сверху подсказывал, что эта «страница» не его и нужно листать дальше.

Он с детства считал, что всегда и во всём у него должен быть свой путь. Может быть этот нонконформизм, а с ним и категорическое нежелание идти протоптанной дорогой были своего рода попыткой проявить свою индивидуальность на фоне окружающей его действительности, где всё было однотипно и подчинено навязанным сверху стереотипам.

Ему нравилось (и он не боялся этого делать) принимать ключевые решения в своей судьбе. Он уже тогда мог пойти против толпы не из-за юношеской бравады, а из-за своих убеждений. Конечно, был соблазн воспользоваться готовыми, простыми, убедительными решениями на все вопросы – как устроен этот мир и зачем человек живёт. Это отменяло необходимость искать ответ самому, но это для Захара было слишком просто и тривиально.

Иногда, он менял свою жизнь неожиданно и необъяснимо для окружающих, более того, принимал решения, которые отрезали ему путь назад. Это выглядело ещё более странно со стороны, если брать в расчёт то, что Захар привык ко всему относиться основательно и эти резкие перемены часто происходили в моменты, когда он достигал неких положительных результатов и имел, как сейчас говорят, потенциал для роста. Назвать это слепым авантюризмом было нельзя, более того, напротив, он всегда подавлял в себе, а позднее и в компаньонах, склонность к необдуманному риску. Эти решения принимались скорее интуитивно, чем осознано, он частенько и сам не мог толком объяснить для себя эту тягу к подобным метаниям…Конечно, склонность к «резким телодвижениям» была уместна, когда он был молод. Сегодня же, в сорок лет, Захар вряд ли бы пошёл на крутые перемены в своей жизни по собственной воле - с годами оброс, как благородной плесенью, не только определёнными обязательствами, но и приятными буржуазными привычками состоятельного человека. Чего греха таить - своей сегодняшней жизнью он был полностью удовлетворён. Тем более с возрастом любой значимый шаг в жизни это своего рода отступление, он часто отбрасывает тебя назад, кого-то навсегда. Разве что адреналина было маловато, но здесь на помощь приходил бизнес, где ещё оставалось место подвигу и где можно было сыграть по-крупному…

В военно-морском училище Захара все устраивало: интересная учёба в красивом Петергофе, ежегодные практики на учебных кораблях, отличные преподаватели, дружный мужской коллектив. Тревожило только туманное будущее…У многих начался “перестроечный зуд”, переместив акценты их личности на иные (у кого-то рыночные) жизненные ценности. И у Захара на смену романтики пришёл трезвый расчёт, а может быть он просто побоялся суровых лейтенантских будней.

К третьему курсу Захар был отличником учёбы, привилегированным курсантом, к тому же самая трудная часть учёбы прошла и впереди были старшие курсы с послаблениями в дисциплине и возможностью созерцать уже с почти офицерским спокойствием суету «карасей» младших курсов...И каково было удивление командира учебной роты (хотя нужно отметить, сильно отговаривать он его не стал), когда «отличник боевой и политической» Базаев написал рапорт об увольнении…