Vladimir - Unknown Страница 12

- Первое, это одно из лучших в Испании канарское вино Мальвазия, дитя тенерифских виноградников, растущих на вулканическом пепле. Вино продаётся прямо из бочек и вкус его просто превосходен. Ну а второе, неповторимая кухня из морепродуктов: лангустов, кальмаров, креветок, но главное - осьминогов, волшебников-октопусов. Для испанца, даже в преклонном возрасте, весьма важно чувствовать себя "Un hombre" (Ун Омбре), мужиком в прямом смысле этого слова. К сожалению, природа не всегда даёт такую возможность престарелым, но всё ещё любвеобильным "Los hombres" (Лос Омбрес)38 и тогда на помощь приходят октопусы. Однако, для получения необходимого эффекта (чтобы не вышел несъедобный кусок каучука) нужно знать, как правильно приготовить осьминога. Хозяин таверны, как раз из тех, кто это умеет.

- Нам то, молодым морским львам с нормальным костяным стояком, на кой хрен это осьминожье снадобье для похотливых старичков? - с ворчливым недоумением осведомился Макс.

- Просто отведайте тарелку супа "Маринеро де лос Канария" и запейте всё это стаканом ледяной Мальвазии. Вы всё сами поймёте, - не без таинственности ответил на это наш гид.

Надо признать, что молодой уродец, хозяин ресторана, оказался классным мастером своего дела. Пряные ароматы приготовленных им блюд из морепродуктов я вспоминаю, и по сей день. Да и охлаждённое, белое сухое вино Мальвазия было весьма приятным. Ощущение эйфории и деятельного возбуждения после этой не слишком обильной трапезы действительно было каким-то новым, ранее не испытанным. Похоже, что сочетание мяса осьминога, пряных специй и отменного вина действовало на организм подобно лёгкому наркотику. Максимилиан после Мальвазии с удовольствием оседлал любимую "Белую лошадь". Я всегда предпочитал хороший французский коньяк, но поскольку коньяка в таверне не водилось, пришлось вместе с Котом лакать, в общем, то неплохое, шотландское виски. Макс набрался по самую ватерлинию и настолько развязал язык, что поведал мне о затаённой, старой обиде.

В прошлом году, когда его наградили рыцарским крестом за удачный рейд в Западную Атлантику, он имел крайне неприятную беседу с одним паркетным корветтен-капитаном, военно-морским чиновником из Берлина. Этот ферт без обиняков посетовал на не вполне арийское происхождение Перенье и настоятельно советовал переменить фамилию отца-француза на материнскую Крюгер. Макс не без труда удержался от того, чтобы не снять со своей левой ноги лаковую штиблету и не набить ею крысиную физиономию штабника. В первую мировую, с горечью сетовал мой друг, не одна собака не посмела бы протявкать славному Арно де ла Перьеру39 о том, что он не стопроцентный немец. Меня эта тема тоже задела за живое. Тупые, идейные наци с их бредовыми прожектами о возрождении "Арийского ордена тевтонцев" порядком достали и меня. На второй бутылке "Белой лошади" мы сошлись с Котом в едином мнении, что, если кто и погубит Германию, так это кретины-фанатики из НСДАП. Дальнейшее помнится плохо, помню, что куда-то ехал, вернее меня везли в закрытом авто. Очнулся я, как в добрые времена молодости, от богатырского храпа Макса в его командирской каюте новенького У-бота. Кот привольно разлёгся на палубе, ему там было куда просторнее, чем мне в его узкой койке подводника.

Прус, наверное, задремал, оставив меня в покое, наедине с моими воспоминаниями на целых сорок минут. Но вот раздался смачный зевок и пробудившийся от дрёмы Дракон снова открыл пасть:

- Не иначе, маркграф, вам тогда на Канарах подсыпали в выпивку какую-то дрянь, если вы ничего не помните. Иначе вы в жизни бы не позволили ставить опыты на боевом офицере, словно на паршивой морской свинке...

Гуанчи, граф. Вас похитили гуанчи. Я понимаю, что это бредово звучит, но это истинная правда. Между прочим, спас вашу дворянскую задницу, именно я, ваш заклятый друг Гюнт Прус. Я в жизни не решился бы об этом никому рассказывать. Благодарные слушатели решили бы, что я пережил белую горячку и с лёгкой душой сдали бы меня мозгоправам. Мы тогда все крепко набрались в Лас-Пальмасе, в той самой таверне с осьминогом на вывеске. Я, как самый младший, благоразумно отвалил первым и выбрался на воздух, под звёздное небо Канар. Там я нашёл себе уютное местечко под пальмой на белом тёплом песочке. Я, было, сладко задремал, но меня разбудил свист. Между прочим, граф, а как у вас с музыкальным слухом? У меня, к примеру, в детстве был голос ангельского тембра. Если бы я родился итальяшкой и добрые родственники меня вовремя бы оскопили для сохранения голоса, то возможно, я бы сейчас услаждал ваш слух арией в стиле Фаринелли. Впрочем, шучу, остаться без яиц для мужика - куда хуже, чем потерять голову. Во всяком случае, музыкальная память у меня так же хороша, как и обычная. Вот послушайте, - и Прус принялся насвистывать нечто совсем не музыкальное, а более напоминающее смесь морзянки и пения безумно влюблённой канарейки в брачный период. Этот малохудожественный свист, поначалу, вызвал у меня вполне объяснимое раздражение и я, естественно потребовал от Щелкунчика, чтобы он "захлопнул свой поганый клюв", но пакостник, почуяв, видимо, что нашёл, наконец, способ вывести меня из себя, нарочно не унимался.

   Мое же раздражение, вдруг, сменилось всё нарастающим беспокойством, и через несколько минут я почувствовал себя на грани паники. В ушах появился назойливый звон, а к горлу подкатила тошнота, которую я последний раз испытывал в учебке для подводников, когда после слишком быстрого всплытия с глубины в лёгком водолазном снаряжении, был, засунут инструктором в декомпрессионную камеру. На краткое мгновение я почти потерял сознание, но звон в ушах вдруг прекратился, тошнота прошла, как и не было, и я вдруг услышал два слова, зазвучавшие где-то внутри моей головы:

- Чаора Олора, Чаора Олора... И возник чарующий женский образ. Белокурые, пышные локоны, прямой нос, словно нарисованные, чувственные и яркие губы и под тёмными, тонкими почти сросшимися бровями в разлёт, огромные, пронзительно-голубые, словно живые сапфиры, глаза. Женщина была так хороша, что поневоле закрадывалось сомнение - рождена ли она на Земле? Это лицо могло принадлежать разве что одной из богинь Олимпа. Затем, крупным планом возникло мужское лицо, обрамлённое светлыми, длинными и волнистыми волосами. Это необычайно колоритное лицо, словно бы, принадлежало сказочному великану. Массивный, выпуклый лоб, крупный выдающийся вперёд подбородок и глубоко посаженные, умные и внимательные лазорево-голубые глаза. Очень похожие на глаза женщины по имени Чаора. Человек наклонился надо мной, и возникло понимание того, насколько он огромен.

- “Агалаф!” – всплыло из тёмной глубины памяти имя гиганта. Агалаф пристально смотрел мне в глаза и тихо, но отчётливо произнося фразы, говорил:

- Отто, простите меня, но я не имею выбора…

К действительности меня вернул каркающий голос Пруса. Ему, наконец, наскучило высвистывать свою какофонию, и он вновь ударился в воспоминания:

 - В ста метрах от меня стояла это пародия на человека - спрутоподобный хозяин "Полипо" Пабло. Именно этот уродец и заливался контуженым соловьём. Через минуту откуда-то издалека ему ответили. Завязался своеобразный диалог и таким образом Пабло пересвистывался с кем-то довольно долго. Ночь была ясная и я чётко видел нашего ресторатора и того парня, что возник рядом с ним. Это, скажу я вам, был ещё тот экземпляр. Росту в нём было более двух метров. Сам Пабло, существо, как вы помните, субтильное, метр пятьдесят от земли и килограммов сорок веса и это вместе с его замызганным поварским передником. Эти двое смотрелись вместе, как персонажи сказки "Джек и бобовое дерево". Прямо великан и гном. Вышла из облаков луна, и я увидел лицо гиганта. Оно было необычным, Странное впечатление производил нависающий, широкий лоб и глубоко запавшие глаза. Подбородок тяжелый и значительно выступающий вперёд. Нос прямой и хотя и крупный, но вполне европейского типа. Из-за нависающего лба и выдающегося подбородка это лицо казалось, как бы, слегка вдавленным внутрь. Гигант был светлокожим, а его прямые волосы до плеч имели цвет выгоревшей на солнце соломы. Парень был бы натуральным нордическим блондином, если бы не его странная физиономия. Пабло знаком попросил великана подождать и скрылся в таверне. Через минуту появились вы, моншер. Я, было, подумал, что незнакомый мне офицер мертвецки пьян, но, однако, вас совершенно не штормило, напротив, ваша милость шествовала, как какой-то механический человек - с прямой спиной и неестественно скованный в движениях. Коротышка Пабло шёл рядом и как бы страховал и направлял вас одновременно. Ваша нелепая компания последовала к зарослям колючего терновника, росшего вперемешку с устрашающего вида оранжево-коричневыми кактусами с длинными чёрными шипами. Место на вид дикое и совершенно непроходимое для людей. Великан принялся высвистывать новые трели и шипастые заросли, как в сказке начали медленно, но верно раздвигаться перед ним, образуя проход. Белобрысый громила шагнул вперёд, а ваша механическая фигура, ведомая гномом Пабло, последовала за ним. Когда все трое скрылись в полумраке прохода, я подгоняемый любопытством оставил своё тёплое местечко под пальмой и поспешил к зарослям. Успел я в последний момент - колючий кустарник начал уже закрывать узкую, лишённую земляного покрова, тропинку из гладкого камня. Я двинулся вперёд, боясь опоздать, но, скажу вам, изрядно успел исцарапаться и даже порвал одежду о продолжающийся смыкаться терновник. В последний момент я увидел перед собой большую нору в земле и успел нырнуть туда. В эту кротовую нору вели крутые ступеньки, но я-то об этом не знал и успешно пересчитал эту каменную лесенку собственным тощим задом. После того, как в кромешной тьме я шёпотом высказал всё, что думаю, по этому поводу я вновь услышал знакомые насвистывания где-то впереди и ощупью, держась за земляную стену, пошёл на звук.