Неизвестно - Открытие закрытия Страница 12

— Кое-что можно предпринять, — уверил меня Мишка.

— Купить всем часы, — сказал я. — Пусть смотрят!

— Нереально. Да и проблема гораздо шире. Смысл во¬проса, который задал Костик, — разъяснил Мишка, — для че¬ловечества не опасен. Важно, как его задать, в какой форме. Костик, например, потратил двадцать слов там, где можно обойтись двумя: «Который час?» Он отнял у себя и у нас пят¬надцать секунд, а мог уложиться в полторы. Научи мы Кости¬ка экономно расходовать слова, тринадцать с половиной секунд возвращались людям. Помноженные на миллионы, эти чахлые секунды вырастали в часы, заполненные упорным трудом и веселым отдыхом. Вновь начинали работать фабрики и заво¬ды, самолеты взвивались в небо, по морям плыли корабли, на них танцевали и пели… Однако не так уж трудно объяс¬нить людям, что, спрашивая который час, они должны упот¬реблять два слова, а не двадцать. Куда сложнее решить дру¬гую задачу: во всех случаях жизни обходиться наименьшим количеством слов, и таким способом экономить драгоценное время.

Мишка порылся в своей памяти, подыскивая научные тер¬мины, и провозгласил:

— Минимум слов — максимум информации!

Случай показать, что значит экономное употребление слов, представился тут же. Навстречу шел солидный человек с бо¬родкой, прогуливался. Человек приветливо помахал рукой:

— Что, ребята, в школу?— Наверное, думал, учимся во вторую смену.

— Из! — резанул Мишка.

Прохожий с бородкой пошатнулся и долго смотрел нам вслед.

Меня Мишкин ответ восхитил. Ведь еще полчаса назад всё было бы по-другому. Мы бы остановились и сказали: «Здравствуйте! Нет, мы занимались в первую смену, уроки кончились, идем домой. До свидания!» А теперь: «Из!» — и порядок! Да здравствует минимум слов — максимум инфор¬мации!

К работе по сокращению количества слов в устной речи мы решили привлечь ребят.

— Подключить общественность,— сказал Мишка. Предложение в классе понравилось. Костик Соболев со¬слался на опыт своего папы, кандидата наук, который всегда старается писать статьи покороче, и говорит при этом, что ко¬гда словам на бумаге бывает тесно, то мыслям просторно. Опыт папы Костика всех обрадовал — к сокращению количе¬ства слов в письменной речи до нас уже подходили вплот¬ную.

Вовка Трушин сказал, что немецких слов под это дело можно будет учить поменьше. Мишка уточнил: наша работа касалась пока только русского языка.

Первое, что мы сделали, — отменили слова, которые гово¬рят вежливые и воспитанные люди, когда друг к другу обра¬щаются или что-нибудь друг у друга просят: «Будьте любез¬ны!», «Пожалуйста…», «Вы очень добры…», «Спасибо!», «Бла¬годарю!», «Очень вам обязан…»

Мы договорились, что всё это как бы само собой разумеет¬ся и поэтому употреблению не подлежит.

Больше остальных остался доволен Вовка Трушин. У него с вежливостью всегда было не очень-то в порядке.

Теперь наше общение отличалось жесткостью и катего¬ричностью и, если судить по кинокартинам, походило на язык военных приказов, с той разницей, что все были командиры и ни одного подчиненного.

— Передай ластик!

— Возьми учебник!

— Вытри доску!

— Дай списать!

Кое-кто стал поддаваться этой категоричности и переги¬бать палку. Ната Жучкова, обращаясь к Костику, как-то ска¬зала:

— Сходи за мелом,балда!

Мишка сделал Нате внушение и потребовал, чтобы лиш¬них слов она не говорила и не отрывала у нас времени. Ната возражала: мол, по поводу балды и тому подобного уговора не было. Тогда мы условились, что всякие грубые слова про¬износить не будем: и они, как и вежливые, тоже подразуме¬ваются.

Вскоре я внес еще одно предложение — обходиться толь¬ко существительными и короткими частями речи вроде место¬имений, а глаголы и тем более прилагательные исключить. Но тут мы столкнулись с некоторыми трудностями. Например, вместо «Передай ластик!» можно было сказать: «Ластик!», вместо «Возьми тетрадь!»— энергично: «Тетрадь!», а вот «Дай списать!» выразить существительными и местоимениями мы не смогли — фраза состоит из двух глаголов. Пришлось разрешить в жизненно важных случаях обращаться к гла¬голам.

Чтобы свой опыт передать другим классам, а потом и все¬му человечеству, Мишка вел ежедневные записи, которые в дальнейшем собирался обобщить. В тетрадь заносились все предложения по экономному пользованию языком, а также образцы разговоров, признанные Мишкой наиболее удачными. Рядом с сокращенной фразой Мишка писал «расточитель¬ную» — так он ее называл, то есть нормальную. Затем указы¬вал число слов во втором предложении, вычитал из него коли¬чество слов первого и получал чистую экономию, которой очень гордился.

Тетрадь пестрела такими заметками и таблицами:

Теперь за неделю всем классом мы экономили столько слов, что будь они кирпичами, их хватило бы на постройку многоэтажного дома.

Правда, свободного времени не прибавилось, оно уходило на обдумывание: не так-то просто сообразить, какие слова сказать, а какие оставить в уме, чтобы получилось понятно. Но мы старались, и скоро древние римляне с их чеканными и четкими фразами, которыми всегда так восхищается Семен Семенович, отстали от нас веков на двадцать, как впрочем, и положено древним римлянам.

Казалось, мы общались так экономно, что дальше некуда. Но Мишка вскрыл новые резервы, узнав где-то о существова¬нии слова аббревиатура.

Никто и понятия не имел, что это еще за зверь такой со страшным названием. Когда мы отсмеялись, Мишка разъяс¬нил: аббревиатурой называется сокращение слов или слово¬сочетаний. Всё очень легко. Например, вместо слова заведую¬щий люди говорят зав, вместо эскадренный миноносец — эс¬минец, вместо высшее учебное заведение—вуз и т. д. и т. п. Это и есть аббревиатуры. Даже «итэдэ», «итэпэ», если их вот так слитно произнести, тоже, я думаю, аббревиатуры. Во интересно! А мы и не знали!

— Теперь знаете,— сказал Мишка угрюмо. Он еще не про¬стил наш неуместный смех.— А раз слова можно сокращать, незачем их употреблять целиком!

Простота Мишкиного рассуждения и раскатистое, как ба¬рабанная дробь, звучание нового термина покорили даже не¬доверчивого Костика Соболева. По его предложению каждый должен был дома составить список из 10—15 наиболее употребляемых слов или словосочетаний и превратить их в аб¬бревиатуры, которые затем стали бы широко применяться по¬головно всеми людьми.

Мы поработали над этим домашним заданием основатель¬но. Все пришли со своими списками и тщательно друг от друга их скрывали до конца уроков, пока не сели обсуждать.

Костик Соболев произнес небольшую речь, в которой под¬черкнул всю важность предстоящих решений для дальнейших судеб родного языка. Мишка поддержал Костика и сказал, что наши предложения должны быть на уровне замечатель¬ных мировых достижений в науке и технике. Они нас здорово напугали, Мишка и Костик, так что Вовка Трушин повычер-кивал все слова из своего списка, и мы еле-еле уговорили его оставить хоть одно.

— Читай! — предложил ему Мишка, опасаясь, как бы Вовка не вычеркнул и это слово.

Вовка некоторое время не решался, но после совместных наших понуканий прочел:

— Школа.

— И как ты хочешь ее сократить? — изумился Мишка.— Что получится?

— Из десятилетки восьмилетка,— сказал Вовка Трушин.— А то долго…

Все посмеялись над Вовкиной непонятливостью, а потом Ната Жучкова предложила урезать некоторые слова, отно¬сящиеся к пионерской работе и жизни. По типу часто встре¬чающегося «педсовет» — педагогический совет, Ната считала возможным сократить словосочетание совет отряда и произно¬сить его так: о т с о в е т.

Задумались.

— Если совет отряда назвать отсовет,— стал рассуждать Мишка,— это может отразиться на его работе. Начнут всем всё отсоветовать! А значит и хорошо учиться — тоже. Куда придем?

Ната настаивать не стала и внесла новое предложение: слова «пионерская комната» поменять местами, сократить, слить вместе. Получится новое красивое слово к о м п и о.

— На каком языке в этом компио разговаривать? — спро¬сил я.— На итальянском?

— Чао! — сказала Томка Булкина.

— Мама миа! — сказал оправившийся Вовка Трушин.

— Чипполино! — сказал я.

Больше итальянских слов мы не знали и аббревиатуру Наты Жучковой отвергли.

Все остальные приготовленные нами слова постигла участь компио — их забраковали.

Выручил Мишка:

— Мы теперь часто употребляем термин «аббревиатура». Длинно! Надо сократить…Хорошо так— аббритэдэ!

Как Мишка до такого додумался?! Сократить то самое слово, которое эти самые сокращения обозначает. Высший класс! Так ей и надо, аббревиатуре!

Все высказались «за».

— Пойдем дальше,— сказал Мишка.— Раз мы сократили саму аббревиатуру, от остальных слов предлагаю оставить только первые буквы. Попробуем?

— Теперь всё можно,— сказал я.

— А если разные слова начинаются на одну букву? — усомнился Костик Соболев.