Я был аргонавтом - Евгений Васильевич Шалашов Страница 12

— Лаэрт, что на тебя нашло? — с беспокойством поинтересовался Асклепий. — У меня есть кое-какие снадобья.

Царь Итаки только дернул щекой и нервно прикусил себе нижнюю губу.

Ясон, выслушав все слова, принял решение:

— Мы не станем разбираться, кто прав, а кто нет. Оставим это на конец путешествия. А сейчас мы должны отдать дань памяти нашему погибшему другу. Но чтобы не было еще одной смерти, я требую, чтобы Саймон и Лаэрт пожали друг другу руки и поклялись, что впредь они не станут ни драться, ни пытаться убить друг друга.

Я лишь пожал плечами. Не слишком-то мне хотелось пожимать руку этому неврастенику, но я человек дисциплинированный. Раз капитан сказал, следует исполнять. И неважно, что я, в отличие от прочих, не клялся богами-олимпийцами вести себя прилично.

Лаэрт, кисло улыбался, но шел ко мне и руку протягивал. И я, со своей стороны, протянул царю открытую ладонь.

Но царь Итаки, подойдя ко мне, без предупреждения ударил меня кулаком в живот. Ух ты, больно-то как! Наверное, заполучи я такой удар в своем времени, то уже согнулся бы пополам от боли, а то и упал на землю, подставляя голову и туловище под удары ногами. Но здесь умудрился пересилить боль, достойно приняв удар и, в свою очередь, двинул Лаэрта. Только не кулаком, а лбом, в переносицу. Кажется, у царя Итаки глаза сошлись к переносице, и он упал на колени, а потом рухнул лицом вперед.

Среди аргонавтов настала мертвая тишина, а спустя несколько секунд раздался растерянный голос Геракла:

— Саймон, такому удару я тебя не учил...

Конечно, не учил. Это у меня «оттуда», из моего мира. Получается, что умению держать удар я обязан своему нынешнему телу, а давать сдачи, да еще непривычным методом — своей голове, в которой остались мозги, принадлежавшие Александру Петровичу — скромному доценту, тем не менее, прошедшему службу в армии. А в армии, кто служил, всякое бывает.

Посмотрев на Ясона, спросил:

— Ты все видел? Или опять скажешь, что оба виноваты?

Капитан «Арго» ничего не ответил. Посмотрел на Асклепия, уже хлопотавшего возле Лаэрта (чего хлопотать-то? сам поставлю диагноз — сотрясение мозга, постельный режим), перевел взгляд на меня и скомандовал аргонавтам:

— Возле поляны деревья не рубите. Берем только сухостой. Несите сухие деревья на берег.

От нервного напряжения меня заколотило. Чтобы успокоиться, отошел в сторону, подошел к роднику и, опустившись на колени, принялся умываться. А ведь еще и пузо болит.

Из-под воды высунулись две нежные руки, потом показалось девичье лицо. Маленькая богиня, успевшая протрезветь, улыбнулась, и, пока я раздумывал — удирать мне или нет, нежно ухватила меня за шею, прильнула к губам и крепко поцеловала. Все-таки, она не стала увлекать меня в родничок, а отпрянула, еще раз улыбнулась и прошептала:

— Спасибо.

Наяда исчезла, а я почувствовал, что у меня и боль вдруг прошла, и дыхание выровнялось, и, что уже даже и не колотит.

— Все, нацеловались? —услышал я голос Автолика. — Тогда отодвинься, а я воды зачерпну.

Автолик вначале озабоченно посмотрел на воду. Наверное, искал взглядом, кудаподевалась нимфа, и только потом набрал воды в небольшой кувшин.

— Лаэрт, хотя и ведет себя как баран, все-таки родственник, — вздохнул сын Гермеса. — Угораздило же меня отдать единственную дочь за такого ревнивца.

— А что на него нашло? — поинтересовался я.

— А ты сам и спроси, пока он пошевелиться не может.

А что, дельная мысль. Я подошел к лежащему Лаэрту, воле которого сидел на корточках Асклепий.Целитель, взяв у Автолика кувшин, принялся смачивать водой тряпку, а потом приложил ее ко лбу раненого (ладно, пусть ушибленного) аргонавта.

Асклепий мрачновато посмотрел на меня и сказал:

— Вот так всегда. Кто-то калечит, а кому-то лечить приходится.

Чтобы лечить таким способом не нужно быть лекарем. Но не стал говорить этого вслух, чтобы не обижать целителя. Спросил:

— Он меня слышит?

— Он все слышит. Можешь ему сказать, но ответа не жди. Ему самому сейчас говорить нельзя, — сказал целитель.

— Тогда и говорить не стану, — вздохнул я. — Какой смысл задавать вопросы, если не ждать ответы?

— А ты хотел бы узнать, отчего мой зять на тебя так въелся? — вмешался в разговор Автолик.

— Хочу, — кивнул я. — Хочу узнать, что за муха укусила твоего зятя? Понимаю, что я ему не понравился, но зачем же сразу драться?

— Вот и я не могу понять, — вздохнул Автолик. — В последнее время он и на меня волком смотрит, словно я сам неволк. Спрашиваю — не отвечает. Я Ясонупообещал, что как только дочь замуж выдам, то в плавание с ним пойду. Прибываю в Иолк, к «Арго», а зять уже здесь. Меня увидел, хотел ни с того, ни с сего драться лезть. Говорит, что я свою дочь, его жену, накануне свадьбы под Сизифа подложил.

— Сизиф ... — пробормотал вдруг Лаэрт. — Саймон — это не Саймон, а Сизиф.

Мы с Автоликом переглянулись. Я сделал скорбное лицо, а потом покрутил пальцем у виска. Точно, рехнулся.

— Я Сизифа уже лет десять не видел, — озабоченно сказал Автолик. Посмотрев на меня, хмыкнул, потом попросил: — Саймон, повернись-ка боком...Чуть-чуть.

Я повернулся в профиль, а сын Гермеса сказал:

— Слушай, если на тебя сбоку смотреть — вылитый Сизиф. Только, Сизифу уже лет семьдесят должно быть, старик уже. Лаэрт с ним когда-то в плавание был, запомнил.

— Может, твоему зятю Сизиф камень кинул, да по голове попал? — поинтересовался я.

— Какой камень? — не понял Автолик.

— Такой здоровенный, что он в подземном царстве катает. Закатит на гору, а камень сорвется, вниз полетит. Вот, камень из Аида выскочил, прямо Лаэрту по башке и попал, а теперь он на всех и бросается.

Про Сизифа я помнил только то, что он чем-то провинился перед богами и теперь таскает в гору огромный камень[2]. И выражение у нас есть «сизифов труд».

— Так что, помер Сизиф? — озабоченно поинтересовался Автолик. — А давно помер?

Как по мне, так Сизиф был мертвым всю мою жизнь, плюс еще не меньше трех тысяч лет. Ну, пусть будет три.

— Так уже года три, никак не меньше, — сообщил я.

— Целых три? — радостно переспросил Автолик. Бесцеремонно толкнув лежавшего зятя,