Макс Лукадо - Небесные овации Страница 16

Это сознательное решение лелеять обиду, пока из нее не вырастет черная

мохнатая злоба.

* * *

Выражение «грызет злоба» говорит само за себя. Одно только его звучание сразу

проясняет его смысл.

Произнесите его медленно и с нажимом: «г-г-р-р-ыззет з-злоба».

Оно начинается с рычания. Так и видится зловонная пасть поднятого из берлоги

медведя или оскал шелудивого пса, охраняющего свою недогрызенную кость.

Г-г-р-р-р-ы-ы...

Находиться рядом с озлобленным человеком и возиться с рычащим цепным псом

одинаково приятно.

Не любите ли вы просто посидеть рядом с человеком, который лелеет свою

обиду? Разве не наслаждение — послушать его песнь вечной жалобы? А эта его

жизнерадостность! У него столько светлых надежд. Он полон жизни.

Но вас не проведешь. Вы не хуже меня знаете, что озлобленные, если чем-то и

наполнены, так исключительно злобой. А из всех радостей у них только одна —

уколоть ядовитыми шипами осуждения людей, чем-то их обидевших. У них много

общего с агрессивными животными. Те и другие злятся. Те и другие могут впасть в

ярость. Те и другие становятся опасными. Надо бы сделать специальный знак, чтобы

вешать на спину озлобленных: «Осторожно, гигантский злобоносец».

52

Можно немножко изменить слово, и из «грызть» получится «грязь». Без нее

злобоносцы не обходятся. Только обвинить какого-то человека недостаточно; следует еще опорочить его. Мало ткнуть перстом, нужно прицелиться из винтовки.

Извергается клевета. Бранные слова так и сыплются. Черта проведена. Стена

построена. Враги созданы.

И по такой же грязи злобоносцы совершают свой путь. Слякоть. Черное глубокое

липкое недовольство, которое крадет упругость походки. Уже не до того, чтобы

радостно пробежать по росистому лугу. Никаких бодрящих прогулок по горам.

Только день за днем — преодоление встречного ветра, туловище упрямо наклонено

вперед, ноги вязнут во всей той дряни, что подкидывает нам жизнь.

Именно так вы справляетесь со своими обидами? Допускаете, чтобы обида

превратилась в ненависть? Если да, то спросите себя: а что из этого получается?

Приносит ли вам ненависть что-то хорошее? Приводит ли ваше негодование к

какому-то облегчению, к какой-то умиротворенности? Дарит ли вам радость?

Допустим, вы свели счеты. Предположим, вы дали сдачи. Ваши свирепые мечты о

мести сбылись, и за всю свою боль вы рассчитались сторицей. Вообразите, что вы

попираете ногой труп своего врага. Станете ли вы теперь свободны?

Женщина, которая написала приведенное ниже письмо, думала, что станет. Она

надеялась, что месть принесет с собой облегчение. Но получила иной урок.

Я застала своего мужа в постели с другой женщиной. Он клялся, что такого

больше не повторится. Он умолял простить его, но я не могла простить. Я

чувствовала такое возмущение, такое нежелание спрятать свою гордость, что

не могла думать ни о чем, кроме мести. Я решила заставить его поплатиться, и

поплатиться дорого. Я хотела взять свое.

Я подала на развод, хотя дети и просили меня одуматься.

После развода муж два года пытался меня вернуть. Я отказывалась иметь с

ним хоть что-то общее. Он ударил первым — теперь была моя очередь. Я

только хотела заставить его поплатиться.

В конце концов он махнул на меня рукой и женился на симпатичной

молодой вдове с двумя маленькими детьми. Он начал заново выстраивать

свою жизнь — без меня.

Иногда я их вижу, и он кажется таким счастливым. И вся его семья. А что

сказать про меня? Я одинокая, старая, несчастная женщина, которая

позволила своей эгоистичной гордости и дурацкому упрямству разрушить

свою жизнь.

Супружеская неверность — грех. Мстительность ужасна. Но самое худшее во всех

этих ситуациях — то, что без прощения ближних у нас остается только горечь.

* * *

Наше негодование — словно кокаин. Оно заставляет кровь течь быстрее и

позволяет ощутить прилив сил.

Но так же, как кокаин, оно требует все больших доз и все чаще. Существует

опасная точка, после которой негодование перестает быть просто эмоцией, а

53

становится движущей силой. Человек, склонный к мстительности, неосознанно все

дальше и дальше уходит от способности прощать, ведь для него остаться без своей

злобы — значит остаться без энергетической подпитки.

Этим и объясняется готовность негодующих жаловаться всем, кто согласится их

слушать. Они стараются раздувать свое пламя. Это помогает понять, почему

существуют куклуксклановцы, скинхеды и прочие фанаты ненависти. Участники таких

группировок подпитывают друг друга своей злобой. Именно поэтому озлобленные

люди часто кажутся безрассудными. Это наркоманы своего негодования. Они не

хотели бы, чтобы их ярость ушла, ведь тогда бы из их жизни ушел и всякий смысл.

Отнимите у расиста его расизм, и что останется? Без ненависти в сердце жизнь

фанатика окажется пустой. Если у женофоба не будет тендерного шовинизма, чем

ему жить?

Озлобленность похожа на кокаин и в другом аспекте. Кокаин может убить

наркомана. А озлобленность — озлобленного.

Она может убить физически. Постоянную раздраженность связывают с

повышенными холестерином и кровяным давлением, а также другими опасными

факторами. Она может убивать эмоционально, так как повышает тревожность и

ведет к депрессии1.

И может оказаться смертельной духовно. Она иссушает душу.

Ненависть — как бешеный пес, бросающийся на хозяина. Месть — это

разбушевавшийся пожар, сжигающий поджигателя. Негодование становится

капканом для охотника.

А милосердие — альтернатива, способная от всего этого освободить.

* * *

«Блаженны милостивые...» — сказал Иисус на той горе. Те, кто милостив к другим

людям, поистине блаженны. Почему? Иисус ответил на этот вопрос: «...ибо они

помилованы будут».

Милосердные, говорит Иисус, видели милосердие. Они стали очевидцами

благодати. Они блаженны, потому что свидетельствуют о большей, нежели

человеческая, благости. Прощая других людей, мы способны понять, как Бог прощает

нас. Распространение благодати является ключом к пониманию благодати, ведь

именно тогда, когда мы прощаем других, мы начинаем чувствовать то, что чувствует

Бог.

Иисус рассказывал притчу о царе, который решил упорядочить финансовые

отношения со своими подданными2. Он призвал к себе должников и велел им

заплатить. Один человек задолжал слишком большую, немыслимую сумму —

выплатить ее он никогда бы не смог. Но когда царь встретился с ним и выслушал его

историю, сердце его смягчилось, так что он простил долг.

Когда этот человек вышел из дворца, он встретил своего товарища, который

задолжал ему сравнительно скромную сумму. Он схватил своего должника и душил

его, требуя возврата долга. Как тот ни молил о милосердии, он его не дождался. Нет, человек, которому только что простили огромный долг, засадил своего должника в

темницу.

54

Когда слух об этом дошел до царя, тот аж побагровел. Иисус говорит:

«...разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего

долга»3.

Действительно ли может тот, кому простили долг в миллион долларов, не найти в

себе сил простить долг в пару сотен? Может ли человек, получивший свободу, отнять

ее у другого?

Не нужно быть богословом, чтобы ответить на эти вопросы, — вам достаточно

просто взглянуть в зеркало. Кто из нас по воскресеньям не молился о Божьей

благодати, по понедельникам требуя соблюдения своих прав? Кто не оказывался

плотиной на пути потоков благодати? Есть ли кто-нибудь, кого в то или иное время

нельзя было бы упрекнуть: «...пренебрегаешь богатство благости, кротости и

долготерпения Божия, не разумея, что благость Божия ведет тебя к покаянию».4

Обратите внимание, как поступает Бог, когда мы скупо отмеряем свое

сострадание. Он предоставляет страдать нам самим. Чтобы нас сжигала ярость.

Душила обида. Мучила жажда мести.

Таково наказание для тех, кто испробовал Божью благодать, но отказался ею

делиться.

А вот для того, кто испытал на себе Божью благодать и дарит ее другим, наградой

становится благословенное освобождение. Дверь узилища распахивается, и

выходящий на свободу узник — это ты сам.

В одной из глав этой книги я уже упомянул моего дорогого бразильского друга

Даниэля (Даниэль взял меня с собой, когда навещал в тюрьме Анибала).

Даниэль — настоящий гигант. На жизнь он зарабатывал тем, что сам тягал штангу