Мимикрики. Камни основы - Лес Ситдик Страница 2

— Правильно. Продолжай.

— Ну… ты сидишь в шаре для предсказаний, поэтому запихнуть тебя в сумку было просто.

— И это верно. Что еще?

— Ну…

— Так, давай без «ну». Четко и по существу.

— Ты Вечный. Ты не помнишь, как очутился в шаре, и ты мне… нам помогаешь… или мне кажется, что помогаешь, но все равно, ты добрый и смешной. Ты думаешь, что ты поэт, но ни одного стихотворения я от тебя не слышал. А еще ты можешь все, но боишься это признать. Ты можешь быть безграничным, но выбрал сидеть в круглом шаре за стеклом, и я не знаю почему. А еще, по ночам ты рассказываешь каким-то там потомкам о нас и не даешь мне спать. Фу…

Я очень устал. Мы уже много дней ищем этих розовых дельфинов, а их все нет и нет. А нам очень, очень нужен четвертый волшебный Камень. У нас их уже три. Нужен четвертый. Четыре Камня Основы, чтобы они стали опорой и наша мама, то есть Царица Лали- Рэй, конечно, начала выстраивать Новый Мир. Она это умеет, но нужен четвертый Камень. А его нет. И папы нет. И мы уже тут несколько лун, а розовых дельфинов до сих пор не встречали. Мама говорит, что четвертый Камень у них, но, мне кажется, она сама не знает. Я очень устал. Очень. Мы все устали. И, между прочим, спать в гнездах на деревьях не очень-то удобно.

— Так, вот тут я тебя прерву, — остановил поток слов Дух. — У меня все зарегистрировано и учтено. И я припоминаю, что когда-то ты просто мечтал спать на дереве.

— Это было давно. И я не хотел просто на дереве. Я хотел в домике. В домике, где есть кровать, а не в гнезде.

— Ну, извини. Надо четче формулировать то, чего желаешь.

— Это все ты? Да?

— Нет. Это все ты.

— Неправда! Это ты… ты подстроил!

— Друг мой, человеку всегда трудно принять, что он сам является причиной происходящего. Это понимание, как говорится, для продвинутых пользователей. Ты же еще ребенок, хоть и Мимикрик, поэтому я прощаю тебе твою неосведомленность. И да, я понимаю, что проще всего найти виноватого, кого-то другого — не себя, и все на него и списать.

— Я устал и хочу спать. Я очень… очень… устал… А ты не даешь! Если бы с нами был папа, он бы произвел точные расчеты и нашел лучшее место для ночевки, и вообще… он бы… он… он… он… у-у-у-у-у.

— Эй, эй, эй, ты чего? Ты что, плачешь, что ли? Прости, прости. Я не хотел тебя так расстроить. Но ты же Распознаватель всего живого, ты все равно будешь слышать и видеть, такова твоя природа.

— А… а… твоя природа? — шмыгая носом, спросил Белиам. — Твоя природа какая?

— Это ты верно спросил. Правильно заданный вопрос уже содержит в себе часть правильного ответа. Моя природа позволяет посылать людям любые сны. И тебе, Белиам, я посылаю самый светлый и добрый сон. Ты все верно спросил. Ты спросил, и я вспомнил. Спи, малыш. Спи спокойно. Мое припоминание подошло к концу, и это начало новой истории. На нее потребуются силы. Ты должен хорошо отдохнуть.

Глава 1. Мастер и Консул

Пропыпут был парень избалованный. Изнеженный, как лебединый пух, рафинированный, как сахар, скользкий, как мармеладные мишки, и, как взбитые сливки, не имел четких границ. Не во внешнем выражении, во внутреннем. Пропыпута звали сложно и длинно — Прокл- Пылающий-Путиразпутывающий-Тарарамский, коротко — Пропыпут. Иногда его звали Пропыпут Болотный, поскольку старая Кикимора, троюродная тетушка на десятой воде с добавлением водорослей, за неимением собственных наследников, отходя в илистую тьму, оставила в наследство Проклу родовое Болотце и Прокл на этом Болоте стал самым завидным женихом. Глянцевая зеленоватая кожа в желтых пупырышках, очаровательная улыбка, висячие мягкие уши, развевающиеся при душевном волнении нежными розовыми лепестками, и выразительные глаза. Очень выразительные. Ужасно выразительные! Гипнотические омуты с влажной поволокой. Таким глазам хотелось верить. Хотелось, но не стоило.

Пропыпут, как говорилось ранее, был избалован. За красоту ему многое прощалось, он знал, что красив, и вовсю этим пользовался. В искусстве манипуляций ему не было равных. Можно даже сказать, что в этом он достиг совершенства. Так преуспел, что был изгнан из собственного семейства в мир больших возможностей для обретения чувства меры и жизненного опыта, которого ему катастрофически не хватало. Пропыпута проводили с Болота, окружив торжественным эскортом в виде полулюдей-полуволков, которые гнали его до самого Дальнего Озера, что находится у подножия Безымянных Гор. И там и оставили, перекрыв все дороги к отступлению, предварительно вложив в его ухоженные длинные пальцы ручку чемодана из ивовых прутьев с дорожным набором юного туриста. И что правда, то правда, — по человеческим меркам Пропыпут был весьма юн. Ему было три тысячи восемьдесят два с половиной года, если переводить в понятные вам временные категории, то энергия будет сгущаться где-то возле числа семнадцать, плюс-минус год.

Какое-то время, плутая среди камней разной конфигурации, Пропыпут уговаривал себя, что он Искатель приключений и это его собственный выбор — отправиться в неизвестное, непонятно для чего. Пропыпут внушал себе, что он Исследователь Миров и это его миссия. Где-то он услышал это слово — миссия, и оно ему нравилось. Он чувствовал в нем масштаб и обещание необыкновенного, но жаркое солнце и острые камни, по которым он лез, таща за собой чемодан, в голос вопили обратное: «Я люблю шелковые простыни! Я жить не могу без вечернего омовения с лепестками роз! Я не представляю себе дня без бокальчика шуршащих пузырьков! Я в кровь сбил ногти на ногах и теперь нуждаюсь в педикюре! Я пахну как тысячу вонючих клопов и мне просто жизненно необходимо сменить платье». Сейчас на Пропыпуте была кружевная хламида-манада, что-то среднее между хитоном, тогой и туникой, покрытая внушительным слоем пыли и пота.

Ночь, коварно наблюдающая из-за угла тени, брошенной уходящим солнцем, злорадно ухмыльнулась и без предупреждения набросила на голову Пропыпута непроницаемый мешок. Но он только еще крепче вцепился в ручку чемодана, оборотов не сбавил и настойчиво продолжал двигаться вперед, то и дело ударяясь о