Рене Карлино - Пока мы не стали незнакомцами Страница 21

— Ага-ага, — отозвалась я с придыханием.

Я подумала о том, чем мы занимались несколько часов назад, и что это значило для нас… кем это сделало нас. Мэтт будто проник в мои мысли, потому что изменился в лице, его улыбка растворилась без следа.

— Ты в порядке?

— Да.

Со мной все было в порядке. Я бы даже сказала, что была счастлива и предвкушала встречу, но все равно тревожилась. Почему? Мой первый раз был идеальным, почти слишком прекрасным, чтобы быть правдой. Как я могла не вспоминать то, что было между нами, когда в старших классах от девочек наслушалась кошмаров о том, каким неловким, болезненным и немного кровавым был их первый раз? Каждое мгновение с Мэттом было великолепным. Он не давил на меня, был терпеливым и относился с уважением. Был нежным и контролировал себя, а после был милым и внимательным. Все эти мысли и воспоминания начали крутиться в моей голове… Как он касался меня под одеялом в его кровати… Его рот повсюду…

Мэтт смотрел на меня, слегка отстраненную. Его взгляд упал на мой приоткрытый рот. Он знал, о чем я думала. Я моргнула.

— Обожаю этот рот.

Наклонившись к нему, я своими губами коснулась его в поисках уюта. Мы сдались на волю той энергии, что искрилась между нами, будто кормили ее, пытаясь насытить. Поцелуй был мягким и неторопливым, наши языки танцевали один вокруг другого, пока я не услышала звук, который нельзя спутать ни с каким другим — напряженное покашливание. Я посмотрела через плечо и увидела женщину, сидящую у прохода, глядящую на нас с упреком. Выглядела она как веселая южанка с тонной макияжа и выбеленными волосами.

Неужели пляски языков во время нахождения в тесных сидениях в самолете относятся к грубому поведению? Может быть, но мне было плевать. Я была практически готова раздеться, если бы Мэтт попросил. Я улыбнулась леди, и она ответила мне улыбкой из разряда «я понимаю», после чего пренебрежительно закатила глаза.

Мэтт казался встревоженным. Он лениво взял меня за руку и стиснул ее, после чего откинул голову на спинку сидения и закрыл глаза. Я же взяла коктейль с выдвижного подноса и допила его в три глотка. Было вкусно, да и алкоголь возымел надо мной эффект мгновенно. Я снова устроилась у Мэтта на плече и заснула.

***

— Я забыла спросить, как мы доберемся до твоей мамы?

Мэтт потянулся к моему лиловому чемодану, лежавшему на багажной ленте.

— Она приедет за нами.

Как только мы вышли на обочину за пределами аэропорта Лос-Анджелеса, на дороге появился темно-бордовый минивэн.

— Вот и она.

Мэтт открыл огромную скользящую дверь и приставил руки к бокам.

— Мама!

Она засветилась от счастья.

— Маттиас, я скучала по тебе! Забирайтесь сюда оба.

— Мам, это Грейс, — сказал Мэтт. Я стояла рядом и переживала, пока он загружал багаж в машину.

— Я столько слышала о тебе, Грейс. Приятно с тобой познакомиться. Я Алета.

Она потянулась и сжала мою руку в своих. У нее был едва различимый греческий акцент, сама она была маленькой и тонкой, скулы у нее были крупноватыми, но красивыми, а нос таким же идеальным, как у Мэтта. В ее темных волосах виднелись седые волоски, а вокруг шеи тонкий шарф был обмотан столько раз, что казалось, будто на ней свитер с высоким воротником.

— Приятно познакомиться с вами, Алета.

Мэтт пошел на переднее сидение, а я устроилась по центру на одном из сидений, шедших вторым рядом. Третий ряд, обычно присутствующий в минивэнах, был заменен художественными приспособлениями, среди которых находился огромный металлический гончарный круг.

— Маттиас, я только что взяла круг, что лежит сзади, за гроши. Мне нужно, чтобы ты отнес его в «Лувр», он слишком тяжелый для меня.

— Конечно, мам.

Она бросила на него взгляд и ослепительно улыбнулась.

— Больше никаких «мама»? Мой сын слишком взрослый, чтобы назвать меня «мама»?

— Мама, — ответил Мэтт писклявым детским голосом.

— Глупый мальчишка. — В их общении была легкость. Хотелось бы мне, чтобы у нас с мамой были такие отношения.

— Итак, Грейс, Маттиас рассказывал мне, что ты музыкант.

— Да, я изучаю музыку.

— Виолончель, верно?

— Да, но я могу играть и на других инструментах. Просто лучше получается на виолончели.

— Ну, в доме отца Мэтта стоит прекрасный рояль. Ты должна сыграть для них, пока будешь здесь. Было бы жаль, если бы такой инструмент служил исключительно предметом мебели.

— Согласен, — отозвался Мэтт.

— Может, сыграю. Мне нужно подумать над тем, что такого исполнить, чтобы им понравилось. — Я не была уверена, что эта идея мне нравится в принципе. Судя по рассказам Мэтта, та семья относилась предосудительно ко всем типам творческих профессий.

Чуть позже мы въехали на длинную узкую подъездную дорожку, ведшую к маленькому, но очаровательному бунгало с деревянной зеленой черепичной крышей и двустворчатыми окнами, рамы которых были окрашены в темно-бордовый цвет. Двор был похож на английский сад с дикими, высотой до талии растениями, но благодаря уходу казавшимися скорее обворожительными, а не проросшими слишком высоко. Воздух был бодрящим, но он не шел ни в какое сравнение с морозной свежестью Нью-Йорка.

— Тут так аккуратно, — сказала я, ступая на дорожку.

— Теперь, когда мальчики выросли, у меня много времени, чтобы привести сад в порядок. — Алета отперла входную дверь, освещаемую бронзовым настенным светильником. — Идем, Грейс, покажу твою комнату. Маттиас, дорогой, отнеси, пожалуйста, круг. — Мы вошли в дом, а Мэтт отправился обратно к минивэну.

Я не знала, чего ждать. Устроит ли она мне допрос или расскажет о правилах в ее доме? Я чувствовала себя не в своей тарелке и нервничала. На нетвердых ногах я последовала в гостевую комнату за ней, а когда мы вошли, она немедленно открыла окно, чтобы впустить свежий воздух — то же самое сделал Мэтт, только въехав в комнату в общежитии. Они были так похожи своим размеренным поведением, спокойным темпераментом. Мне стало интересно, что же Мэтт перенял от своего отца, если что-то перенял.

Алета подошла ко мне и сжала мои руки. Внутри все упало. Она тепло улыбнулась.

— Не нужно нервничать. Я лишь хотела улучить момент, чтобы сказать, что Мэтт в последнее время кажется счастливым и, думаю, это связано с тобой.

— О? — Я пыталась быть спокойной.

— Ну, хочу лишь сказать, добро пожаловать в мой дом.

Я поставила чемодан и заметила, что она поставила сумку Мэтта в угол.

— Спасибо, что приняли меня, Алета. Я правда рада, что у Мэтта получилось привезти меня на праздники. — Я указала на двуспальную кровать, накрытую стеганым одеялом в цветочек. — Я буду спать здесь?

— Да, думаю, вам двоим будет здесь удобно. Маттиас обожает эту кровать.

Я сглотнула. Вам двоим. Мои глазные яблоки казались сухими и нездоровыми, как будто я какое-то время не моргала. Может, так и было. Алета рассмеялась и притянула меня в объятия.

— Ох, Грейс, — произнесла она. — Милая Грейс. Я же не вчера родилась.

Она покинула комнату, оставив меня ошарашенную. Окончательно вымотанная, я упала на кровать.

***

Позже, тем же вечером, после продолжительного дневного сна, мы с Мэттом сидели за дубовым обеденным столом, Алета ставила перед нами тарелки с горячим, ароматным куриным супом, от которого шел пар.

— Ты говорил с Александром? — спросила она у Мэтта, расставив тарелки.

— Нет.

Она подняла взгляд от своего супа и прищурилась, глядя поверх своих прямоугольных очков, мостившихся на кончике ее носа. Она казалась разозленной, но я знала ее недостаточно, чтобы заявлять подобное с уверенностью.

— Не говорил, мам. Мы с Алексом с нашей последней встречи не говорили нормально.

Она положила вилку и посмотрела на меня, после чего снова обратила свой взгляд на Мэтта.

— Вы братья. В детстве вы были неразлучными. Что стало с этой семьей? — Ее голос надломился.

Мэтт выглядел обиженным, но потом выражение его лица смягчилось.

— Я поговорю с ним, мам. — Он потянулся к ее руке. Она взяла ее и поцеловала тыльную сторону его ладони, а затем отпустила. — Я просто ничего не могу с собой поделать, мне кажется, что люди вроде Алекса тянут нас назад как вид. Он носит розовые шорты, футболки поло и относится к себе так, словно он сам Адонис, — усмехнулся Мэтт.

Я подавилась куском курицы и, не удержавшись, расхохоталась. Даже Алета не сдержалась. Слезы текли по ее щекам, а гоготала она так неистово, что не была способна нормально вдохнуть. Справившись с собой, она выдавила:

— Эй! Он мой сын.

Напряжение спало.

— Это не твоя вина, — сказал Мэтт, все еще посмеиваясь, пока все мы пытались отдышаться.

— О боже, Маттиас. Это единственное, что ты перенял у своего отца.

— Что же? — Мне внезапно стало интересно.

Она тепло улыбнулась.

— Они с его отцом оба беззаботные. Они не могут к чему-то относиться серьезно дольше двух минут, чтобы потом не превратить это в шутку.