Златан огорчениях. - Я — Златан Страница 21

На что он тебе?

Просто дай мне его, и все!

Hy хорошо, хорошо.

Я отдал ему ключ и забыл об этом. Возвращаюсь вечером в го- стиницу, а в номере — мой друг. Он закрыл шкаф на ключ и сидит, весь сияя от счастья.

Что у тебя там? — спрашиваю и гляжу на шкаф.

Ничего особенного. Да, только не трогай, пожалуйста.

Чего, чего?

Не волнуйся, Златан. Мы на этом заработаем.

И что бы вы думали, было в том шкафу? Невообразимо, не- мыслимо. Это был целый комплект пуховиков, которые он спер в «Ундичи». Так что, признаться, у меня не всегда была приличная компания.

А, между тем, в «Мальмё» взлеты чередовались с падениями. Было несколько странно находиться в клубе, из которого ты уже официально перешел в другой. Я не мог бы назвать себя гармония- ной личностью. Временами на меня словно накатывало, и я взры- вался. Собственно, так происходило со мной постоянно, а при- чиной могла послужить скверная обстановка вокруг меня. Во мне словно просыпался плохой мальчишка. Вот и в очередном матче с «Хеккеном» я заработал желтую карточку, и, чувствовалось, что это еще не предел. Наверно, вокруг гадали: «Что еще выкинет этот полоумный Златан?».

«Хеккен» возглавлял Турбьёрн Нильссон, в прошлом — звезда шведского футбола, и за команду выступал Ким Чельстрём, мой знакомый по молодежной сборной. C самого начала игра приняла жесткий характер. В одном из эпизодов я ударил Кима сзади по ногам (за что и получил желтую — прим. пер.). А затем еще и от- махнулся локтем от соперника и на этот раз увидел перед собой уже красную и был удален с поля. И тут я взорвался. Направляясь вал себя потерянным и каким-то беззащитным. Правда, в городе было много классных девчонок. Я только и делал, что оборачивал- ся им вслед.

Я начал матч на скамейке запасных. «Росунда» была перепол- йена (ну, или почти переполнена). Тридцать три тысячи человек пришли посмотреть игру. Наши основные игроки выглядели уве- ренными в себе и готовыми ко всему. Однако через пятнадцать минут после начала матча начало происходить нечто необъясни- мое. Зрители принялись скандировать мое имя. Я был ошарашен, а по коже побежали мурашки. На поле присутствовало целое со- звездие: Хенрик Ларссон, Улоф Мельберг, Стефан Шварц, Патрик Андерссон... Но их имена никто не выкрикивал. Они кричали мое, а меня даже не было на поле! Это было даже слишком. Я этого не понимал. Что такого я сделал?

Ну, выдал я пару матчей в Аллсвенскан, и что с того?! А оказалось, я пользовался большей популярностью, чем более заслуженные футболисты, бронзовые призеры чемпионата мира, поигравшие в ведущих европейских чемпионатах. Вся команда стала смотреть в мою сторону. А я не мог понять, радуются они за меня или нет. Знаю только, что происходящее стало для них полнейшим сюрпризом. Это что-то совершенно новое, чего раньше не случалось. Спустя некоторое время публика принялась скандировать традиционное «Давай, Швеция, давай!» и только тогда я пришел в себя и принялся зашнуровывать бутсы (оттого, что мне больше нечем было занять- ся, или просто от нервов). Я словно пережил электрический шок.

Зрители решили, что я собираюсь разминаться, чтобы выйти на поле, и с еще более бешеной силой стали скандировать «Зла- тан, Златан!». Я тут же оставил бутсы в покое. Со стороны могло создаться впечатление, что, сидя на скамейке, я как бы управ- ляю всем этим шоу, что было уже чересчур. И я притаился, при этом украдкой наслаждаясь происходящим. Я чувствовал легкую дрожь. Адреналин начал свое движение. Наконец, Ларе Лагербек велел мне идти разминаться, а затем я пулей вылетел на поле, с абсолютно счастливым видом. Я парил по полю, с трибун доноси- лось мое имя и мы вели в счете 2:0. Я принял мяч на подступах к штрафной соперников, подыграл себе пяткой (мой ставший фир- менным еше со времен дворового футбола прием), затем скинул мяч партнеру и, получив передачу обратно, спокойно замкнул ее. В тот вечер вся «Росунда» словно сияла. Да и Стокгольм стал для меня чуточку своим.

дал всем понять, что никогда не вернусь назад. C меня хватит! Прощай, «Мальмё», и — спасибо за все! И вы, идиоты, прощайте! Я сел в «Тойоту Селика» и уехал прочь. И на тренировки больше не возвращался. Сидел дома, играя в приставку, или проводил время с друзьями. Я словно устроил себе школьные каникулы, а Хассе Борг названивал по телефону и истерически вопил:

— Ты где? Куда ты подевался? Тебе следует вернуться!

Конечно, я не был столь уж несносным и четыре дня спустя все же вернулся. И вел себя как примерный и хороший мальчик. Не думаю, что моя выходка была чем-то серьезным — так, секундная вспышка. Ну, бывает такое в футболе, да и, в целом, во всем спор- те, где адреналин бьет через край. Плюс ко всему оставаться в ко- манде было недолго, а какие-нибудь смешные штрафные санкции меня мало беспокоили. Наоборот, я полагал, что это они должны быть мне благодарны. Еще несколько месяцев назад «Мальмё» переживал кризис. У клуба был дефицит в десять миллионов, и он не мог себе позволить купить приличных игроков.

Сейчас же «Мальмё» разом превратился в богатейший клуб Швеции. Я принес им большой капитал, и даже президент клуба Бенгт Мадсен отмечал в интервью: «Такой игрок, как Златан, рож- дается раз в полвека!». Нет, конечно, я не рассчитывал на какие-то шикарные проводы со стороны клуба. Ну, на хотя бы добрые на- путствия и пожелания, или слова вроде: «Спасибо за восемьдесят пять миллионов». Особенно на фоне чествования Никласа Кинд- валла неделю назад перед домашним матчем с «Хельсингборгом», собравшим тридцать тысяч зрителей. Я чувствовал, что в клубе меня немного побаиваются. Кто знает, что еще взбредет ему в го- лову? Я был тем, кто мог испортить впечатление от такой небыва- лой сделки, как с «Аяксом», еще более невообразимым поступком. А между тем приближался мой последний матч в Аллсвенскан.

Это была выездная игра с «Хальмстадом», и мне хотелось пре- поднести зрителям незабываемое прощальное представление. По- верьте, я уже никому ничего не был должен — с «Мальмё» я был в расчете и мысленно находился уже в Амстердаме. И все-таки здесь прошел определенный период моей жизни...

В общем, накануне игры я посмотрел на вывешиваемый на стенке стартовый состав на матч. Посмотрел еще раз. Моей фами- лии в нем не было. Ее не было даже в заявочном списке, то есть я не попал и в запас, И я все понял. Это было мое наказание. Таким способом Микке решил продемонстрировать, кто здесь босс. И я в раздевалку, я оттолкнул репортера с микрофоном, а подбежав- ший ему на подмогу звукооператор обозвал меня идиотом. Тогда я полез уже на него: «Это кто идиот?».

Кто-то из нашей команды встал между нами, предотвратив дальнейшее выяснение отношений. Конечно, после всего этого поднялась очередная шумиха в газетах, и я получил миллионы со- ветов в духе, что «я должен пересмотреть свое поведение» и так далее, иначе «в ШАяксе“ мне придется туго». И прочая чушь! «Экс- прессен» даже поместил интервью с психологом, который выска- зал мнение, что мне нужно обратиться за помощью. Конечно, моя реакция на это была мгновенной: «Да кто, черт побери, он такой? Да что он понимает?»

Не требовался мне никакой психолог. Мне просто нужны были мир и покой. И, по правде говоря, было не очень-то приятно на- блюдать с трибун, отбывая дисквалификацию, как твою команду буквально унижает «Гётеборг» — 6:0. Наша прекрасная победная серия оборвалась, а в главного тренера Микке Андерссона полете- ли критические стрелы. Не скажу, что я имел что-то против него, но и доверительными наши отношения тоже назвать было нельзя. Со своими проблемами я обращался к Хассе Боргу.

Была одна вещь, которая меня раздражала. Мне казалось, что Микке слишком уж носится со старожилами команды. Он их по- баивался и, конечно, очередное мое удаление в матче с «Эребру» вызвало его недовольство. В воздухе висело напряжение. Как-то летом мы проводили обычную двусторонку. Микке Андерссон взял на себя функции судьи. У меня произошла небольшая стыч- ка с нашим вратарем Джонни Феделем, одним из ветеранов ко- манды, и Микке, разумеется, встал на его сторону. Я, малость не в себе, подошел к Микке:

Да вы просто боитесь «стариков» в команде. А может, вы еще и привидений побаиваетесь? — прокричал я.

По полю были разбросаны мячи, и я принялся что есть силы ударять по ним. Бах, бах, бах! Они разлетались по сторонам, как снаряды, попадая по стоявшим за пределами поля автомобилям. Поднялся жуткий вой сигнализаций. Все стояли как вкопанные и смотрели на меня, такого бешеного и неуправляемого. Микке сделал попытку меня успокоить, но я крикнул ему:

Вы что мне, мамаша, что ли?!

Я был в ярости и направился прямиком в раздевалку, освобо- дил свой шкаф, сорвав с него табличку со своим именем, и ясно

Он мне не нужен. Можете оставить его себе.

Да, но ты ведь не можешь...

Я? Я могу. И я поставил этот мяч на стол и вышел вон. Таким было мое прощание с клубом — ни убавить, ни прибавить. Осадок остался. И все же, я выбросил все из головы. Я уезжаю отсюда, да и чем таким особенным был в моей жизни «Мальмё»? Настоящая жизнь только начиналась, и это было главное, а не прошлое.