Чарльз Додд - Основатель христианства Страница 21

Чтобы выразить эту грань Царства Бога, Иисус пользовался традиционной символикой: символом пира со святыми, которые все живы у Бога, и Страшного суда для всех народов. Но это не грядущее, дату которого можно предсказать с точностью до числа; это — образы той действительности, к которой пробуждается дух человека, отрешенный от прошлого, настоящего, будущего. Это — Царство Бога во всей полноте смысла, оно лежит по ту сторону истории. Однако оно "вошло" в историю как раз в ту решающую пору, центром которой был сам Иисус. Радость его стала достоянием тех, кто его принял. "Блаженны нищие, ибо ваше есть Царство Божие". Они

гости на брачном пиру: "Могут ли сыны чертога брачного поститься в то время, когда с ними Жених?" И все-таки в мире ином будут они есть и пить за трапезой его в Царстве Его. Снова встреча с Иисусом ставит человека перед выбором, перед судом, который неотделим от грядущего Царства Бога. "Теперь Суд миру сему",

сказано в Евангелии от Иоанна. То есть пришел Страшный суд. Собственно говоря, люди самих себя судили своим отношением к Иисусу. Человек мог оправдаться ("Вера твоя спасла тебя, иди с миром"), мог подпасть осуждению ("Земле Содомской будет легче в День Суда, чем тебе"). Это — суд в истории, но значение его выходит за ее пределы. Надисторическое значение и выражено в образе, подобном действу: народы стоят у престола божественного Судии.

Таким образом, земную жизнь Иисуса и каждое Его действие надо рассматривать с двух сторон: с точки зрения данной исторической обстановки и с точки зрения вечной судьбы человечества. Второе значение можно выразить только в символах.

Мне кажется, теперь нам будет легче понять смысл таинственных речений о приходе Сына Человеческого. Наиболее важен среди них ответ Иисуса первосвященнику, когда тот спрашивал, считает ли Он себя Мессией: "И вы увидите Сына Человеческого, восседающего по правую руку Силы и грядущего с облаками небесными". Иносказательность, насыщенная образами, перекликается с двумя отрывками из Ветхого Завета. В одном из них Всемогущий дарует наивысшее достоинство Царю Израильскому (т. е. Мессии) со словами: "Сиди по правую руку от Меня". Другой раз, у пророка Даниила, в замысловатых образах описывается видение грядущего. Сперва проходит вереница причудливых и хищных зверей, а затем "с облаками небесными" — "как бы сын человеческий" (т. е. человек, а не животное), который и получит вечное владычество в Царстве. Пророк сам дает ключ к пониманию образа. Звери — это жестокие языческие империи, угнетающие Израиль, а человеческий образ — "народ святых Всевышнего". Таким образом, перед нами своего рода "двойник" Служителя Господа, воплощение Народа Божьего, сначала угнетенного; а затем отмщенного и с триумфом идущего к престолу Всевышнего. Это не только видение конечной победы дела Бога над всеми силами мира сего, но и упование на историческую победу Израиля над поработителями. Для нас отсюда, наверное, должно следовать, что Иисус, отсылая к пророчеству, тоже указывал на окончательную победу дела Божьего — иными словами, на завершение Его Царства вне истории и на свою роль в этом. Здесь, как и у Даниила, победа воплощена в истории — в самой трагической судьбе Иисуса, которому предстояло пройти через жертву и муку к жизни во славе. Образ человека из Даниилова пророчества обрел новое значение. Именно в этой исторической Личности как в своем "полномочном представителе" Новый Израиль, Народ Божий должен спастись от, казалось бы, неминуемого бедствия — "воздвигнуться со Христом", как сказано у апостола Павла41. Это и есть приход Сына Человеческого в истории. Его окончательный "приход" лежит за ее пределами, но он уже как бы задан и в исторической Личности, и в историческом событии.

 VII

 Основные события

  1. Галилея

Филипп, галилеянин из Вифсаиды, встретил друга где- то в Заиорданье и предложил ему познакомиться еще с одним галилеянином, который произвел на Филиппа большое впечатление, - "Иисусом, сыном Иосифа из Назарета". "Из Назарета? — воскликнул Нафанаил. — Из Назарета может ли быть что доброе?» Эта живая сцена (неважно, исторически достоверная или нет) переносит нас туда, где жил Иисус. Среду, в которой Он вырос, можно описать, опираясь на притчи. Внимательное прочтение их дает представление о той жизни и ее повседневных делах. Глядя на эту картину, мы теперь можем спросить: с какой же точки зрения обрисовано это общество? Ответ прост: с точки зрения "мелких буржуа" — мелких земледельцев или свободных ремесленников, одинаково далеких и от "богатых", и от "неимущих". Следовательно, к этому сословию принадлежала семья Иисуса. И если позже Он стал беден и бездомен, то по своей воле, во имя своих идеалов. Самые близкие Его сподвижники, по крайней мере те, о ком мы больше всего знаем, ловили рыбу, имели свои лодки, нанимали работников. Марк повествует, что Иисус был плотником, Матфей — что плотником был Его отец. Такие ремесла обычно передавались по наследству. У Иисуса есть притча о сыне, который обучается ремеслу, наблюдая за тем, как работает отец: "Сын ничего от Себя не может делать, пока не увидит, как делает Его Отец. И что делает Тот, то же делает Сын. Ибо Отец любит Сына и показывает Ему все, что делает Сам" (т. е. секреты мастерства). Пожалуй, не будет натяжкой усмотреть здесь воспоминание о семейной мастерской в Назарете. Там Иисус и стал "плотником"; впрочем, понятие это и в греческом, и в арамейском (т. е. в языке, на котором говорили в Галилее) имеет более широкое значение — плотники, скажем, могли строить дома. В одной из притч Иисус показывает мастерскую, где работают два брата, и одному из них попадает в глаз опилка. В другой притче Он высмеивает небрежного подрядчика, который закладывает фундамент на скорую руку. В третьей напоминает, как важно все рассчитать до начала работ: "Если кто-то из вас хочет построить башню, разве он сначала не сядет и не подсчитает расходов, хватит ли у него средств закончить строительство?" Это говорит здравомыслящий ремесленник. Иисус не только видел повседневный труд, Он и сам работал. Долгое время Он был ремесленником и зарабатывал себе на жизнь. Кстати, это не означало, что Он не был образован. Вероятно, евреи той поры были грамотнее всех других народов Римской империи. И хотя в Иерусалиме высокомерные люди сочли Иисуса "неученым", по всему видно, что Он мог бы поспорить ученостью со знатоками Писания.

Нам неизвестно, как долго Он оставался ремесленником, но мы догадываемся, почему Он оставил свое ремесло. Повод, похоже, ясен — пришел Иоанн, сын Захарии, называемый Крестителем. По Евангелию от Луки, произошло это в пятнадцатый год правления императора Тиберия, т. е. в 28—29 гг. по Р. X., а Иисусу было тогда около тридцати лет. Установить точнее невозможно, но цифра, видимо, близка к истине.

Как писал еврейский историк Иосиф Флавий, Иоанн Креститель был "святой человек, который убеждал евреев упражняться в добродетели, быть справедливыми по отношению друг к другу и благочестивыми перед Богом". Так жил и он сам; и его нравственные поучения, какими они (в очень малом количестве) дошли до нас, выглядят здравыми и житейски мудрыми. Но у Иосифа Флавия все это показано слишком пресно. На самом же деле Иоанн возымел такое влияние на людей не потому, что он призывал их быть добрыми. Этот страшный с виду подвижник, в грубых одеждах исходивший пустыню, возрождал представление о вдохновенном пророке и, как древний пророк, провозглашал Божий суд над народом-отступником. "Тот, кто идет за мной", говорил он, скоро будет здесь, грозный, как дровосек с топором, как веятель, отделяющий зерно от мякины. Собственно, Он уже пришел (потому проповедь Иоанна обретала особую остроту) и, не известный никому, ждет своего часа6. Топор мог обрушиться в любую минуту. Иоанн был призван предупредить всех, кто хочет слышать, дабы они могли избежать "грядущего возмездия". Как же избежать его? Признать свои грехи, "вернуться к Богу" и омыться в Иордане.

Сам обряд — погружение в воду - существовал давно. Ритуальные омовения или купания практиковались многими. Члены кумранских сект создали изощренную систему таких омовений. Но Иоанн крестил иначе: он совершал особый, неповторимый обряд посвящения, похожий скорее на ритуальное омовение, которому подвергали новообращенных в иудаизм, прежде чем принять их в священный народ. Омовение значило, что они очистились от "скверны" язычества. И вот теперь Иоанн призывал евреев, "детей Авраама", подвергнуться такому же обряду очищения, ибо, как он считал, они в том нуждались. По словам Луки, Иоанн хотел "приготовить народ к приходу Господа". Именно этого он добивался, когда требовал нравственного преображения и крестил тех, кто к нему готов. Погружая людей в воды Иордана, он приобщал их к грядущему "народу приготовленному" Но крещение водой было, как он говорил, лишь началом. "Идущий за ним" будет крестить "Духом Божьим и огнем". (Сказано это очень сильно, и мы не станем здесь разбирать само выражение.) А пока люди должны исправляться и ждать — но ждать недолго.