User - o bdf4013bc3250c39 Страница 21

сигаретами и глядя чуть в сторону.

- А что, точно возьмешь? Уже зимой? – она подняла на него отяжелевшие

глаза.

- Вот дуреха-то! О чем я тебе толкую полчаса!

- Ладно, - кивнула Зина. – Подумаю. С мамой посоветуюсь. Если позволишь, конечно.

- Посоветуйся. Но думаю, что мама не совсем тот советчик относительно

заграницы.

- Ничего, зато она куда как хорошо знает здешнюю жизнь. На своей шкуре

знает. Так что она поймет… Слушай, закажи мне еще бокал шампанского, а?

- С условием не поднимать напрасной и никому не нужной шумихи и

спокойно работать до нового года.

- Обещаю, - кисло улыбнулась Зина и тут же спохватилась: - Ой, что это я

совсем? Расслабилась немного… Ты не обращай на меня внимания, ладно?..

- Не буду, - улыбнулся Швец и подозвал официанта.

Через два часа Константин Генрихович отвез бесчувственную Зину домой.

Поддерживая ее, вызвал лифт, кое-как впихнул квелое тело в кабину и нажал

кнопку четвертого этажа. Дверь открыла пожилая женщина. Она сразу

всполошилась, запричитала и закружила вокруг дочери:

- Зиночка, что с тобой, доченька?..

- С ней ничего страшного, - успокоил Швец. – Просто она переволновалась, отмечая успешное зачисление в штат преподавателей института.

104

- А вы – Константин Генрихович? – немного успокоившись и внимательно его

разглядывая, спросила мать.

- К вашим услугам, - он учтиво поклонился ей. - Примите и вы мои

поздравления.

Потом развернулся, не вызывая лифта, спустился по лестнице и зашагал к

машине.

7

Сказать, что пробуждение Зины было ужасным, - ровным счетом не сказать

ничего. Вряд ли будут верными эпитеты «невыносимое» или «кошмарное»:

они, как и первый, скорее применимы к человеку, который еще способен

осознать свое состояние как ужасное или кошмарное. Сказать такого про

нашу героиню мы при всем желании не можем. Всегдашняя

рассудительность, умение анализировать и сопоставлять в то утро бесследно

покинули ее.

Ее пробуждение было, скорее, самым настоящим умиранием – точнее,

пожалуй, не скажешь. Едва она открыла глаза, как ее тут же ослепил

солнечный луч, пробившийся сквозь прореху между неплотно зашторенными

окнами. Зина простонала, хотела было перевернуться на другой бок и уже

закинула было руку, но предательская внезапная острая боль, как молния, пронзила ей сердце и гулко отдалась в правом плече.

«Это все, - сумела все-таки подумать Зина. - Сейчас я умру, вот сейчас…

сейчас…» - и она, как лежала в неуклюжей позе с вывернутой рукой, так и

замерла, боясь пошевелиться.

Было около девяти часов утра, мать уже не спала и то и дело заглядывала в

комнату. Вот и сейчас она осторожно приотворила дверь, просунула в

105

образовавшуюся щелочку голову, тревожно посмотрела на дочь. Та как раз в

это мгновение проснулась, и взгляды их встретились. В глазах матери

сквозила тревога, на лице дочери застыл дикий страх.

- Зиночка, что с тобой? – мать просеменила быстрыми шажками и опустилась

на колени возле кровати.

- Ма-ма… умираю… плохо… - Зина говорила с трудом, шепотом, на выдохе.

- Бог ты мой! – сокрушенно вскрикнула мать. – Надо врача вызвать!

Она вскочила на ноги, сорвала телефонную трубку, непослушными пальцами

начала крутить диск.

- Ма… не надо… - едва слышное донеслось от кровати. – Ты мне… лучше…

дай выпить… у тебя всегда есть… я знаю…

- Что-о? – глаза матери полезли на лоб, телефонная трубка слегка качалась в

безвольно повисшей руке. – У тебя что, похмелье?..

Мать с широко раскрытыми от ужаса глазами наблюдала сейчас перед собой

так хорошо знакомую ей картину прежних мужниных запоев, когда

хмельными утрами он слезно требовал от жены поднести ему «сто пятьдесят

и огурчик», в противном случае грозился не выйти на работу. В такие утра он

был тих, беспомощен и капризен. Мать знала, что не подай она ему

требуемое, на работу он точно не выйдет, и тогда – увольнение, безденежье, позор. Того гляди еще и за тунеядство привлекут. И она послушно брела на

кухню и открывала скрипучую застекленную дверцу растрескавшегося от

времени кухонного шкафа. Для таких случаев она всегда имела про запас

домашнюю самогонку, грустными вечерами перегнанную ей для болящего

супруга. Она подносила ему полстакана, он жадно выпивал, закусывал

хрустящим соленым огурцом и словно преображался. Бодро вставал с

постели, становился говорливым, пробовал даже шутить, съедал яичницу с

колбасой, зычно отрыгивал и как ни в чем не бывало уходил на работу. Жена

106

с облегчением вздыхала и в сотый раз хвалила себя за

предусмотрительность.

Узнав сейчас в состоянии дочери хорошо знакомые ей симптомы

похмельного синдрома, она не то чтобы испугалась, скорее впала в какое-то

леденящее оцепенение. Она вдруг вспомнила разговор с врачом-наркологом, который оформлял мужа в ЛТП. Он сказал тогда, что тяга к спиртному, иначе

называемая алкоголизмом, зачастую передается по наследству. Мать тогда не

придала этим словам особенного значения, поскольку была уверена, что ее-то

дочь уж ни за что на свете не притронется к рюмке, хотя бы потому, что

достаточно натерпелась в своей молодости бесчинств отца. Но сейчас, глядя

на бледную, как выбеленная стена, дочь, глаза которой закатились глубоко

под полуприкрытые веки, всю жизнь страдавшая женщина вдруг вспомнила

тот разговор с доктором и содрогнулась от осознания того, что ее страдания

со смертью мужа, увы, далеко не закончились.

- Зина, - осторожно и негромко спросила она. – Тебе действительно плохо?

Скажи мне, без этого нельзя?..

- Плохо… ма… принеси… есть ведь…

- Господи Боже мой! – всплеснула руками мать и стремглав выбежала на

кухню, успев, однако, подумать, что привычка хранить про запас спиртное и

на этот раз оказала ей неоценимую услугу. Несмотря на то, что водку можно

было свободно купить в магазине, мать продолжала в тайне от соседей гнать

первач. «Для родственников, мало ли когда соберутся в гости заехать, -

словно оправдывалась она перед дочерью. – А в магазинах этих еще

неизвестно, что намешают. Я-то уж знаю наверняка, что у меня все здоровое

и полезное!»

Этого самого «здорового» она сейчас и наливала для дочери на кухне, зорко

следя за наполняющейся емкостью и стараясь не перелить лишнего.

107

«Хватит», - решила она, наполнив стакан на треть, закупорила бутылку и

поспешила к Зине. Та, собрав оставшиеся силы, сумела кое-как приподняться

на кровати, потянулась к матери и выхватила из ее рук стакан. Несколько

секунд она пристально смотрела на мутноватую жидкость, напоминавшую

густой огуречный рассол, потом поднесла стакан к губам, опрокинула его и

глубоко вдохнув, жадно, в два глотка выпила. Замерла на мгновение, уронила

стакан на одеяло, выдохнула и зашлась в диком, безудержном кашле. Слезы

так и плеснули из ее глаз, щеки покраснели, от конвульсий сотрясались

плечи.

«Эх, кулема! – подумала мать. – Кто ж пьет на вдохе-то?» - и принялась

легонько постукивать дочь по спине – от кого-то слышала, что это помогает.

Постепенно кашель унялся, Зина в изнеможении откинулась на подушку и

закрыла глаза. Некоторое время она была неподвижна, казалось, и дышать

перестала. Мать испуганно дотронулась до нее.

- Ну как? – спросила негромко.

- Лучше, конечно, - голос Зины заметно окреп, стал ровнее. – Подожди

немножко, сейчас упадет…

- Зина! – укорила мать. – Откуда слова-то такие? Как у заправского алкаша!

- Сама не знаю, - улыбнулась дочь и открыла глаза.

Цвет ее лица постепенно приобретал здоровый оттенок, во взгляде

заискрилась жизнь. Зина откинула одеяло и присела, упершись спиной в

спинку кровати.

- Мама, я сама не знаю, откуда такие слова, - умиротворенно отозвалась она.

– Может, по наследству, а? – и лукаво блеснула глазами из-под свалявшихся

волос.

108

- Что ты такое говоришь? – растерялась мать. – Ты что, отца сейчас

вспомнила, что ли? Мало мы с ним намучились, так еще ты… - но, видимо,

сообразив, что укорами мало чего добьешься, сочла за лучшее апеллировать к

разуму дочери.

- Я так понимаю, что у вас был серьезный разговор вчера? – присев на

кровать рядом с дочерью, издалека начала она.

- Был, мама, и ну его к черту совсем! – резко выкрикнула Зина, обратив к

матери разгоряченный взгляд, от чего та невольно вздрогнула.

- Да! К чертовой бабушке его самого и всю его кафедру! – повторила

девушка. – Нашелся благодетель! Наобещал золотые горы, а сам в кусты!

Герой-любовник выискался!..

- Значит, он отказался? – догадалась мать и, сокрушенно покачивая головой, опустила взгляд в пол. – А я тебе что говорила? Разве станет кто за просто так