Вадим Барцевич - Должна быть! Страница 3

Роман М. Гамолко «Шестой океан» в свое время привлек к себе внимание за­тейливым детективным сюжетом и него­дующими отзывами критики. Наиболее резким было выступление М. Черненко в «Литературной газете» (1962, 26 ию­ня). Рецензия на русский перевод романа называлась «Космическая пошлость» и была выдержана в духе заголовка. Кри­тический шлагбаум настолько решитель­но опустился перед начинающим фантастом, что отбил у него желание продол­жать работу в этом направлении. Огром­ное, на пятьсот страниц, произведение действительно «не получилось». Критики были правы. Но их справедливо-негодую­щие отзывы были не конструктивны, они отпугнули от фантастики других начи­нающих авторов. Что же касается само­го М. Гамолко, то ему следовало бы ока­заться более «критикоустойчивым» и учесть опыт первой неудачи.

Основоположником современной бело­русской фантастики, конечно же, был Янка Мавр. К сожалению, его повесть «Фантомобиль профессора Циляковского», опубликованная двадцать с лишним лет назад, с тех пор ни разу не переиз­давалась. Нельзя не отметить удивитель­ной чуткости Я. Мавра к потребностям времени и специфике жанра. В основе «Фантомобиля...»—современная и перс­пективная идея, которая должна была дать мощный импульс сюжетному разво­роту. «Для так называемых фантастиче­ских путешествий,—утверждает профес­сор Циляковский,—можно использовать энергию самой фантазии». Идея такого типа получила широкое распространение в современной фантастике. Но самому Я. Мавру не удалось развить ее доста­точно плодотворно и последовательно. «Задуманный интересно как прославле­ние силы и безграничности человеческой фантазии,—пишет о «Фантомобиле» Э. Гуревич в книге «Беларуская дзіцячая літаратура»,—он тем не менее не стал большим литературным событием».

Не станем вести подсчетов, кто больше виноват в незадавшейся судьбе повести: автор или те, от кого зависело ее изда­ние и переиздание (повесть сложна и требует обстоятельного разговора. Э. Гу­ревич, как и другие исследователи, от­мечает достоинства «Фантомобиля»). Но для проблемы этой статьи важен итог: повесть не стала литературным собы­тием.

Почему же недюжинный, по-своему уникальный талант Я. Мавра не смог воплотить фантастического замысла на уровне других его произведений, став­ших событием в полном смысле слова?

Ответ важен не только для понима­ния фантастики Я. Мавра, но и для по­нимания судеб этого жанра в белорус­ской литературе.

Грандиозность, планетарность фанта­стических обобщений сопряжена с замет­ным ослаблением индивидуальных (а ста­ло быть, и национальных) признаков. Связи фантастики с национальной литерату­рой далеко не всегда видятся с достаточ­ной определенностью. Может даже покаказаться, что фантастика в своем возник­новении и развитии вообще независима от национальной почвы. Это совсем не так.

Фантастику вызывают к жизни высо­коразвитые литература и наука. В наи­более благоприятных условиях находятся писатели там, где налицо оба эти пока­зателя, причем более важен из них все- таки первый—литературный. Определен­ная «недостаточность» национальной науки может в какой-то мере компенси­роваться за счёт информации со сторо­ны. «Недостаточность» же литературной основы невосполнима. И фантастика рас­тет из национальной почвы, обусловлена в своем развитии (или отставании) бо­гатством (или бедностью) национальных литературных традиций.

В 25-томной «Библиотеке современ­ной фантастики» собраны лучшие произ­ведения десятков писателей из семнадца­ти стран. Один том из двадцати пяти— и это обстоятельство требует особого внимания—занимает роман украинского писателя-фантаста В. Савченко «Откры­тие себя». В библиотеку могли бы войти и некоторые другие широко известные вещи украинских писателей, например, повесть «Черные звезды» того же Савченко или «Записки из бу­дущего» Н. Амосова. Украинская ли­тература имеет свою фантастику, а фан­тастика — своих исследователей, о чем может свидетельствовать хотя бы акаде­мическая монография Н. И. Черной «В мире мечты и предвидения» (Киев, «Навукова думка», 1972). По условиям своего развития, по своим «показателям» украинская литература особенно близка белорусской, достижения которой обще­признанны. Да и наука в Белоруссии может служить вполне полномочной со­юзницей литературы. Этот творческий союз необходим. Фантастика—не при­хоть, не кратковременная литературная мода, а жанр перспективный, долговеч­ный, но пока еще только становящийся. Важнейшие проблемы времени в самом поистине необозримом охвате могут по­лучить художественную жизнь прежде всего в фантастике.

Без нее все равно не обойтись: законо­мерность всегда пробивает себе дорогу.

Это уже произошло не только в украин­ской литературе (не говоря уже о рус­ской), но и в литовской, грузинской, ка­захской... Нужно искать сознательно, це­леустремленно, не боясь ошибок.

Фантастика нужна не только читате­лям, и ею нужно заниматься не только потому, что спрос велик. Фантастика нужна самой литературе: она расширяет ее горизонты, требует раздумий о «треть­ей действительности» (М. Горький)—о будущем. С высоты этой «третьей дейст­вительности», в отблесках ее титаниче­ской проблематики становятся понятнее н самые сложные наисовременнейшие вопросы. Понятней—и, значит, доступ­ней для писателей в смысле художествен­ного освоения.

«Всю нашу действительность,—гово­рил Леонид Леонов молодым писателям (1956 г.),—мы равняем по будущему, и как до убожества мало мы смотрим в не­го глазами нацщх книг, которые долж­ны приглашать туда современника». Упрек прозвучал вовремя. Уже в следую­щем, 1957 году, был опубликован роман И. Ефремова «Туманность Андромеды». И мы, в сущности, впервые увидели ху­дожественную, выполненную в завидном согласии с наукой картину радостного, зовущего, многомерного, гуманного ком­мунистического мира эпохи Великого Кольца. Роман пробудил и направил творческую мысль многих фантастов...

Кто из белорусских писателей попы­тался пойти по звездному пути, на кото­рый приглашал большой фантаст совре­менности Иван Ефремов?

Нельзя ограничиться одним укориз­ненным: никто. Дело сложнее. Белорус­ский аналог «Андромеды» не мог быть написан ни в 1957 году, ни десять лет спустя. Вспомним, «Фантомобиль» по­явился незадолго до романа И. Ефремо­ва (1955). Уж если у самого Янки Мавра не все получилось, то это неспроста. Зна­чит, дело не в отсутствии или слабости таланта.

Каждый писатель живет во времени и, так сказать, в литературе. И чем круп­нее талант, тем прочнее, многообразнее, глубже его связи с жизнью и литерату­рой. Любое творческое свершение подго­тавливается долго, с участием многих пи­сателей, которые чаще всего не думают, как отзовется их деятельность на успе­хах преемников. Но они создают трамп­лин, без которого невозможен качествен­ный скачок.

Ни в 50-е, ни в 60-е годы такого трамп­лина для взлета белорусской фантастики не было, контуры его лишь сейчас начи­нают обозначаться. Поэтому даже такой мастер, как Янка Мавр, не мог рассчиты­вать на полную удачу с «Фантомобилем». Поэтому жестокая критика романа М. Га­молко была не совсем правомерной. Но именно поэтому уже сейчас нужно поду­мать о судьбе новых талантов.

Откуда же они возьмутся? А что если писатели, названные выше, не проявят энтузиазма, не поверят по-настоящему в высокое призвание фантастической лите­ратуры? И прогнозы по их адресу не под­твердятся?

Что ж, может случиться и так. Но суть вопроса не в этом. В статье названы да­леко не все эмбрионы белорусской фан­тастики. Можно было бы вспомнить еще ряд авторов, произведений, деталей это­го же плана. Общая картина от такого добавления существенно не изменилась бы. Но автор статьи остановился на тех фактах, в ноторых, по его мнению, наибо­лее отчетливо проявилась созревающая закономерность. Если же она угадана верно—должны появиться, не могут не появиться новые имена.

Только нужно помнить, что молодой талант не сразу находит свой жанр, свой стиль, свою тему. И мастерство тоже при­ходит не сразу. И нужно повышенное внимание к пробам пера начинающих фантастов.

Очень поучительно выглядит в этом отношении интервью, данное Станисла­вом Лемом корреспонденту журнала «Вопросы литературы».

«Как-то, в самом начале 50-х годов,— рассказывает Лем,—я жил в Доме твор­чества в Закопане, доделывая свой роман об оккупации «Непотерянное время». В свободные часы я совершал прогулки в горы, в которых меня сопровождал один из моих соседей по Дому творчест­ва.

Однажды мы заговорили о фанта­стике, и мой спутник выразил сожале­ние, что в Польше нет своей научно-фан­тастической литературы. Я ответил ему, что вся беда в равнодушии наших изда­тельств к подобному жанру. Заинтере­суйся издательства—и фантастика на­шлась бы.

Вскоре я вернулся к себе домой в Краков и начисто забыл о предмете своих недавних рассуждений. Прошло ка­кое-то время, и вдруг из Варшавы, от издательства «Чительник» я получаю договор. Он был подписан моим недав­ним собеседником по Дому творчества, который оказался директором этого из­дательства. Требовалось только проста­вить название романа и скрепить дого­вор своей подписью. Я вписал заглавие «Астронавты», хотя ни самого романа, ни даже замысла его, в самой общей форме, еще не существовало...»