Andrey Maidansky - Spinoza Izbrannyie sochineniya Страница 31

всеобщей совершенной идеи или мысленной сущности.]

119

души, причем мы это понятие разделили на четыре: услышанное,

опыт, веру и ясное познание. А так как мы рассмотрели действия их

всех, то очевидно, что последнее, именно ясное познание, есть самое

совершенное из „ всех; ибо мнение часто вводит нас в заблуждение.

Истинная вера хороша только потому, что она есть путь к истинному

познанию, побуждая нас к вещам, действительно достойным любви.

Таким образом, последняя цель, которую мы ищем, и самое

предпочтительное, что нам известно, есть истинное познание. Но и

это истинное познание также различно, смотря по объектам, которые

представляются ему, так что, чем лучше объект, с которым оно

соединяется, тем лучше это познание. Поэтому совершеннейший

человек — тот, кто соединяется с богом (который есть

всесовершеннейшее существо) и таким образом наслаждается им.

Чтобы узнать, что хорошо и что дурно в страстях, мы рассмотрим,

как сказано, каждую отдельно, и прежде всего удивление. Оно,

возникая из незнания или предрассудка, представляет

несовершенство в человеке, подверженном этому настроению. Я

говорю несовершенство, так как удивление само по себе не ведет ни

к чему дурному.

ГЛАВА V

О ЛЮБВИ

Любовь, которая есть не что иное, как лишь наслаждение вещью и

соединение с нею, мы подразделим, смотря по свойствам объекта,

которым человек хочет наслаждаться или с которым он стремится

соединиться.

Некоторые предметы сами по себе преходящи; другие

непреходящи по своей природе; третий по своей собственной силе и

мощи вечен и непреходящ.

Преходящие предметы суть все отдельные вещи, которые не

всегда существовали или имели начало.

Другие — все те модусы, которые, как мы сказали, суть причины

отдельных модусов.

Но третий есть бог или, что мы считаем одним и тем же, —

истина.

120

Таким образом, любовь возникает из понятия и познания, которое

мы имеем о вещи, и, чем больше и прекраснее вещь, тем больше и

наша любовь.

Мы имеем двоякого рода возможности избавиться от любви:

посредством познания лучшей вещи или путем опыта, что любимая

вещь, которую мы считали чем-то великим и прекрасным, влечет за

собой много вреда и несчастья.

С любовью дело обстоит так, что мы никогда не стремимся

избавиться от нее (как от удивления и других страстей) по

следующим двум причинам: 1) так как это невозможно, 2) так как

необходимо, чтобы мы не избавлялись от нее.

Это невозможно, так как это не зависит от нас, но лишь от добра и

пользы, которые мы наблюдаем в объекте. Чтобы не любить его, мы

не должны были знать его, но последнее не находится в нашей

власти; ибо если бы мы ничего не познавали, то наверное и не

существовали бы.

Необходимо не избавляться от нее, так как мы по слабости своей

природы не могли бы существовать, не испытывая наслаждения от

чего-либо, с чем мы соединяемся и благодаря чему мы укрепляемся.

Какой же из этих трех родов объектов мы должны избрать или

отвергнуть?

Что касается преходящих вещей (так как мы, как сказано, по

слабости своей природы необходимо должны что-либо любить и

соединяться с ним, чтобы существовать), то, конечно, любя и

соединяясь с ним, мы никоим образом не укрепляемся в своей

природе, так как сами они слабы, и один калека не может нести

другого. Они не только не помогают нам, но даже вредят. Ибо, как мы

сказали, любовь есть соединение с объектом, который наш разум

считает прекрасным и добрым, и мы разумеем здесь соединение,

посредством которого любовь и любимое становятся одним и тем же

и составляют вместе одно целое. Поэтому всегда несчастен тот, кто

соединяется с какими-либо преходящими вещами. Ибо, так как они

вне его власти и подвержены многим случайностям, то невозможно,

чтобы при их страдании он был свободен от него. Поэтому мы

заключаем: если уже так несчастны те, которые любят преходящие

вещи, имеющие еще некоторую сущность, то как несчастны будут те,

которые

121

любят почести, богатства и сладострастие, не имеющие никакой

сущности?

Мы ограничимся тем, что покажем, как разум учит нас удаляться

от таких преходящих вещей. Ибо сказанным ясно обнаруживаются яд

и зло, лежащие и скрытые в любви к этим вещам. Но несравненно

яснее видим мы это, когда замечаем, какого прекрасного и

превосходного блага мы лишаемся, наслаждаясь этими вещами.

Выше мы сказали, что преходящие вещи находятся вне нашей

власти. Надо понимать как следует: мы не хотим этим сказать, что мы

свободная ни от чего независимая причина. Наоборот, говоря, что

некоторые вещи в нашей власти, а другие вне ее, мы разумеем под

вещами, которые в нашей власти, те, которые мы производим

согласно с порядком [природы] или вместе с природой, часть которой

мы составляем; под теми, которые вне нашей власти, мы разумеем

вещи, которые, находясь вне нас, не подвержены через нас никакому

изменению, так как они очень далеки от нашей действительной

сущности, определяемой природою.

Теперь мы перейдем ко второму роду объектов, которые, правда,

вечны и неизменны, но не по своей собственной силе. Однако после

небольшого исследования мы тотчас заметим, что они лишь модусы,

зависящие непосредственно от бога. Благодаря такой их природе они

непонятны для нас без понятия о боге, в котором ввиду его

совершенства необходимо должна пребывать наша любовь. Говоря

одним словом, для нас невозможно, правильно пользуясь разумом, не

любить бога.

Причины этого ясны:

1. Мы знаем, что один бог имеет сущность, тогда как все другие

вещи не имеют никакой сущности, но являются лишь модусами. Но

модусы не могут быть правильно поняты без существа, от которого

они непосредственно зависят; и мы уже раньше показали, что, когда

мы что-либо любим и встречаем вещь, лучшую любимой нами, мы

тотчас переходим к последней и покидаем первую. Отсюда

неопровержимо следует, что, познавая бога, вмещающего всякое

совершенство, мы необходимо должны любить его.

2. Если мы правильно пользуемся своим разумом в познании

вещей, то мы должны познавать их в их причинах, но так как бог есть

первая причина всех ве-

122

щей, то согласно природе вещей (ex rerum natura) познание бога идет

впереди познания всех других вещей, ибо познание всех других

вещей должно следовать из познания первой причины. Истинная

любовь всегда вытекает из познания, что вещь прекрасна и хороша.

Что иное может следовать отсюда, кроме того, что любовь ни на кого

не может быть обращена сильнее, чем на господа нашего бога? Ибо

он один прекрасен и является совершенным благом.

Таким образом, мы видим, как мы укрепляем любовь и как она

должна пребывать только в боге.

То, что мы могли бы еще сказать о любви, мы постараемся

сделать, когда будем говорить о последнем роде познания.

Здесь мы будем согласно нашему обещанию исследовать далее,

какие из страстей мы должны принимать и какие отвергать.

ГЛАВА VI

О НЕНАВИСТИ

Ненависть есть склонность отражать от себя нечто, причинившее

нам какое-либо зло. Здесь надо заметить, что мы исполняем наши

действия двояким образом, именно со страстями или без них. Со

страстью, как это обыкновенно можно наблюдать у господ

относительно их слуг, сделавших какое-либо упущение, что обычно

происходит не без гнева. Без страсти, как рассказывают о Сократе,

который, будучи принужден наказать своего слугу для его

исправления, все-таки не сделал этого, находя, что он был в душе

возбужден против своего слуги.

Так как мы видим, что наши действия совершаются нами или со

страстью, или без страсти, то, по нашему мнению, ясно, что вещи,

мешающие или помешавшие нам, в случае необходимости могут

быть устранены без нашего негодования. Что поэтому лучше:

избегать вещей с отвращением и ненавистью или в силу разума

переносить их без негодования (ибо мы считаем это возможным)?

Прежде всего очевидно, что, делая вещи, подлежащие

123

исполнению, без страсти, мы не испытываем никакого вреда. А так

как между добром и злом нет середины, то мы видим, что, как дурно

действовать со страстью, так должно быть хорошо действовать без

страсти.

Но рассмотрим, есть ли что-нибудь дурное в том, чтобы избегать

вещей с ненавистью и отвращением.