Эрик Каплан - Санта действительно существует? Страница 31

Итак, мы разобрались, почему сфера дарения является бесконечной. Но почему бесконечны способы взаимодействия между сферами? Потому что Джо не всегда обязан совершать акт дарения и говорить «Да, я тебя прощаю». В некоторых случаях он может ответить «Нет, я не прощаю тебя», то есть нарисовать черту, или предложить разобраться с проблемой вместе, то есть совершить акт, характерный для сферы «давать и принимать». Любой из этих ответов может, в свою очередь, обидеть Джейн, и тогда уже Джо придется извиняться. Джейн также имеет на выбор один из трех вариантов ответа: «Я тебя прощаю», «Я тебя не прощаю» и «Давай подумаем над этим вместе». Три сферы способны сочетаться бесконечно, и, если присмотреться, мы можем заметить их где угодно.

Однако если мы решим придерживаться только одной сферы, у нас ничего не выйдет. У меня есть друг, который много лет не мог завести ребенка, потому что двое его старших братьев были бездетными. Он боялся, что если добьется семейного счастья, то оскорбит их и опозорит перед всем миром. Можно сказать, что он действовал исключительно из сферы дарения и делал все, чтобы не рисовать черту, отделяющую его от братьев. Не осуждая их, он слишком строго относился к себе. Он считал, что в его искреннем желании счастья есть что-то постыдное! Попытка придерживаться исключительно дарения забросила его глубоко в другую сферу. Этот же эффект можно заметить и в большем масштабе. Культурный релятивизм, к примеру, основывается на стремлении избежать высокомерного отношения граждан метрополии к представителям других народов. Но если вы — женщина в традиционном обществе, которую застали обнимающейся с мужчиной, и ваши собственные сестры и подруги готовы побить вас камнями, искреннее желание местных представителей западной культуры не осуждать их поведение вряд ли вам понравится.

То, как Ари представляет знание, кажется мне шагом вперед от корреспондентной теории истины, о которой мы уже говорили ранее. Эта теория позволяет нам выйти за пределы Вселенной и создать ее связный образ в своем сознании. Если же он окажется несвязным, значит мы имеем нечеткие представления о мире и должны прояснить их. Ари, наоборот, считает нас частью растущего дерева, которое расширяется во всех направлениях. Чем больше мы думаем, тем выше и шире становится дерево. Соответственно, наши размышления не сокращают количество противоречий, а увеличивают его. Если же мы хорошо сыграем теми картами, которые нам сдали при рождении, и будем жить целостной и связной жизнью, то в результате избавимся от противоречий и научимся добиваться успеха в большем количестве ситуаций и плодотворно сотрудничать с большим числом людей. Если теория Ари верна, то становится понятно, почему в нашей жизни так много парадоксов. Никому не дано найти единственно верный баланс между интуицией и логикой. Никто не может знать наверняка, стоит ли проявить любовь к другому человеку, рискуя оказаться жертвой манипуляции, или отстраниться от него, рискуя остаться в одиночестве. Никто не знает, истинно ли его смирение или же он втайне гордится им (а это отнюдь не смиренный поступок). Никому не ведом ответ на вопрос «Должны ли мы взаимодействовать с миром, чувствовать его или думать о нем?». Подход Ари помогает нам понять, что чем больше у нас появляется вопросов без ответов, чем больше мы видим парадоксов, которые не можем разрешить, тем лучше мы проживаем свою жизнь. Все мы — части огромного цветущего древа жизни. Каждый парадокс — это не симптом проблемы, а признак успеха.

Глава 14

Лицо вопроса

Логик и даосист Рэймонд Смаллиан рассказал мне отличную историю про Будду. Однажды Будда пришел в какой-то город и пообещал ответить каждому из местных жителей на один вопрос. Некий мужчина не хотел упустить такой уникальный шанс. Он долго раздумывал, а затем спросил Будду: «Что мне лучше всего у тебя спросить и какой будет ответ?» Будда сказал ему: «Ты и задал свой лучший вопрос, а вот и мой ответ тебе».

На основании только что рассказанной истории я придумал загадку: «С этого обычно начинаются вопросы, но на сей раз им заканчивается ответ. Что я имею в виду?» Ответ у нее такой: «Это слово “что”».

Мой любимый нацистский философ Мартин Хайдеггер однажды сказал, что человек представляет собой существо, которое волнует вопрос «что это?». Для обозначения людей он использует слово Dasein — с немецкого оно приблизительно переводится как «существо “там”». Но Хайдеггер точно так же мог бы назвать всех нас «существо “где?”», потому что мы в чем-то похожи на пустое пространство, описываемое Ари, — мы пытаемся лучше узнать себя не при помощи более точных определений или новых фактов, а через более глубокие вопросы. Вопрос «Что я такое?» — не пустая риторика, а наша исключительная характеристика. Только мы способны задать себе вопрос о собственном существовании.

Ари называет сферу мудрости словом «Хохма», и каббалисты возводят это название к выражению koach ma — «сила вопроса “что?”». Теперь, когда мы прошли и через Бесконечное, и через сферы, до которых оно себя низводит, и через печали и радости моей жизни (которая, после того как вы прочитали эту книгу, стала частью вашей жизни), пора задать главный вопрос: «И что?»

Что нам делать с Бесконечным? Или, иными словами, что нам делать с собственными жизнями, которые целиком состоят из борьбы с ограничениями, иногда заканчивающейся победами, но чаще — поражениями, в то время как мир вокруг нас — безграничен? Почему это имеет значение? Как мы можем размышлять о пределах нашего мышления? Психологи часто говорят о когнитивных ограничениях — крошечных участках нашего мозга или сознания, которые заставляют нас видеть оптические иллюзии, или неправильно воспринимать время, или слышать два разных звука как один. Мы можем вспомнить и животных, которые являются ограниченной версией человека, и пациентов с психическими заболеваниями, представляющих собой ограниченные версии психически здоровых людей. Есть ли конец у этого разговора о границах? Поймем ли мы когда-нибудь, кто мы такие и что существует вокруг нас?

Мы снова сталкиваемся лицом к лицу со словом «что». Что существует и что оно значит? Само предложение «Мы снова сталкиваемся лицом к лицу со словом “что”» можно истолковать тремя разными способами. Во-первых, оно относится к вопросу «Что мы такое?». Об этом мы уже немного поговорили. Я рассказал вам о тараканах в собственной голове, чтобы вы могли почувствовать, что в чем-то похожи на меня, а в чем-то отличаетесь, и стали вместе со мной единым «мы». Второй способ истолкования — это вопрос о том, что мы изучаем при помощи нашей философии и науки: «Что существует?» Подход Ари позволяет нам увидеть и третий аспект. Раз уж мы сталкиваемся с вопросом «что» лицом к лицу, то нужно поговорить и об этом лице.

Можно ли так делать? Если мы представим, что у Бесконечного есть лицо, не нарушим ли мы таким поступком сразу и принципы современного мышления, и древнюю иудейскую заповедь «Не сотвори себе кумира»? Не будет ли это означать, что мы вернулись в прошлое и снова верим в невидимого супермена, который живет на небе? Не откажемся ли мы тем самым от современности и не примем ли миф как реальность?

Давайте-ка посмотрим на слово «принять». Наше сознание воспринимает что-то, а тело — принимает. Слово «воспринять» относится к умственной деятельности, а «принять» — к физической. Человек может сказать, что он принимает реальность своим телом или воспринимает ее своим мозгом. Вот почему десять сфер часто изображают в виде человека: например, сферы «Дарение» и «Рисование черты» отвечают за его руки, которыми он может обнимать, а сфера «Давать и принимать» — это его сердце. В любом случае восприятие означает принятие внутрь себя. Так как Бесконечное бесконечно, оно равно удалено и от нашего сознания, и от наших рук или ног. Или, если посмотреть на ситуацию под другим углом, Бесконечное должно иметь возможность ограничивать себя. Если б оно было не способно так делать, это означало бы, что у его действий есть границы.

Но лица — разве это не слишком?

Ари называет Лицами все человекоподобные проявления, через которые Бесконечное предстает перед нашим сознанием. По сравнению с более старыми каббалистическими учениями это инновационный подход, который и делает то, о чем говорил Ари, таким опасным и возмутительным как для традиционных иудеев, так и для деятелей эпохи Просвещения (между первыми и вторыми, по словам Вебера, больше общего, чем кажется на первый взгляд). Если бы мы сказали человеку эпохи Просвещения, что у реальности есть лицо, он бы просто посчитал, что мы проецируем на него свои инфантильные потребности и желания. Если бы мы сказали ортодоксальному еврею, что у Бога есть лицо, мы бы нарушили вторую заповедь. Каббалистам приходится очень осторожно описывать свои представления о Божественной реальности. Ребе Моше Хаим Луццатто, итальянский толкователь Ари, который всю жизнь провел на грани отлучения, утверждал, что тот вовсе не творил себе кумира.