К.С. Бадигин - Три зимовки во льдах Арктики Страница 34

Ледокол - детище русского народа. Известно, что еще в XVI веке на Белом море русские пробовали применять различные приспособления для разбивания льдов. Использовал технические приспособления для разлома льдов Финского залива Петр I во время войн со Швецией.

В 1836 году русский государственный совет учредил общество для строительства пароходов с ледокольным механизмом для работы в Кронштадтском и Санкт-Петербургском портах.

Но настоящей датой создания ледокола надо считать 1864 год. В этом году кронштадтскому купцу Бритневу, поддерживавшему, на принадлежавших ему пароходах сообщение между Кронштадтом и Ораниенбаумом и крайне заинтересованному в возможно большем продлении сроков навигации, пришла в голову очень простая мысль: надо срезать у пароходов носовую часть так, чтобы пароход не толкался в льдины носом, пытаясь расколоть их ударом, а взлезал бы на них и продавливал, разламывал бы их своей тяжестью.

Идея Бритнева до сих пор используется на ледоколах и ледокольных пароходах всего мира. Скошенный под углом 22-25° нос - это один из основных признаков ледокола.

Другой важный признак ледокола - балластные цистерны, также зародившиеся в России. Впервые весовая балластная цистерна была установлена на портовом ледоколе в Николаеве. Пои наполнении цистерны водой нос ледокола утяжеляется и лед легче продавливается; при удалении из цистерны воды нос ледокола становится легче, и этим облегчается сход ледокола со льда, которого он не смог продавить.

Третьим признаком ледокола является округлость бортов в отличие от прямостенных бортов обыкновенных пароходов. Эта округлость бортов, во-первых, обеспечивает большую их крепость и, во-вторых, способствует выжиманию льдами ледокола кверху при сжатиях.

Кроме этих основных признаков, для любого ледокола характерны: большая крепость корпуса, специальные защиты рулей и винтов, сильные водоотливные средства, мощные буксирные устройства.

Все эти признаки воплотились в совершенном творении Степана Осиповича Макарова - ледоколе «Ермак». В самом деле, разве это не чудесно - техническое устройство, не постаревшее с 1899 года? Ведь до сих пор «Ермак» считается одним из мощнейших ледоколов мира.

Но не только в этом заслуга Макарова. Он первый поставил вопрос об активной борьбе с арктическими льдами. Вспомним времена зарождения «Ермака». Как раз тогда Нансен предполагал продрейфовать мимо полюса на «Фраме». Это было пассивное использование явлений природы-дрейфа арктических льдов. И вот в противовес Нансену Макаров говорит: «К Северному полюсу напролом». Не надо понимать этот лозунг буквально. Его надо понимать так: человек должен стремиться использовать технику так, чтобы бывать у полюса, исследовать приполюсные пространства тогда, когда он этого захочет, а не тогда, когда дрейфующие арктические льды принесут его в желаемый район.

Создание полярного ледокола выдвинуло новый метод исследования - путем борьбы со льдами и преодоления их силой техники, созданной человеком.

«Ермак» оказался недостаточно мощным, чтобы добраться до Северного полюса. Но сколько подвигов совершил он за 40 лет на Балтийском море и, в особенности на Северном морском пути! Хочется здесь рассказать лишь о том, что было сделано «Ермаком» под командованием известного ледового капитана Михаила Яковлевича Сорокина в 1938 году.

Этот памятный поход имеет свою историю.

Выше я уже рассказывал, как во льдах Арктики осенью 1937 года замерз почти весь ледокольный флот.

Ледокольные пароходы «Садко», «Малыгин» и «Седов» дрейфовали, приближаясь к району полюса. Караван ледокола «Ленин», поставленный «Красиным» на зимовку у Хатаигского залива, был также вынесен льдами на середину моря Лаптевых и описывал там сложные петли, ежечасно подвергаясь угрозе сжатий. Караван ледореза «Литке» зимовал в проливе Вилькицкого. Целая группа лесовозов вмерзла в лед у Диксона. Пароходы «Русанов», «Рошаль» и «Пролетарий» стояли во льдах близ бухты Тихой. Израненный льдами мощный «Красин» зимовал у Нордвика.

Один лишь «Ермак» мог быть включен в план ледокольных операций 1938 года, если не считать ледокольных пароходов «Таймыр» и «Мурман». Казалось бы, не так уж много! Но советские моряки сумели так использовать возможности этого прекрасного корабля, что навигация 1938 года не только не потерпела краха, как этого можно было ожидать, но, наоборот, была проведена с успехом.

Рабочие Ленинграда в исключительно короткий срок исправили все повреждения, нанесенные ледоколу Арктикой, и в самом начале 1938 года, когда в Финском заливе еще стоял метровый лед, «Ермак» пробил эту ледовую блокаду и ушел в Гренландское море навстречу папанинской льдине. Он встретил во льдах «Таймыр» и «Мурман» и доставил полярников в город Ленина.

Это был первый этап триумфального пути «Ермака». Затем ранней весной, задолго до начала арктической навигации, мы совершенно неожиданно получили такую радиограмму от капитанов «Русанова», «Пролетария» и «Рошаля»:

«Вчера вышли за «Ермаком». Идем разводьями. Зимовка закончилась. Желаем вам и вашему каравану скорого благополучного освобождения».

Оказывается, «Ермак» дерзким сверхранним рейсом пробил тяжелые льды, подошел к Земле Франца-Иосифа и увел оттуда зимовавшие корабли.

Далее из эфира посыпались вести, одна радостнее другой. В начале июля «Ермак» подошел к Диксону, снабдил углем зимовавшие там шесть лесовозов и помог им выйти на чистую воду. Оттуда он пробился к зимовавшему в проливе Вилькицкого, близ острова Большевик, каравану ледокола «Литке» и 6 августа освободил его из плена. По каналу, проложенному «Ермаком», корабли вышли к острову Русскому в Карское море. «Литке» немедленно включился в навигацию.

Тем временем славный подвиг совершили моряки комсомольского ледокола «Красин». В суровую полярную ночь они под руководством своего мужественного капитана Белоусова организовали добычу угля на берегу. Превратившись в углекопов, моряки за зиму снабдили свой корабль топливом, и «Красин», не дожидаясь прихода «Ермака», поднял пары и начал выводить из дрейфующих льдов караван «Ленина».

«Ермак», пробившийся в море Лаптевых через пролив Вилькицкого с новым караваном торговых судов, также включился в эту работу, и вскоре караван ледокола «Ленин», сильно истрепанный льдами, был доставлен по назначению.

Мы с огромным вниманием следили за всеми этими операциями, развертывавшимися в небывало быстром темпе. Один узел развязывался за другим. «Ермак», словно могучий великан, яростно крушил и мял льды. И куда бы он ни шел, всюду ему сопутствовала победа. За каких-нибудь два месяца он прошел почти всю Арктику с запада на восток, освободив при этом десятки кораблей из арктического плена!..

Когда в районе дрейфующего каравана появились разводья, у нас окрепла уверенность в том, что и наши корабли могут быть выведены изо льдов.

Зная, насколько загружены работой моряки «Ермака», мы не хотели тревожить их. Конечно, лучше всего, если бы к нам пошел новый ледокол «И. Сталин».

А льды, как нарочно, дразнили: с каждым днем таяние усиливалось. В начале августа пришлось прекратить сообщение между «Седовым» и «Садко», так как корабли разделило большое разводье. Теперь суда переговаривались сигналами. «Садко» передвинулся в образовавшемся разводье к западу.

Было бы чрезвычайно обидно упустить это благоприятное время: короткое арктическое лето близилось к концу, и со дня на день можно было ожидать понижения температуры и образования молодого льда.

Мною была отправлена телеграмма руководству Главсевморпути.

Заместитель начальника Главсевморпути Герой Советского Союза Шевелев радировал Хромцову и мне:

«Закончив операции по выводу «Литке» и «Ленина», перебросим авиаразведку в ваш район, пойдем в вашем направлении. Используем все возможности, чтобы вывести вас. Однако вам, опытным ледовым капитанам, должно быть ясно, что гарантировать возможность достижения «Ермаком» вашего места нельзя. Во избежание разочарования, если «Ермак» пройти не сможет, информируйте в этом духе ваш экипаж...»

Конечно, мы не могли требовать, чтобы «Ермак» оставил первоочередные работы по выводу слабых коммерческих судов из дрейфа и двинулся к нам, в рискованный высокоширотный рейс.

Поэтому мы замолчали и больше не напоминали о себе, хотя, признаться, на душе у капитанов не раз скребли кошки. Было тяжело свыкаться с мыслью о весьма вероятной второй зимовке.

И вдруг, совершенно неожиданно, 20 августа, когда мы находились на 82°36',2 северной широты и 136°47' восточной долготы, по радио прибыла молния, несказанно обрадовавшая нас:

«Разведкой летчика Купчина обнаружена чистая вода до широты 78 градусов 30 минут. Идем на север. Шевелев»:

Семь дней пробивался к нам «Ермак». Чтобы не тешить нас напрасными надеждами, командование «Ермака» сообщало, что оно производит лишь глубокую ледовую разведку. И только тогда, когда координаты славного ледокола почти совпали с нашими, мы поняли, что подразумевается под этой разведкой..