Фред Стюарт - Золото и мишура Страница 41

— Я не вполне уверен, что ты играл честно, Слейд. Более того, я уверен, что ты жульничал, сукин сын! Поднимайся-ка и снимай с себя все.

— А?

— Делай, что говорю. Раздевайся!

В комнате, где еще совсем недавно было очень шумно, воцарилась абсолютная тишина. Слейд медленно поднялся, затем с быстротой молнии выхватил свой револьвер. Скотт выстрелил, и пуля выбила револьвер из рук Слейда.

— Я сказал, раздевайся, — повторил Скотт.

Слейд мгновение колебался, затем сбросил на пол свой черный сюртук.

— Теперь жилет.

— Какого черта…

— Рубашку!

Слейд расстегнул украшенную кружевами рубашку и стянул ее с себя. Под рубашкой, закрывая изрядную часть торса, была необычная конструкция, состоявшая из плоских стальных блоков, проволоки и телескопических трубок, идущих от пояса вплоть до плеч. Концы этих трубок загибались с таким расчетом, чтобы их можно было спрятать в рукавах. Заканчивались трубчатые конструкции «змейками», иначе говоря — специальными зажимчиками, с помощью которых можно было фиксировать под рубашкой несколько карт.

— Прошу обратить внимание, джентльмены, — сказал Скотт, поднимаясь из-за карточного стола. — Вы имеете возможность лицезреть новейшее изобретение этих паразитов. Еще в Нью-Йорке мне доводилось читать про такого рода штучки. Вот это изобретение называется «держатель Кепплинджера». Ну-ка, Слейд, продемонстрируй всем, как эта штука работает. Ну, спускай штаны!

— Пошел к черту!

— Не груби. Веди себя как хороший мальчик и делай, что говорю.

— Пошел ты на…!

Покраснев как свекла, Слейд расстегнул и спустил брюки. Трубки «держателя Кепплинджера» тянулись и ниже пояса: уходили под исподнее до самых колен.

— Видите, как все просто! — сказал Скотт. — Слейд при помощи захвата взял туза из резерва, а затем этого туза получил прямехонько в свой рукав. Он преспокойно сидит и ждет, когда ему придет пара, как это в последнем кону и произошло. Затем он слегка разводит колени и этим самым приводит в действие свою дьявольскую машину, которая и проталкивает ему туза прямиком в ладонь. Ловко, не правда ли?

Скотт снял с головы шляпу, ссыпал в нее со стола все фишки и затем встал на стул, чтобы обратиться к посетителям казино.

Друзья мои! — воскликнул он. — Сегодня я узнал, что со дня на день ожидается прибытие судна с Востока, на котором будут доставлены подписанные президентом Филлмором документы, согласно которым Калифорнии предоставляется статус штата. Мы все отлично знаем, что представляет собой Сан-Франциско, где насчитывается какой-нибудь десяток полицейских на тридцать пять тысяч жителей. Мне приходилось слышать, что в некоторых городах, вроде Лос-Анджелеса, положение и того хуже. Настало время стать полноправным штатом, и я уверен, что именно так думают все добропорядочные люди, живущие в Калифорнии. Дело в том, что только став полноправным штатом, мы получим надлежащую полицию, закон и порядок. А закон и порядок означают, что грязные жулики вроде Слейда, который в своих идиотских кальсонах не столько опасен, сколько смешон, что такие жулики будут отправляться прямиком в тюрьму. Сограждане! Сегодня я хочу объявить, что я совершил последний рейс в качестве капитана. Отныне я все время буду проводить в Калифорнии, чтобы содействовать строительству нашего города и штата, превращению их в такое место на земле, которым мы могли бы гордиться. — Скотт улыбнулся. — Не скрою, что хотелось бы сделать город таким, чтобы моя молодая жена не жаловалась мне на здешние условия жизни. Друзья мои, на ваше рассмотрение я предлагаю свою кандидатуру на пост первого губернатора гордого штата Калифорния. Платформа моя чрезвычайно проста и понятна: закон и порядок, справедливость для всех… избавление от такого дерьма, как Слейд Доусон!

Тишина. Было очевидно, что посетители казино при кафе «Бонанза», не слишком-то приветствуют идею установления законности и порядка.

— Эй! — выкрикнул кто-то из толпы слушателей. — Если этот Слейд паршивый жулик, то ведь он надувал нас всех, и потому предлагаю вздернуть эту тварь — сейчас же, не откладывая!

В ответ раздался взрыв аплодисментов.

— Вызвать сюда «Комиссию бдительности»! — крикнул еще кто-то. — У нас уже имеются и закон, и порядок, которые срабатывают без осечки.

— To-очно! Мы сами будем судьей и присяжными, так что через какой-нибудь час Слейд будет уже болтаться на веревке!

Во взгляде Слейда отразилась паника, и он ринулся к двери, но движения его в значительной мере сковывались «держателем Кепплинджера». Толпа без труда схватила Слейда и начала избивать его; неслись крики:

— Линчевать его! Вздернуть скотину! Позвать «Комиссию бдительности»!

Шум стоял оглушительный.

Подняв револьвер, Скотт выстрелил в потолок. Гомон быстро затих.

— Отпустите Слейда! — крикнул Скотт гневным голосом. — И никто не смеет вызывать сюда эту проклятую «Комиссию бдительности»! Именно в этом и заключается беда города: слишком много тут развелось бдительных, и слишком много совершается судов Линча. Ты! — Он указал на разошедшегося пьяного золотоискателя. — Эд Бейтс, а что если я сейчас заявлю, что ты тоже шулер, и смогу убедить присутствующих, что и тебя тоже необходимо вздернуть? К тому времени, когда выяснится, что это ошибка, ты уже будешь паршивым трупом. Отпусти, сказал, Слейда! Если я захочу обвинить его в шулерстве, я обращусь в суд. А ты, Слейд, имей в виду, что мне хорошо известно, что ты надул меня не только в карты. Так что, возможно, увидимся в суде и довольно скоро. Но я еще раз повторяю, — прокричал на все казино Скотт, — что «комиссиям бдительности» и линчеваниям должен быть положен конец! Иначе Сан-Франциско так и останется дикими джунглями.

На этот раз его слова были встречены аплодисментами, сначала весьма жидкими, но вскоре набравшими силу.

— И он выставил тебя в таком дурацком виде? — поинтересовалась Чикаго час спустя в своих апартаментах на третьем этаже над кафе «Бонанза», которые представляли собой яркий образец полного отсутствия какого-нибудь вкуса.

— Он заставил меня раздеться до исподнего перед всеми, кто был тогда в казино. Я убью его! Убью суку!

— Заткнись, Слейд! Орешь тут, как мошенник в плохом театре. Кроме того, Скотт спас твою шею от петли, разве не так? Если бы не он, ты бы сейчас запросто мог болтаться напротив этого самого окна.

При этих словах Слейд шумно проглотил слюну и провел ладонью по горлу. Для шулера это оказалось слишком сильным испытанием — оказаться на волосок от линчевания.

— Значит, говоришь, он хочет стать губернатором? — продолжала Чикаго. — Интересно…

Пышнотелая мадам, которая сейчас сидела с огромной, размером со скатерть, салфеткой, засунутой в вырез платья, взяла пальцами шестую отбивную и начала уплетать ее. По многочисленным подбородкам мадам потек жир, стекавший с котлеты.

Чикаго владела кафе «Бонанза» вместе со Слейдом. Они также делили пятикомнатные апартаменты на верхнем этаже здания. Но вот постель они не делили. Слейд предпочитал спать с девочками, работавшими внизу. Ну а Чикаго? У Чикаго были свиные котлеты и джин. Отношение Чикаго к сексу было как у мясника, который снабжал других мясом, однако же сам при этом оставался вегетарианцем.

— Наверное, он знает, что именно мы совершили налет на его склад, — сказал Слейд. — Обмолвился, что намерен вскоре увидеть меня в суде. — Слейд посмотрел в окно, за которым тянулись ряды недавно установленных на Портсмут-сквер газовых фонарей.

— Наверняка знает. Скотт отнюдь не дурак, — заметила Чикаго, облизывая пальцы. — Если Калифорния и вправду будет объявлена штатом, а он станет его губернатором, тогда у нас с тобой, сердце мое, будет очень много проблем. И потому нам необходимо сделать так, чтобы не Скотт Кинсолвинг, а Гас Пауэлл стал губернатором.

— У него есть эта подружка-китаянка…

— Да, но о ней, черт возьми, все знают! Кроме того, теперь Скотт обзавелся молодой женой, хочет казаться респектабельным. Но вся штука в том, что и нам нужно становиться респектабельными, Слейд. И тут, мне кажется, я вытащила счастливый билетик…

— Ну? И что же это?

— Не «что», а «кто». Это тот самый паренек-еврей, Дэвид Левин, который десять дней назад прибыл сюда на «Летящем облаке». С тех самых пор болтается возле стойки бара и пьет гораздо больше, чем следовало бы. Я разговаривала с ним. Он превосходно знает Эмму Кинсолвинг: два года жил с ее семейством во Франкфурте, преподавал всему семейству английский язык. Он кто угодно, но только не их ярый приверженец. Он прямо-таки ненавидит Скотта Кинсолвинга, который выбросил его с корабля на Ямайке. Левин намеревается основать газету, и, я думаю, нам следует профинансировать его.

Слейд мрачно посмотрел на Чикаго.