Максим Бодягин - Машина снов Страница 42

— Ты действительно совсем светлый. Прозвище «Человек с Луны» тебе очень подходит.

Марко молчал. По виску Темура пробежала влажная дорожка, и наследник вынул из рукава малюсенький яркий веер, похожий на чучел- ко тропической бабочки. Темур мелко взмахнул им и обошёл вокруг Марка, бесцеремонно разглядывая его. Долгополое катайское платье скрадывало его шаги, и, казалось, наследник плыл над землёй, не касаясь её.

— Я слышал о тебе много разного. Это правда?

Платье издавало тихий шелест. Волна сладковатого аромата духов обдавала лицо Марка, подгоняемая шёлковыми крылышками веера.

— Отец очень тебя хвалит. А это опасно для меня. Он не должен любить кого-то больше, чем единокровного сына. А он тебя любит. И это опасно уже для тебя.

Темур закончил обходить Марка и, чуть наклонившись, заглянул в его глаза.

— Научите своих рабов правильно говорить на катайском. Когда они произносят слово «нипастительнось», мне стоит больших усилий сохранять достоинство перед вашим высочеством, — ответил Марко, едва заметно шевельнув головой в имитации поклона.

Темур чуть нахмурился, потом лицо его тронула удивительно яркая солнечная улыбка. Он выпрямился и вновь скрылся в паланкине, оставив за собой волну цветочного аромата. Рабы крякнули, поднимая поноски на плечо. Стражники свирепо глядели на Марка, демонстративно сжимая рукояти сабель. Занавесь распахнулась, и Темур бросил Марку из уплывающего паланкина:

— Не ходи в мои сны, мальчик. Там ты не найдёшь ничего, кроме дерьма и боли.

Паланкин почти без скрипа быстро понёсся к выходу из дворца. «Там нет ровным счётом ничего хорошего, мой мальчик. Ровным счётом ничего», — донёсся до Марка мелодичный голос Темура, подражающий интонациям императора.

Марко поглядел на удаляющихся стражников, потом, движимый чистым озорством, поддел носком чувяка камушек, чуть подбросил его и, повернувшись, с силой придал ему ускорение ножнами. С неприятным шлепком камушек прилип к удаляющемуся бритому затылку стражника-сарацина. Скорчившись от неожиданной боли, сарацин оборотился к Марку. Тот как ни в чём не бывало стоял в профиль к паланкину, но не смог удержаться, повернулся к стражнику и послал ему воздушный поцелуй. Сарацин скрипнул зубами и, шипя проклятия, понёсся догонять своих.

…чувство тревоги пружиной подбросило Марка с постели. Он сел, откинув покрывало. Из-за ставен сквозь нарастающее пение проснувшихся сверчков и цикад слышалось бряканье пробегающего вдалеке патруля. Марко медленно поднялся, роняя на узорчатый пол шёлковые подушки, и подошёл к окну, потянув за собой зашелестевший халат. Неверный свет умирающей луны окрашивал двор в резкие серебряные мазки, перемежавшиеся угольно-чёрными полосами дрожащих от ветра теней. Лохматые ивы шумно переговаривались над ручьём, сердито бормочущим в ответ. Отблески воды бросали монетки света на подсвеченные снизу древесные стволы. Большая ночная птица бесшумно спорхнула из-под конька крыши соседнего павильона и быстро слилась с ветреной мглой, лившейся с небес. Лягушки в пруду испуганно прервали нестройное пение. Голоса патруля исчезали где -то в полном звуков ночном воздухе, словно бы тонули в одеяле. Марко медленно натянул холодный халат, зябко поёжившись от прикосновения остывшего за ночь хлопка.

Сзади раздался шорох. Марко резко развернулся, сжимая в руке пиалу, готовый швырнуть её в непрошеного гостя. Пустота покоев уставилась на него чернотой выколотого глаза. Шорох повторился. В серебряном квадратном отсвете, скользящем из-под ставень, струился песок. В комнате ветер не чувствовался, хотя придверный колоколец легко звенел, приветствуя влажный весенний сквознячок. Из-за отсутствия ветра струйки песка казались Марку живыми. Складываясь в причудливые узоры, песок бежал к ногам Марка, огибал парчовые туфли, свивался вокруг жадными змейками, словно пытался лёгкими щупальцами удержать ноги юноши.

Марко медленно подошёл к дверям спальни, глядя, как песок разлетается под его стопами и снова свивается в причудливый ковёр призрачных змей. Он снял с подставки меч и толкнул створки дверей. Те послушно скрипнули, пропустив лунный свет в глубь Павильона снов. Серебряная дорожка добежала до машины и осветила её массивный остов, на мгновение поиграв муслиновыми занавесями. Волшебные буквы горели в лунном свете, тени играли на них, создавая ошуще- ние движения. Казалось, буквы хотели сорваться со своего ложа и полететь к нему. Они что-то говорили, но Марко не знал их тайного языка.

(это язык сумерек, Марко, тайный код, открывающий путешественнику карту других миров)

Он пересёк павильон, стараясь не скрипеть половицами, чтобы не тревожить стражников, затаившихся где-то рядом. Машина дышала, занавеси играли в ночном ветерке, словно шевелились жаберные крышки гигантского серебристого карпа. Марко провёл ладонью по исчерченным письменами рамам, коснулся ременных петель, и камни, вживлённые в узорчатую кожу, отозвались теплом, неожиданным в ночной прохладе. Чувство тревоги само собой улеглось, уступив место воспоминаниям. Сопровождаемые мерным стуком рубиновых чёток, волокна тумана пронеслись перед внутренним взором Марка, складываясь в причудливые картины мира снов.

(ты умеешь плавать во снах, Марко)

Шелест песка усиливался. Марко опустил глаза и увидел, как песчаные волны разбиваются о невидимый барьер, окружающий машину. Песок образовывал правильные концентрические круги по всему периметру основания машины, словно бы она стояла в центре причудливого, но удивительно правильного чертежа. Марко чуть прищурился, и чертёж стал трёхмерным, поднимаясь от пола прямо к глазам. Словно дворец вырастал вокруг машины, представлявшейся ему теперь в виде большого центрального павильона, наподобие Пагоды предков. Внезапно он чихнул, ноздри, раздражённые запахом влажноватой пыли, резко исторгли песчинки из носоглотки, и невольные слезинки смыли наваждение. Песок осел, снова улёгшись чудными узорами. Марко шагнул к машине и почувствовал нежное, но тугое сопротивление воздуха, словно бы сгустившегося над узором. Он сделал внутреннее усилие и перешагнул через невидимый порог. В ответ песок зашевелился сильнее, змейки забурлили, заиграли, как рыба над поверхностью Драконьих прудов перед закатом. Марко отнял ногу, и песок успокоился.

(как будто кто-то распахнул двери, молодой господин, и оттуда в наш мир хлынуло что-то чужое)

Марко тряхнул головой, пытаясь избавиться от сотен шепотков, ясно звучавших где-то вокруг головы, проникавших внутрь вместе с ветром. Но шелест лишь усилился. Марко привычным движением потянул из ножен меч, и в ответ песок снова взбесился, поднимая замысловатые мелкие смерчики. Марко ткнул кончиком лезвия один из пыльных столбиков, вращающихся ближе к нему, и песок как живой на мгновение обвился вокруг стали верёвкой.

(открыты ли твои глаза, молодой мастер)

Против собственной воли он потянул носом воздух, втайне боясь почувствовать знакомую вонь, предвещающую появление жутковатых соплеменников погибшего страшной смертью Ичи-мергена. Его передёрнуло, по спине скользнул холодок страха. Но чистый воздух не нёс с собой ничего, кроме слабого аромата цветов, свежести журчащего за порогом ручья, горьковатого привкуса зазеленевших ив и тёплого запаха благовоний, которые жгли стражники в надежде обуздать духов ночи. (он пришёл; варвар, способный плавать во снах)

Марко кожей, всеми волосками на теле ощущал чьё-то присутствие. Но враждебное ли дыхание доносилось до него из-за тёмных полосатых теней? Он не мог разобрать. Выставив вперёд меч, вытянувшись в струну, как перед атакой, Марко напряжённо вглядывался в темноту покоев, подумывая использовать глаза сна, но смутная боязнь перед тем, что он может увидеть, останавливала его. Он переложил меч в левую руку и осенил себя крёстным знамением. Какая-то часть его существа успокоилась, словно перестал плакать ребёнок, прячущийся в колодце его уставшей, истерзанной страхом души, но тут же другая часть сердца засмеялась ядовитым смехом.

(твои странные мантры здесь бессильны, здесь говорят на других языках)

Меч висел в его руке бессмысленным куском железа, холодно игнорируя жар его ладоней. Сталь больше не пела, не дрожала в руке. Это чувство пугало.

(тебе нужно знать лишь имя или место того, что ты ищешь)

Марко открыл глаза. Солнце хлестало сквозь распахнутые настежь ставни. Десяток копейщиков во главе с Кончак-мергеном стояли, почтительно склонив головы. Марко сел на полу. Меч лежал в руке как-то странно, неподатливо, непослушно. Марко проследил взглядом вниз по лезвию. Конец лезвия тонул в схватившейся луже крови. Широкий коричневый поток тянулся на полторы сажени, вытекая из-под распростёртого мёртвого тела. Чья-то бледная тонкая рука сжимала сталь в посмертной судороге.