Златан огорчениях. - Я — Златан Страница 45

Сам понимаешь, что, — ответил Мино.

И позвонил Моратти, потому что если этого человека что-то может прошибить, так это желание насолить «Милану», ближай- шему соседу и злейшему врагу.

Я хочу проинформировать вас, что Ибрагимович ужинает сегодня с Берлускони, — заявил ему Мино.

Что?!

Они заказали столик в ресторане «Джаннино».

Черта с два, — отозвался Моратти. — я пошлю к вам своего парня немедленно.

Парнем оказался Марко Бранко, спортивный директор «Ин- тера», этакий тощий парнишка. Но когда он час спустя позвонил ко мне в дверь, мне пришлось о нем кое-что узнать. Он оказался самым заядлым курильщиком из всех, кого я знал. Он расхаживал взад и вперед по квартире, и пепельницы на его пути мгновен- но заполнялись. Он, конечно, нервничал. Ему надо было обде- лать дело до того, как Берлускони повяжет галстук и отправится на ужин в «Джаннино». Было от чего нервничать. Легко сказать: устроить облом самому могущественному человеку в Италии, ни больше, ни меньше. И Мино, конечно, сыграл на этом. Ему нра- вится, когда контрагент находится под давлением. Это делает лю- дей мягче. То и дело звонил телефон, звучали то одни, то другие цифры. Вот мой контракт. Мои условия. А часы тикают. А Бранко курит и курит.

Вы согласны? — спросил он.

Я посмотрел на Мино. Мино сказал:

Соглашайся.

Ладно. Согласен.

Бранко закурил новую сигарету и набрал номер Моратти. В его голосе звучало торжество.

Златан согласен, — сказал он.

Это была хорошая новость. Это было здорово. И это слыша- лось в его голосе. Но ничего еще не было улажено. Теперь «Инте- ру» и «Юве» предстояло разбираться между собой. За какую цену меня продадут? Начиналась новая игра. Разумеется, теряя меня, «Ювентус» запросит солидную сумму. Мне позвонил Моратти.

Наш менеджер — хороший парень, он нас всегда защищает. Но в этот раз он не успел просчитать варианты, а может, ему-просто в голову не пришло. Все ведь ошибаются, правда?

Если бы он сообразил, и сделал, как делают менеджеры ита- льянских команд, он спросил бы журналистов, нельзя ли перезво- нить им позже, чтобы дать точную информацию. Он потом мог бы сказать им, что мы припозднились, потому что получили разре- шение, или что-то в этом роде. И, конечно, нельзя было говорить, что мы избежим наказания, ни в коем случае. Таковы фундамен- тальные принципы: мы команда, мы одно целое, и, если мы заслу- живаем наказания, нас могут наказывать, как считают нужным.

Но менеджер сказал, что никто не имеет права приходить поз- же 11 и что мы нарушили правила. И тут все полетело к черту. Утром мне позвонили: «Тебя вызывает Лагербек, будет разборка». Терпеть не могу разборок. Хотя, конечно, кое-какой опыт у меня есть. На разборки меня вызывали даже в начальной школе, так что ничего необычного для меня тут не ожидалось. Такая уж у меня жизнь, тем более, на этот раз я знал, о чем пойдет речь. Я позвонил одному из охранников, который, как я знал, кое-что смыслит.

Чего мне ждать?

Похоже, тебе пора собирать чемоданы, — ответил он.

Я ничего не мог понять. Собирать чемоданы? Потому что я не- много опоздал? Но потом смирился. А что мне оставалось? Я упа- ковался и даже не стал придумывать оправдание. Уж слишком все глупо. Раз в жизни правда должна восторжествовать. Я при- шел, там сидел Лагербек и вся банда, а также Мёльберг и Чиппен. Они были не так спокойны, как я. Потому что не привыкли. А я чувствовал себя как дома. Я даже скучал по такому: словно бы я в школе и меня грозят оставить на второй год.

Мы решили отправить вас домой, — объявил Лагербек. — Что вы на это скажете?

Я прошу прощения, — сказал Чиппен. — Мы и правда по- ступили глупо.

И я прошу прощения, — сказал Мёльберг. — Но... как вы преподнесете это прессе?

Тут все начали это обсуждать, а я сидел совершенно спокойно. Я ничего не говорил, и Лагербек, видимо, почувствовал, что что- то не так. Не был я похож на проштрафившегося мальчишку.

А ты, Златан? Ты что скажешь?

Ничего.

ГЛАВА 16

Матч со сборной Латвии мы выиграли 1:0. Забил мяч Ким Чельстрём, а на следующий день, 3 сентября, у нас был выходной. В этот день Олафу Мёльбергу, капитану «Астон Виллы», исполня- лось 29 лет. Мы познакомились в нашей сборной, и поначалу он был очень тихим, почти какТрезеге. Но потом он раскрылся, и мы стали друзьями. Он хотел, чтобы я и Чиппен (Кристиан Вильхель- мссон — прим, пер.) пошли с ним отметить. А почему бы и нет?

Мы обосновались в клубе на Авенин (главная улица Гетеборга — прим, ред.), в том, где на стенах фотографии. Газетчики описывали его, как «заведение». Каждое место, куда я прихожу, непременно становится «заведением». Там было пусто, мы сидели чуть ли не в пустом зале и спокойно выпивали. Делать больше было нечего; на часах 11. По правилам сборной, в 11 мы уже должны быть в отеле. Какого черта, сказали мы. Стоит ли так беспокоиться о времени? Мы и раньше поздно возвращались, и никто не поднимал из-за этого шума. Да и в конце концов, у Олафа был день рождения, мы совсем тихо посидели и в четверть первого, как хорошие мальчи- ки, уже лежали в кроватях. Вот, собственно, и все. Мои друзья из Русенгорда ничего и не узнали бы, если бы я им не рассказал. Да ничего и не было, правда.

Но вот в чем проблема. Мне не удается даже выйти молока ку- пить, чтобы об этом не узнали газеты. Куда бы я не отправился, за мной шпионят. «Я видел Златана там, я видел Златана тут»... Ви- димо, кому-то это скрашивает жизнь. И, видимо, это почему-то круто. Так всегда бывает, но в большинстве случаев люди встают на мою сторону: «О чем, собственно речь? Златан ничего не еде- лал». На этот же раз газетчики проявили изобретательность.

Они решили поднять шум и позвонили менеджеру сборной. Не стали спрашивать про нас или про то, когда мы явились, а просто спросили, каковы правила. Он ответил как есть: все должны быть в отеле в 11.

— Но Златан, Чиппен и Мёльберг явились позже. У нас есть свидетели, — заявили журналисты.

Но самого меня, честно говоря, это все больше и больше раз- дражало. Лагербек с кодлой добились своего: мы против них. Смешно, право слово. Не так давно я подрался с одним парнем в Милане. Огучи Оньеву его зовут. Я потом расскажу об этом, мы крепко схлестнулись. Никто не сказал, что драка — это хорошо. Но руководство команды защитило меня от прессы, объяснило, что я был перевозбужден, что-то в этом роде. В Италии заботились о сохранении команды. А здесь разделили на хороших и плохих мальчиков. Нельзя так работать. Это я и сказал Ларсу Лагербеку.

Я уже все позабыл, — ответил он. — Ты можешь вернуться.

А я? Я не приеду. Вы могли оштрафовать меня. Вы могли много чего сделать. Но вы сдали нас газетчикам с потрохами. Я это так оставлять не намерен.

Этим все и кончилось.

Я сказал «нет» сборной Швеции и выбросил всю эту историю из головы. Нет, конечно, не выбросил, я вспоминал о ней все время, но жалел я только об одном. Я мог бы устроить скандал погромче, раз уж меня выкинули. Что за черт: посидели в пустом зале со стаканчиком и опоздали на час? Что это такое? Надо было разнести бар, утопить машину в фонтане там, на Авенин или от- правиться домой в одних трусах. Вот это скандал моего уровня. А то чепуха какая-то.

Нельзя просить себя уважать. Уважать заставляют. Когда ты новичок в клубе, легко дать себя унизить. Все новое, у каждого своя роль. Проше всего пригнуться и принюхаться, чем пахнет. Но так ты теряешь инициативу. Теряешь время. Я шел в «Интер», чтобы изменить свою жизнь и чтобы клуб начал выигрывать после 17 лет поражений. И поэтому нельзя было стыдиться или начать осторожничать только потому, что тебя критикуют в газетах и кто- то испытывает к тебе предубеждение. Златан — плохой парень. У Златана проблемы из-за его темперамента. И точка. Можно, ко- нечно, с пеной у рта начать доказывать, что ты хороший. Но тогда тебе придется век этим заниматься.

Досадно, но происшествие в Гетеборге уже попало во все ита- льянские газеты. Выглядело это так, что парень плюет на правила, а он к тому же страшно дорогой. Может, мы переплатили? Или он подонок? Много слышалось такого. А хуже всего, что какой-то шведский «эксперт» сказал: «С моей точки зрения, «Интер» делает странные приобретения... индивидуалистов каких-то... вы купили себе проблему».

Что ты имеешь в виду?

Именно то, что сказал. Ничего!

Тут, я заметил, они заволновались. Им, наверное, удобней было бы, если бы я начал препираться. Больше похоже на меня. А тут что-то новенькое. Ничего! Их, казалось, это потрясло. Что этот Златан задумал за сей раз? И чем спокойней я держался, тем боль- ше они нервничали. Это было странно. Мое молчание нарушало равновесие. У меня появилось преимущество. Все так знакомо. Универмаг «Весселс», школа, команда юниоров... Я случал речь Лагербека о том, что правила сформулированы предельно точно, с тем же интересом, с каким я слушал бубнеж учителя: «Ты сно- ва болтал на уроке». Говори, меня это не колышет. Но одна вещь меня задела. Это когда он сказал: «мы решили, что ты не будешь играть с Лихтенштейном». Не то чтобы это беспокоило меня само по себе. Да и чемодан я уже упаковал. И кому, по правде сказать, есть дело до Лихтенштейна? Не это вывело меня из себя. А вот что: кто это «мы»?