Златан огорчениях. - Я — Златан Страница 46

Он большой босс. Почему он прячется за чьими-то спинами? Будь мужчиной и скажи: «Я решил», и я тебя буду уважать. А это трусость. Я с яростью взглянул ему прямо в глаза, но по-прежнему молчал. А потом поднялся в свою комнату и позвонил Кеки. В по- добных обстоятельствах никто не поможет лучше, чем семья.

Приезжай и забери меня!

Что ты натворил?

Я опоздал.

Перед отъездом я переговорил с менеджером сборной. Он знал меня лучше других в команде, знал мое прошлое, мой характер. Он знал, что я легко не прощаю.

Эй, Златан, — сказал он, — я не волнуюсь за Мёльберга и Чиппена. Они обычные шведские парни, они примут наказание и вернутся. Но ты, Златан... Боюсь, не выкопал ли Лагербек себе могилу.

Посмотрим, — сказал я.

Уже через час я покинул отель. Мы с братом посадили в маши- ну и Чиппена, и еще одного парня. Остановившись на заправке, мы увидели свежие газеты.

Hy и бучу они подняли! Можно подумать, НЛО сел на Землю. А дальше стало только хуже. Я поддерживал Мёльберга и Чиппе- на. Был им как папочка. «Ребята, не обращайте внимания. Это, скорее, вам в плюс. Никто не любит пай-мальчиков.»

команде. И не только потому, что я родом из Русенгорда, где царит сущий бедлам: турки, сомалийцы, югославы, арабы. А еще пото- му, что в футболе, что в «Аяксе», что в «Ювентусе» я успел усвоить: команда играет лучше, если игроки держатся вместе. А не когда бразильцы сидят в одном углу, аргентинцы — в другом, а осталь- ные — в третьем. Это разобщает, расслабляет.

Ладно, группировки время от времени возникают. Это плохо, но случается. Но пусть хотя бы ребята выбирают себе друзей и за них держатся. А тут все держалось на национальности. Так при- митивно. Они ведь в футбол играют. Но они словно жили в разных мирах. Это меня бесило, и я поставил цель сломать это. Если не удастся, не выиграть нам лигу. Кто-то, может, и скажет: «Какая разница, с кем мы ходим обедать?». Поверьте, разница есть. Если не держаться вместе за пределами поля, это отразится на игре.

Это влияет на мотивацию и командный дух. В футболе все свя- зано, и такие вещи могут оказаться решающими. И я видел тут мое первое большое испытание: сумею ли я это преодолеть. Но я понял, что одними разговорами не обойтись.

Я пришел и говорю: «Что за бред? Что вы сидите по углам, как дети малые?» И большинство со мной согласилось. Остальные по- мялись, но ничего не произошло. Привычки оказались сильнее. А невидимые барьеры непреодолимы. И снова я отправился к Mo- ратти и постарался высказаться так ясно, как только можно. «Ин- тер» не выигрывал уже целую вечность. Так и будет продолжаться? Мы останемся лузерами, только потому, что ребята не общаются друг с другом?

Нет, конечно, — ответил Моратти.

Тогда надо разбить группировки. Нам не выиграть лигу, если мы не станем командой.

Не думаю, что Моратти понимал, насколько это плохо, но он меня услышал. Он сказал, что и сам того же мнения.

Мы в «Интере» должны быть одной семьей. Я с ними по- говорю.

Не откладывая он пошел к ребятам, и сейчас вы поймете, какое уважение к нему испытывали.

Моратти — это и был клуб. Ему и говорить особо не понадоби- лось. Он владел ситуацией и имел огромное влияние на всех игро- ков. Он произнес совсем короткую, но пламенную речь о том, что мы все должны держаться вместе. И ребята посмотрели на меня, не без этого. Звучало, как мои собственные слова. Не Ибра ли это го-

А я, как уже говорил, раздумывал над словами Капелло. Уваже- ние надо взять. Это как в Русенгорде в чужой двор зайти. Нельзя оглядываться назад. Нельзя думать о том, что кто-то мог что-то слышать. Надо сделать шаг вперед. И я этот шаг сделал: я ушел из «Ювентуса». Эй, ребята, вот он я, и я по-прежнему выигрываю.

Я тренировался как проклятый. Я победитель с диким темпе- раментом и железной волей. Когда кто-то на поле не старался, я выходил из себя. Я орал, если мы не только проигрывали, но про- сто играли хуже, чем могли бы. И совершенно неожиданно, впер- вые в жизни я стал лидером. Я видел это в глазах ребят; теперь я за все отвечал. Я должен был привести их к победе, и снова рядом со мной был Патрик Виейра. А рядом с ним можно сделать многое. Мы, два чудо-победителя, должны были поднять дух команды.

Моратти, хозяин и президент, сделал для «Интера» многое. Он потратил на игроков более 3 миллионов евро. Он покупал та- ких ребят, как Роналдо, Майкон, Креспо, Кристиан Вьери, Фигу и Баджо. Он рисковал очертя голову. Но его отличало еще одно качество. Он был очень добрый, благородный. После одной- единственной победы он мог выплатить нам огромные бонусы. И меня это задевало. Не то чтобы я против бонусов. C чего бы? Но их давали не после выигрыша лиги или Чемпионата мира. Он платил после самой обычной, рядовой игры.

C моей точки зрения, это было неправильно. Но, конечно, игроку так просто к Моратти не подступиться. Он ведь из извест- ной финансовой семьи. Он — это власть. Он — это деньги. Но мое положение в клубе не оставляло выбора. При всем том, Моратти не тяжелый человек. C ним легко говорить. Вот я и сказал:

День добрый!

Да, Ибра?

Не берите это в голову.

В каком смысле?

Я про бонусы. Ребята могут почувствовать себя удовлетворен- ными. Черт, один выигрыш — это ничто. Нам платят по контракту за то, чтобы мы выигрывали. Вот выиграем скудетго, тогда дайте нам что-нибудь, если хотите. Но не после каждого выигрыша.

Он меня понял. И прекратил, потому что понял правильно. Я вовсе не говорю, что мог бы управлять клубом лучше Моратти, вовсе нет. Но если я вижу что-то, что может негативно повлиять на мотивацию команды, я об этом говорю, и история с бонусами была только началом. Настоящим вызовом стали группировки в

шинство я просто не распечатываю. Это плохо, но это так. Но дело в том, что я просто не могу всем ответить, вот потому и не от- крываю. Раз не могу всем, значит никому, никто не должен быть в привилегированном положении. Но иногда Хелена проявляет ела- бину, особенно когда нам рассказывают какие-то жуткие истории. Например, ребенок должен умереть не позднее, чем через месяц, а я его кумир. В таких случаях Хелена спрашивает: «Что мы можем сделать? Может, послать им билеты на матч? Или футболку с ав- тографом?» Мы всегда стараемся помочь. Но мне от этого плохо. Это моя слабость, я понимаю. И вот теперь я собирался ночевать в больнице. Меня это тревожило, а Хелену еще больше. Она ре- ально страдала. Трудно быть объектом охоты, когда собираешься родить своего первого ребенка. Если что-то пойдет не так, об этом узнает весь мир.

А вдруг и в самом деле пойдет не так? Такие мысли меня по- сещали. Но роды прошли прекрасно, и я был счастлив. Такой славный мальчик, и это мы его сотворили! Мы стали родителями. Я — папа, и мне в голову не приходило, что с мальчиком может что-то случиться, особенно когда все осталось позади, и доктора и сестры выглядели такими счастливыми. Но цирк еще не кончил- ся. Вовсе нет.

Мы назвали сына Максимилианом. Я даже не знаю, откуда мы взяли это имя. Но звучит оно мощно. Ибрагимович — мощ- но само по себе. А Максимилиан Ибрагимович — мощнее некуда. Красиво и в то же время мощно. Сокращенно — Макси, тоже зву- чит хорошо. Все выглядело обнадеживающе, и я уехал из больни- цы, как только смог. Но выбраться было не так-то легко. Вокруг толпились журналисты. Наш охранник напялил на меня пальто доктора. Доктор Ибрагимович, звучит, а? А потом они засунули меня в корзину для прачечной, огромную и вонючую, и я лежал в ней скрючившись. Так меня пронесли по всем коридорам в гараж, а там я выпрыгнул, переоделся в свою одежду и уехал в Италию. Так мы всех обдурили.

Хелене пришлось хуже, чем мне. Ей было совсем нелегко. И роды выдались тяжелыми, и быть центром внимания она не привыкла так, как я. А я больше об этом не думал, это же просто часть моей жизни. Хелена же нервничала все сильнее, тогда ее с Макси тайком, в разных машинах, перевезли в дом моей матери в Свагерторпе. Нам казалось, там она сможет передохнуть. Как наивны мы были. Им хватило часа. Через час все газетчики толпи-

ворит? Многие были в этом уверены. А мне было все равно. Я хотел одного: сплотить команду, и понемногу, шаг за шагом дело пошло на лад. Группировки исчезли и народ стал держаться вместе.

Мы сплотились очень тесно, а я все метался от одного к друго- му, стараясь склеить команду еще крепче. Но, конечно, выиграли мы лигу не только из-за этого. Я помню мой первый матч. Мы играли против «Фиорентины». Дело было в 2006 г., и «Фиорен- тина» намеревалась уничтожить нас. Они тоже пострадали из-за скандала, и начали чемпионат с минус пятнадцатью очками. Ста- дион «Артемио Франки» прямо набух ненавистью.

«Интер» от скандала не пострадал (даже наоборот — прим, ред. ), но многие считали, что он уже выжат досуха. Обе команды жаж- дали выиграть. «Фиорентина» — чтобы восстановить свою честь, а мы — чтобы завоевать уважение и скудетто.

C начала матча в нападении играли я и Эрнан Креспо. Креспо аргентинец, он перешел к нам из «Челси». Начали мы хорошо. И во второй половине я получил длинный пас в штрафной пло- щади, мощно пробил по воротам и забил. Это было такое облег- чение! Начало было положено, и с тех пор я в команде понимался все выше и выше. И легко сказал «нет» сборной Швеции, когда меня позвали играть отборочные для чемпионата Европы против испанцев и исландцев. Я хотел отдавать свое время только «Ин- теру» и семье. Мы с Хеленой считали дни. Вот-вот должен был родиться наш первый ребенок, и мы хотели, чтобы это случилось в Швеции, в больнице Лунда. Шведской медицине мы доверяли больше, несмотря ни на что. Но были проблемы.