разведка - ИВАН БОРОДУЛИН Страница 5

Старшина Гордеев был в полку личностью выдаю­щейся. Его знали как бесстрашного и хитрого разведчи­ка. На счету Георгия уже числились четыре «языка» и де­сятки уничтоженных фрицев. С ним здоровался за руку сам генерал Худалов.

32

Небольшой плотный паренек с рыжей и кудлатой ше­велюрой— звали его Николай Расохин — тоже был из­вестен не только в полку и дивизии. Его фамилию, как оказалось, знали и немцы.

Третьего разведчика, чуть наивного парня среднего роста, с белыми выгоревшими волосами, живыми глаза­ми, с вологодским говорком, звали Дмитрием Доро­феевым.

Сейчас эта знамё*1итая в полку троица разглядывала меня с настороженностью, будто бы спрашивая: «Каков ты, новый человек? Сумеешь ли ты заменить тех, кого мы потеряли? Не сдрейфишь ли в трудную секунду? А может, туда, где опасно, вместо себя пошлешь дру­гого?»

Я читал эти немые вопросы и понимал их естествен­ность— ведь совсем недавно эти ребята похоронили своих боевых товарищей.

— С нами будете жить, старшина, или в лейтенант­ской землянке? — нарушил молчание Дорофеев.

— С вами. Война, и одному трудно.

Чтобы поддержать как-то разговор, я поинтересо­вался:

— А где ваш лейтенант?

— Отбыл в госпиталь. Он без кольчуги работал.

— Понятно.

Сбросив мешок и ремень, я принялся помогать раз­ведчикам оборудовать землянку.

За ужином, поглощая распространенное в то время гороховое пюре из концентрата, разговорились, и поти­хоньку ледок растаял. Разведчики посвятили меня в де­ла полка, рассказали о боевых рейдах взвода, о своих погибших друзьях. Я убедился, что эти ребята не только хорошие солдаты, но и скромные душевные люди.

2 Мы – разведка

33

На другой день утром мы с Гордеееым отправились на вещевой склад полка — надо было заменить обмун­дирование.

Майор интендантской службы, видимо, знал Горде-ева, поздоровался с почтением, но, как и все интенданты, стал ворчать: вот, мол, недавно дал все новенькое, а сдаете черт те что.

Гордеев не сдержался:

— Зря жадничаете, товарищ майор. Люди в пекло идут, а вы барахлом попрекаете.

— Да разве я попрекаю? — вздохнул майор. — Но понимаете, сколько зазря пропадает этого барахла?

— А жизней, майор?

Интендант еще раз вздохнул и махнул рукой в угол:

— Выбирайте там, что надо.

Мы взяли серые летние плащи офицерского покроя, накидки, яловые сапоги, ремни с портупеями, несколько пилоток и, расписавшись за полученное, пообещали майору, что придем еще. Ничего не ответив, интендант опять вздохнул и закрыл двери.

Переодевшись, мы отправились по батальонам отби­рать пополнение в полковую разведку.

Командир первого батальона майор Кузоваткин, мо­лодой, красивый человек, принял нас хорошо, хотя вой­сковые командиры не особенно любят, когда к ним при­ходят за людьми.

Батальон занимал одну из господствующих на мест­ности высот. Несколько его постов клиньями выдвига­лись на нейтральную полосу, и идти туда в светлое вре­мя было рискованно — могли подстрелить. Мы решили рисковать. Пробираясь от окопа к окопу, от одной зем­лянки к другой, встречались и разговаривали со многи­ми. В большинстве своем это были хорошие солдаты,

М

честные и храбрые люди, но только один, по нашему мнению, подошел бы в разведку.

Высокого роста, черный, как цыган, солдат сидел в траншее и занимался весьма чудным делом: высовы­вал над окопом старую шубную рукавицу, невесть как лопавшую в траншею, и с интересом наблюдал, как фрицы палили по этой цели из пулемета.

Мы подошли, когда солдат считал пробоины на ру­кавице.

— Зачем фашиста дразнишь? Развлекаешься? — спросил я.

— А я в них нервы щупаю. Слабые нервы.

— Зацепить же могут!

— И то веселей, когда музыка. А без стрельбы ка­кая ж война?

— Веселый ты, парень. Из цыган, что ли?

— Не, я рязанский. Иван. Ромахин по фамилии.

— Что ж, будем знакомы. Иван, питерский.

— Из Ленинграда, что ли?

— Угадал, брат.

— В разведку хочешь? — перебил Гордеев.

Солдат посмотрел заинтересованно и недоверчиво:

— А вы что, из разведки?

— Из разведки. Ну как, подумаешь или струсил?

— А я не трус. Я согласный.

Мы записали фамилию Ромахина и сказали ему, что через пару дней будет приказ о его переводе в раз­ведку.

В первом батальоне наш «улов» оказался богаче. Там мы встретили веселого рассудительного паренька из Ка­релии, спортсмена-лыжника Петра Гришкина. Вместе с ним дали согласие пойти во взвод разведки Виктор Иванов, Григорий Моноков, Николай Серов, Юрий

Крылов и другие. Всего нас оказалось теперь 15 человек. Это уже была боевая единица, способная выполнять задания.

На другой день наш взвод получил новое обмунди­рование (полковой интендант по-прежнему хмурился, но выдал лучшее), автоматическое оружие, кинжалы и другое необходимое разведчику снаряжение.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ПЕРВЫЙ «ЯЗЫК»

Начались занятия. Учились рукопашному бою, учи­лись, как брать «языка», как применять холодное ору­жие, как укрываться и как отрываться от противника. Ползали, бегали, устраивали тренировочные схватки, пос­ле которых ломило в костях. Стреляли из пистолетов, переправлялись через озерко с помощью плащ-палатки и охапки сухого мха. Учились всему, что положено знать разведчику.

Одновременно мы вели наблюдение за противником, выбираясь на передний край обороны или на нейтраль­ную полосу.

Мы установили, что гитлеровцы всюду начали укреп­ляться, строили крытые траншеи, огневые точки, ставили ряды колючей проволоки и минные поля. Но что твори­лось в глубине расположения врага, каковы его силы на этом участке — мы не знали, и командование с каж­дым днем все настойчивее требовало взять контрольно­го «языка».

Размышляя, как выполнить это задание, мы обратили внимание на левый фланг, где стояли в обороне погра­ничники.

Здесь совершенно не было никаких дорог, даже троп, и, насколько хватало глаз, тянулись зелено-шоко­ладные тундровые болота, лобастые каменные гряды сопок. По ним не мог пройти никакой транспорт, и гит­леровцы лишь-изредка посылали сюда небольшие пат­рульные группы.

1

PAGE37

Сразу появилась мысль — проникнуть в этом районе через линию фронта и, пробившись в ближайший тыл противника, попытаться взять «языка». Еще раз взвесив все «за» и «против», я посоветовался с ребятами и по­шел на доклад к командиру полка.

— Немцы у себя в тылу непуганые, — доказывал я майору Пасько, — да и бояться им нечего: наша даль­нобойная артиллерия их не беспокоит, авиация тоже. Где-нибудь на тропе можно спокойно прихватить плен­ного.

Майор внимательно выслушал мои доводы и дал приказ готовить операцию.

План ее мы отрабатывали всем взводом. Решили, что в группу захвата войдут самые опытные — Дмитрий До­рофеев, Николай Расохин, Иван Ромахин и Петя Триш­кин. Командовать выпало мне. Остальные разведчики составили группу прикрытия, которая не должна бы­ла участвовать в активных действиях и могла вмешаться лишь в случае, если нас обнаружат и будут преследо­вать.

На сопке, поросшей мелким кустарником, мы начали тренировки группы захвата. Перед разведчиками стави­лась задача выбрать место для засады, тщательно за­маскироваться и совершенно бесшумно взять человека, идущего по тропинке. Тренировались мы долго и упря­мо, пока не стало получаться.

Испытать готовность группы мы пригласили команди­ра полка. По-моему, он не особенно верил в наше ма­стерство и смотрел на все приготовления с иронией.

Мы попросили майора пустить по тропинке ординар­ца и следовать за ним в 15—20 шагах, внимательно на­блюдая за всем окружающим, дабы засечь действия разведчиков, находящихся в засаде.

И

Командир полка очень старательно следил'за своим ординарцем, шагающим впереди, полагая, что мы будем брать его. Но как только ординарец свернул за поворот, сам майор был мгновенно сбит с ног, прижат к земле. Рот его закрывала широкая ладонь Димы Дорофеева. А ординарец все продолжал идти по тропе, пока ему не крикнули:

— Довольно! В плену твой командир!

Расселись на траве. Майор долго молчал, думал, а потом неожиданно произнес:

— Молодцы, разведчики! Действуйте!

К первому поиску мы готовились старательно и стро­го. Проверяли все, начиная с оружия и кончая пуговица­ми (их просто дергали — прочно ли пришиты). Маскиро­вочные камуфляжные халаты дополнительно обшили травой, листьями и ветками. Прежде чем подвесить к по­ясам алюминиевые фляги, обернули их марлей — любое звяканье могло выдать.