Эрик Каплан - Санта действительно существует? Страница 5

Но ведь то, что он сказал, противоречит его же правилам! Рассел заявил: «Вопрос, является ли слово “самоописательный” самоописательным, бессмыслен». Но ведь в нем есть смысл. Сам Рассел только что задал этот вопрос, и мы его поняли. Он не сказал: «Не нужно ставить вопрос следующим образом: “Оаывваывсфывсваыфват?” Такая фраза абсолютно бессмысленна». Подобное выражение было бы последовательным и непротиворечивым. Вместо этого Рассел сказал: «Не нужно ставить вопрос следующим образом: “Является ли слово «самоописательный» самоописательным?” Такая фраза абсолютно бессмысленна».

Очевидно, что это утверждение неверно. Вопрос «Является ли слово “самоописательный” самоописательным?» должен иметь определенный смысл, иначе между ним и вопросом «Оаывваывсфывсваыфват?» не было бы никакой разницы и мы не смогли бы рассуждать о нем, применяя описанную выше логику.

Это серьезная нестыковка! Но еще бóльшая проблема состоит в том, что ответ Рассела тоже нарушает его собственные правила: «Не используйте слова таким образом, чтобы они широко характеризовали всю окружающую реальность, но прилагайте их только к тому типу или уровню реальности, который им позволительно описывать». Чтобы описать, как следует использовать слова, он применяет понятие «слова», которое как раз таки широко характеризует всю окружающую реальность.

Некоторые профессора философии, с кем я обсуждал эту проблему, пытались защищать Рассела и Тарского, указывая на разницу между понятиями «использовать» и «упоминать». По их мнению, когда Рассел говорит: «Не используйте самоописательные слова», он лишь упоминает слово «слова», а не использует его. Лично мне этот аргумент не кажется убедительным, ведь упоминание представляет собой разновидность использования. Упомянуть слово означает использовать его. И когда мы используем слово «слова» в выражении вроде «Слова — это весело!», и когда мы упоминаем его во фразе «избегайте самоописательных слов», мы задействуем один и тот же участок мозга, отвечающий за восприятие языка. Слова можно сравнить с поцелуями. Если я поцелую вас, чтобы показать, что целоваться непристойно, в итоге все равно окажется, что я вас поцеловал. Поцелуй невозможно взять в кавычки, чтобы подтвердить с его помощью свою точку зрения. Если вы мне не верите, то попробуйте провернуть это на следующем семинаре по предотвращению сексуальных домогательств на работе, а потом напишите мне о результатах. Поцелуи невозможно цитировать — они слишком реальны. Равно как и слова.

Логика обещает вывести нас из дебрей неясностей к четкости и пониманию. Но, когда дело доходит до парадоксов, логика начинает путаться в собственной терминологии, которая не позволяет ей ни описать проблему, ни сформулировать решение.

Стоит нам увидеть одно слабое место логики — и мы тут же начинаем замечать их повсеместно. К примеру, в начале XX века в философии существовало течение под названием логический позитивизм. Его приверженцы пытались решать любые задачи (даже те, что не относились к логике), предъявляя очень жесткие требования к понятию смысла. По их мнению, для того чтобы предложение считалось осмысленным, оно должно было быть или логически истинным, как, например, «а = а», или научно доказуемым.

Позитивисты пытались очистить мышление и язык от метафизики и религии, которые считались среди этих философов абсолютным злом. В то время европейская цивилизация, которая едва избежала уничтожения в ходе Первой мировой войны, стремилась к радикальным решениям. Главная проблема логического позитивизма состояла в том, что, по его же собственным критериям, он оказывался совершенно бессмысленным. Очевидно, что утверждение «Осмысленное предложение должно быть логически истинным или научно доказуемым» само по себе не является ни логически истинным, ни научно доказуемым. Вряд ли хоть один ученый в истории, заглянув в пробирку с натрием или посмотрев под хвост бобру, записал в отчете о своей работе: «Я обнаружил, что все осмысленные предложения являются логически истинными или научно доказуемыми».

Итак, логический позитивизм либо неверен, либо не имеет смысла. Я склоняюсь к первому варианту. Позитивисты любили сравнивать свою работу с искусством. Они писали, что язык убеждает людей при помощи аргументов, а искусство воздействует на них через эмоции. То есть утверждение «Осмысленное предложение должно быть логически истинным или научно доказуемым» само по себе не имеет смысла, но может вызвать в вас эмоциональный отклик, как, например, строчки из любимой песни. Однако любому очевидно, что фраза «Логический позитивизм — это искусство» не имеет с искусством ничего общего.

Более сложную версию принципов логического позитивизма изложил Людвиг Витгенштейн5 в своем «Логико-философском трактате». Он выдвинул теорию смысла, аналогичную позитивистской: предложение имеет значение в том случае, если оно обращает наше внимание на несколько различных состояний реальности и выбирает из них то, которое соответствует действительности. Кроме того, Витгенштейн пытается разрешить проблему, о которую споткнулись позитивисты: каков статус предложений, которые произносит он сам? Если единственно верными высказываниями являются те, которые указывают на истинное положение вещей, то верно ли утверждение «Единственно верными высказываниями являются те, которые указывают на истинное положение вещей»? Уверенный в своей теории, Витгенштейн утверждает, что эта фраза не имеет смысла.

«Мои предложения поясняются фактом, что тот, кто меня понял, в конце концов уясняет их бессмысленность, если он поднялся с их помощью — на них — выше их (он должен, так сказать, отбросить лестницу, после того как он взберется по ней наверх)».

Витгенштейн был ужасно умным, но такое сравнение звучит невероятно глупо, и это легко заметить любому, кто хоть раз взбирался куда-нибудь по лестнице. Ведь если отбросить лестницу, по которой ты только что поднялся, то обязательно застрянешь на высоте! Почему мы должны ее отбрасывать? А если нам не понравится то место, куда мы взобрались? Или мы вдруг поймем, что забыли что-то внизу? Или захотим подниматься сюда лишь изредка, под настроение? В конце концов что делать, если ты залез куда-то высоко и начался дождь? Не лучше ли спуститься и подождать, пока он не прекратится? Почему Витгенштейн хочет, чтобы мы выбрасывали лестницу сразу же, как заберемся повыше? Это очень вредный совет!

Мы начали беседу об онтологическом статусе Санта-Клауса с наблюдения о том, что наше сознание постоянно колеблется между двумя точками зрения: «Санта реален» и «Санта — выдумка». Поможет ли нам в данном случае логика? Не странно ли использовать для разрешения противоречия науку, девиз которой — «Отсутствие внутренних противоречий»? К сожалению, говоря о самой логике, ученые высказываются абсолютно нелогично. Они утверждают, что их мнения о взаимоотношениях логики и реальной жизни одновременно истинны и бессмысленны. Итак, даже в высших сферах логического мышления человеческое сознание мечется от одного варианта к другому. Логики тоже чувствуют противоречия, как обычные люди! Одна половина позитивиста уверена, что его утверждения имеют ценность, а другая — что в них нет смысла. Одна половина Витгенштейна считает «Логико-философский трактат» ясным и четким, а вторая — полной чепухой. Великий философ ничем не отличается от Тэмми!

Так что же, все эти ученые — сумасшедшие? Или, может быть, они просто врут нам, придумывают какую-то ерунду, чтобы заполучить теплые местечки в университетах и пригласительные на роскошные вечеринки для логиков? Может, все это делается ради дешевой популярности на каком-нибудь логическом шоу в Лас-Вегасе?

Или логика просто не имеет средств, чтобы бороться с логическими парадоксами, возникающими в моменты ее собственной рефлексии? Может, все не так уж плохо?

Нет, это плохо — и плохо по двум причинам. Во-первых, задача логики — улучшать жизнь, делая ее максимально последовательной. И если логика непоследовательна сама в себе, то ее существование неоправданно. Если бы я был рок-звездой, то непоследовательность не стала бы для меня проблемой, потому что я пытался бы добиться славы за счет классной музыки и сомнительной популярности у молоденьких девушек. Но раз уж я логик, то единственный путь к общественному признанию и финансовому благополучию для меня — это логичность.

Вторая причина состоит в том, что мы так и не продвинулись в нашем деле и не выяснили, как следует относиться к Санта-Клаусу.

Вот смотрите. Мы начали с того, что отметили двойственность данного отношения. Каждый из нас хочет верить в то, что Санта реален, но одновременно чувствует, что это не так. Мы попробовали придерживаться строгой критической точки зрения и столкнулись с логическими теориями, которые одновременно имеют смысл и полностью бессмысленны. Логика — тот же Санта-Клаус. Одна часть нашего сознания считает ее истинной, а другая — ложной.