Константин Бушуев - Оправдание Страница 5

Сразу после того, как расстроенный, но обнадеженный Сергей вышел из моего офиса, я позвонил дочери и, узнав, что она вот-вот закончит свои дела в службе судебных приставов, попросил ее заехать ко мне. Живет она отдельно, квартира ей перешла по наследству от моих родителей, так что все рабочие вопросы мы обсуждаем именно в офисе.

— Ты ведь помнишь Сережу Волкова, сына моей институтской подруги? — спросил я, когда Зина приехала.

— Помню. Но мы же с ним виделись очень давно, еще когда оба детьми были. Вроде бы он на пять лет моложе меня. А что с ним?

— Не с ним, а с его бывшей девушкой. Ее обвиняют в убийстве. Сережа попросил меня разобраться в ситуации и добиться ее скорейшего освобождения.

Я, конечно, мог бы пересказать Зине разговор с Сергеем, но в этом не было необходимости. Когда ко мне в офис кто-либо приходит, я незаметно включаю диктофон, и вся беседа записывается, причем в высоком качестве. Когда Зина прослушала запись до конца, она спросила:

— Как мы будем ей помогать? Следователь ее так просто не выпустит, если уж счел нужным задержать.

— Мы будем искать того, кто на самом деле завалил Колю Абрамова. Если мы в ходе расследования найдем улики, указывающие на виновность другого лица, мы предъявим их следователю. Если же мы в процессе своего расследования придем к выводу, что преступление совершила именно Настя, то мы следователю об этом не скажем и просто будем ждать суда. А уж там как повезет. Я незадолго до твоего прихода звонил в следственное управление и узнал, в чьем производстве находится дело об убийстве Абрамова. Следователь по фамилии Харченко. Не очень молодой мужик, средних способностей, звезд с неба не хватает. Не очень грамотен как юрист, процессуальные нормы не всегда строго соблюдает. В прошлом году вел дело о крупной краже драгоценностей, погорел на мелочи: когда изымали вещественные доказательства, дубликаты ключей от сейфа, оба понятых, муж и жена, находились в состоянии опьянения. Протокол-то они подписали, да только защита уцепилась за их нетрезвый вид и подкинула суду мысль, что вся эта процедура с изъятием подстроена оперативниками и самим Харченко. В итоге обвиняемого на всякий случай признали виновным в незаконном проникновении в жилище и дали условный срок, хотя я больше чем уверен, что цацки стырил именно он…

— То есть ты надеешься на то, что и по делу об убийстве Абрамова тоже будут нарушения?

— Надеюсь. И еще я надеюсь на то, что суду эти нарушения покажутся существенными. Видишь ли, Анастасия Трофимова — очень красивая девочка, а судить ее будет какая-нибудь не очень красивая тетя, так что шансов у нее меньше, чем у того рецидивиста, похитителя драгоценностей. — Я сделал паузу, побарабанил кончиками пальцев по полированной поверхности стола. — Но наша задача-максимум состоит в том, чтобы найти настоящего виновника. Если мы дадим Харченко неопровержимые факты, он будет вынужден Трофимову отпустить. Откровенно говоря, я разделяю настроение моего юного друга Сережи… Нельзя такой девочке сидеть в камере.

До восьми часов вечера мы вдвоем разрабатывали план действий на завтрашний день, распределяли между собой фигурантов дела, которых предстояло опросить, собирали информацию о них с помощью баз данных и социальных сетей. До знакомства с материалами уголовного дела я обычно стараюсь не строить преждевременных версий, такая поспешность в будущем может помешать правильному восприятию ситуации. Не хотел я ничего загадывать и сейчас. Но человеческий мозг живет своей жизнью, думает о том, о чем хочет, и ничего с ним не поделаешь. Так вот, мой мозг уже в тот вечер настойчиво подсказывал мне, что если Настя Трофимова не убивала своего парня, то настоящего убийцу следует искать среди граждан, которые открыто и законно находились в тот вечер на базе отдыха. Включая двоих охранников, таких людей насчитывалось всего шестеро.

***

На следующее утро я прибыл в следственное управление, предварительно договорившись со следователем о встрече. Федор Михайлович Харченко, невысокий, склонный к раннему облысению мужичок, из тех, которых принято называть плюгавенькими, принял меня в своем насквозь прокуренном кабинете. Сам я распростился с вредной привычкой много лет назад, но по роду деятельности мне приходилось общаться с людьми в очень разных условиях и разной атмосфере, так что никотиновый смог меня не смущал.

После улаживания некоторых формальностей («Как? А разве это вы адвокат Трофимовой? Ей же вроде уже назначили адвоката…») я задал Федору Михайловичу простой вопрос:

— На основании чего задержана Настя Трофимова?

— Гражданка Трофимова задержана в порядке статьи девяносто первой Уголовно-процессуального кодекса, — внушительно начал Харченко, — и судья вчера согласилась с обоснованностью такой меры пресечения…

— Давайте говорить более простым языком, — мягко перебил я. — Какие у вас есть конкретные основания для обвинения в убийстве моей подзащитной? Кто-то видел, как она наносила удар топором?

— Никто не видел, — неохотно согласился следак и далее заговорил короткими, отрывистыми фразами, прямо как робот. — Но. Во-первых. За полчаса до убийства между Трофимовой и Абрамовым произошла ссора. В присутствии четырех свидетелей. Вчера всех опросил, все подтвердили. Во-вторых. Абрамов бросил своих друзей на берегу, ушел в дом. Пятеро остались у воды. Примерно через десять минут свидетельница Назарова пошла в дом за курткой, замерзла. В доме видела Абрамова. Живого. Еще минут через пять в дом пошел ее парень, Григорьев, забрать с зарядки сотовый телефон. Тоже видел Абрамова. Живого. Вернулись вместе с Назаровой на берег. После этого все пятеро оставались на месте, никто никуда не уходил, расхождений в показаниях нет. Все четко, все последовательно.

Я внутренне нахмурился. Пока ничего обнадеживающего.

— Примерно десять минут одиннадцатого Анастасия Трофимова молча встает и уходит в дом, — продолжил Харченко. — До оставшихся на берегу ребят доносится ее крик, они бегут следом и видят на полу труп Абрамова. Голова расколота надвое, здесь же валяется топор, лужа крови и мозгового вещества…

— Отпечатки?..

— На орудии убийства отпечатков нет, все стерто. Кухонным полотенцем, которое там же валялось, возле умывальника. Кстати, этим полотенцем они все руки вытирали, а возможности наших экспертов не безграничны. Установить, прикасался ли к этому куску ткани какой-нибудь седьмой человек, не получилось…

— А туда что, водопровод провели? — удивился я.

— Нет. Там обычный такой ручной умывальник, какие в дачных домах бывают.

— А топор откуда взялся? Местный?

— Да, местный. Прямо у стены дома стоит ящик с дровами, уже наколотыми, на крышке ящика лежит топор. Вернее, лежал. Все шестеро, в том числе ваша подзащитная, утверждают, что дрова они в тот вечер не кололи, обошлись привезенным с собой углем и жидкостью для розжига. Топор видели все, но никто его в руки не брал.

— А следы крови на одежде Трофимовой обнаружены?

— Нет.

— Как же так получилось? — язвительно спросил я. — Когда убиваешь человека топором по голове, то хотя бы мелкие, невидимые глазу брызги должны попасть и на собственную одежду.

— Валерий Павлович, я не первый год на следствии работаю. И знаю, что следов крови может и не быть. Смотря как ударить. Угол удара имеет значение, траектория падения тела… Скажем так: брызги крови на одежде подозреваемого почти всегда свидетельствуют об его виновности, а вот отсутствие таких брызг ни о чем не свидетельствует. Пообщайтесь с экспертами, они подтвердят.

Харченко вынул из пачки сигарету, прикурил от спички. Надо же, кто-то еще предпочитает пользоваться спичками, а не зажигалками.

— Ну, а третье что?

— Не понял.

— Вы сказали «во-первых, во-вторых…» Или это все?

— Не все. Есть показания двоих охранников. У них в должностной инструкции написано: если на базе есть отдыхающие, то следует держать их в поле зрения, следить за соблюдением пожарной безопасности, за личным автотранспортом на стоянке. И периодически обходить территорию базы по периметру.

— И…

— Они следили. Обходили. Никого из посторонних не видели. Шума автомобилей не слышали. На эту базу можно добраться только на машине, от железнодорожной станции километра четыре будет, если через лес, а по дороге все пять. Место глухое, дорога грунтовая, тупиковая.

Я задумался. Географическое положение озера Радужного для меня не было секретом, я и раньше знал, что без машины туда добраться очень трудно. Да и на машине невелика радость трястись по ямам и колдобинам, дорога-то еще та… Ближайший населенный пункт, поселок сельского типа Сосновка с одноименной станцией железной дороги, действительно расположен в четырех километрах по прямой. Потому Радужное до сих пор и сохраняет свою экологичность, мало находится желающих разбивать подвеску автомобиля или плестись целый час пешком со станции. Кто же мог в майский вечер пробраться на территорию студенческой базы, да так, что ни охранники, ни отдыхающие его не видели и не слышали?..