Песни падающих звёзд - Рин Эшоу Страница 5

Поколебавшись, Надя обречённо вздохнула и, спешно вытерев руки о жёсткий серый фартук, кивнула Поле:

— Ладно, иду. Скажи бабушке Дине, что прикрою только окно, и сразу спущусь.

Поля с недоверием покосилась на небольшую щель между ставнями, через которую в помещение проникал терпкий весенний воздух, и приподняла брови:

— Долго его прикрывать, там же щель с палец толщиной. Хочешь, помогу?

— Хочу. Уйти и закрой дверь — этим ты мне больше всего поможешь!

— Грубая ты, Надька, — вздохнула Поля. — Над всеми возвышаешься, но ничего не видишь. А говорят, чем ближе к солнцу — тем добрее. Врут, видимо.

Поля поплотнее укуталась в шаль и, аккуратно прикрыв дверь, ушла.

— Зато в подвале твоём сплошь добро и счастье, — буркнула Надя, подходя к окну. — Сидишь под полом и радуешься сырости, плесени и бесконечной ругани соседей.

Оглянувшись, Надя удостоверилась, что никого на чердаке больше нет и, ловко просунув руку под узенький подоконник, выудила пожелтевшую от старости тетрадь. На яркой обложке, украшенной вырезанными из газет фигурками птиц, угловатым почерком была выведена жирная надпись: «Секреты хозяйки чердака», а чуть ниже виднелась приписка поменьше: «Принадлежит Наде, не трогать!».

Девочка пролистнула до чистой страницы и, достав из кармана фартука огрызок карандаша, проставила на первой строчке дату, а затем, снова посмотрев на птенцов, расписала повадки каждого парой-другой фраз. Собираясь уже закрывать тетрадь, она вспомнила о чём-то и, немного поколебавшись, быстро дописала: «Поля снова лезет без спроса. Войти без разрешения не может, но жутко раздражает своими попытками! Нужно порог цедрой намазать. Пусть каждого, кто без спроса приходит, пятнами покроет!».

Спрятав тетрадь обратно под подоконник, Надя закрыла створку. Сняв фартук, она повесила его на кривой толстый крючок, вбитый в стену, и отряхнула испачканное платье. К бабушке Дине полагалось заходить чистой и опрятной. Нерях бабушка не любила.

Спустившись на шестой этаж, Надя осторожно постучалась и, не дождавшись ответа, вошла в квартиру. Со стороны кухни раздавались громкий смех Поли и шутливое ворчание бабушки Дины. Надя проскользнула в ванную комнату и прикрыла дверь. Начисто вымыв руки, девочка поправила спадающую на глаза чёлку и легонько похлопала себя по щекам.

Хотелось выглядеть нарядной, румяной и живой, совсем как Поля. Та, хоть и жила под полом, обделённой себя не чувствовала, и шутливо представлялась «берегиней подвального мира». Она вообще не обижалась и не унывала. Всегда улыбалась, подтрунивала над бабушкой Диной, играла с малышнёй в «классики» и учила ребят постарше обращаться с кошками.

Надю это злило. Злило, что Полю ничего не могло расстроить. Злило, что она тратит время на детей, которые будут обижать созданий природы, как им не объясняй: станут кидать камни в птиц, поджигать сухую траву, ломать кусты, привязывать к хвостам кошек банки… Злило, что она, Надя, как не скрывай, очень хотела быть похожей на сестру не только внешне.

Зайдя в кухню, девочка чуть поклонилась бабушке Дине. Старушка улыбнулась в ответ и, ловко соскочив со стула, поспешила к плите.

— Сейчас, Наденька, я пирожки подогрею. Пока ждали тебя, они уже остыли…

Надя заспорила, неуютно ёрзая на стуле, но Поля толкнула её локтем и подмигнула, указывая на бабушку:

— Бабушка Динара, а в честь чего сегодня пирожки? Сегодня же вторник, а значит, день ореховой пасты.

Бабушка замахнулась на Полю полотенцем, и девочка захихикала.

— Эх, паразитка! Словно сама не знаешь, что за день… И говорила же, не называй меня так. Дина я, Дина!

— А «Дина» — это потому что живёшь на среднем этаже, посередине дома? Дина-середина!

— Вот я тебе…! — Старушка поставила в центр стола кастрюлю с пышущими жаром пирогами. — Полина — шутница-на-два-с-минусом.

Поля схватила пирожок и, откусив от него, заговорила с набитым ртом:

— Неф, бабуфка. Не в вифму, — она с трудом проглотила кусок и добавила: — И не смешно. Тут надо…

— Бабушка Дина, — перебила сестру Надя, подливая чай из заварного чайничка в чашки, и делая вид, что не замечает взгляда Поли. — Пирожки просто замечательные! И чай вкусный. Тот самый, с абрикосом, да?

Бабушка Динара или, как она просила себя называть, Дина, хитро прищурила тёмные и блестящие, как спелые маслины глаза, и довольно кивнула. Чай этот она доставала очень и очень редко, только по праздникам. И то — не всяким. Лишь тем, которые были связаны с её прошлым.

Старушка казалась сухонькой и маленькой, на голову ниже сестёр, и почти всегда чуть сгорбленной, словно бы постоянно носила что-то на спине. Кожа её, сухая как пергамент, и тёмная, как кора дерева, истончилась настолько, что на кистях рук проглядывалась паутинка багряных вен. Пальцы, скованные артрозом, почти не слушались, и бабушка с трудом могла удержать в руках даже чашку.

Но она никогда не жаловалась на здоровье. Этим они оказались похожи с Полей. Не жаловаться, когда больно, и улыбаться, когда страшно.

Но раз в год бабушка доставала любимый абрикосовый чай, пекла пирожки с картофелем и говядиной, и пела одну-единственную песню — «Вьюн над водой», а затем рассказывала о своей жизни, украдкой вытирая слёзы.

Так было и в этот раз. Пока Надя мыла посуду, Поля устраивала бабушку Дину на кресле: подложила под спину и шею подушки и укутала ноги толстым колючим пледом из верблюжьей шерсти. Старушка была им не родная по крови, но ближе неё у девочек никого никогда не существовало.

— Бабушка, ну расскажи, почему же ты была Динарой, а стала Диной, — упрямо заявила Поля, усаживаясь на полу. Шаль её, аккуратно сложённая, лежала рядом.

Надя недовольно цокнула языком и посмотрела на сестру, занимая краешек дивана. В руках она перекатывала спелый мандарин, испускавший сладкий аромат. Поля отодвинулась, недовольно поглядывая на фрукт. Запах ей не нравился.

— Ох, ну уморишь же, Поля. Со свету сживешь вопросами! Подай мне альбом, вон тот, белый. — Бабушка взяла протянутую книгу в толстом переплёте и раскрыла на середине. — Вот она… Эта. Тут мне пятнадцать лет — почти как вам — и меня ещё зовут Динарой.

— Ты ещё не была Хранительницей? — Поля чуть склонила голову, внимательно рассматривая старушку.

Та тихонько хохотнула:

— Не была. Хранительницей я стала намного, намного позже, когда переехала в Москву, в эту самую квартиру.

Поля удивилась:

— А почему ты ей стала так поздно? Так сама захотела? Мы вот с Надькой с рождения знали, что нам предстоит…

— Потому что нам выбора не давали, глупая, — хмуро подметила Надя, искоса поглядывая на фотографию, где была изображена маленькая смуглая девочка в расшитом цветами платье. — Мы такими родились