Санин Евгений - Белый гонец Страница 59

4

Лена как всегда хотела знать все сразу и тут же…

            На улицах Покровки, и особенно подойдя к церковным воротам, академик стал понемногу оживляться.

            Он обошел всю церковь, залез в подвал, где, как предупредил его сторож, есть очень древний подземный ход и, наконец, сказал, что до этой - тут стояла другая церковь, до нее еще одна, и вообще, на этом месте всегда был храм, чуть ли не со времен Владимира Мономаха.

            - Так что эти места никак нельзя, нет – просто преступно уничтожать и тем более затоплять! – уверенно заявил он. - У меня есть друг в ГосДуме. Сегодня же я созвонюсь с ним, попрошу подготовить соответствующий документ, временную так сказать охранную грамоту, и с первым же поездом переправлю ее вам!

            Он посмотрел на Стаса с Леной и подмигнул им:

            - Вот и выходит, что не зря, значит, сорвался с места! Не вышло с одной грамотой, так хоть эта поможет вам.

            - Дай-то Бог, а то мы уже и не знаем, что делать. Все сильные и богатые мира сего отвернулись от нас, - сказал вышедший к академику отец Михаил. – Одна только и надежда, что на Его помощь, да на Покров Пресвятой Богородицы!

            - Да, для этого есть все основания, ведь вы осеняемы Ее Покровом, так что будем надеяться, что Ее спасительная Сень не даст этой веси погибнуть! - подтвердил Владимир Всеволодович, и Лена, запоминая, прошептала:

            - Спасительная Сень…

            Они вышли из церковных ворот и дошли до кладбища.

            Около могилки отца Тихона, как всегда, были люди. Среди них и та самая красивая женщина в темном.

            Войдя за ограду, академик подошел к бугорку, опустился на колени, поцеловал крест, фотокарточку и сказал:

            - Ну, здравствуй, друг!

            При этих словах красивая женщина неожиданно вздрогнула и внимательно посмотрела на Владимира Всеволодовича.

            А тот, не замечая в этом момент никого, забыв даже об огорчении с подделанной грамотой, шептал:

            - Давненько же мы не виделись с тобой…

            Стас и Лена деликатно молчали, дожидаясь, когда Владимир Всеволодович сам встанет с колен и подойдет к ним.

            Наконец, академик подошел, и они, перебивая друг друга, стали говорить:

            - Владимир Всеволодович! Здесь, знаете, сколько паломников ежедневно бывает!

            - А сколько происходит чудес!..

            - Больные исцеляются! Нуждающимся в деньгах помощь приходит! Людей из тюрем освобождают! – перечислила Лена.

            - Даже свечи зажигаются сами собой! - добавил Стас. - Я сам это лично видел! И вот эта женщина тоже тогда была!

            Владимир Всеволодович перевел взгляд в ту сторону, куда кивнул Стас, увидел красивую женщину, и глаза его узнавающе дрогнули:

            - Вот ведь как… Оказывается, не только в истории, но и в жизни случается всякое… - пробормотал он и, подойдя к этой красивой женщине, снял с головы шляпу и, склонившись, поцеловал протянутую ему руку.

            - Ну, вот и опять встретились, здравствуй, Настенька! – послышался их тихий разговор.

            - Здравствуй, Володя…

            - Как ты? Надеюсь, все твои страхи и беды уже позади?

            - Увы! Все по-прежнему…

            - Да сколько же можно так мучиться?! Что же ты сама-то у него помощи не попросишь? Он ведь уже стольким людям помог!

            - Ты думаешь, не прошу? Но видно, я так виновата перед ним, что он меня просто не слышит…

            - Да ты что, чтоб он тебя – и не слышал?!

            Они еще недолго поговорили, только теперь уже о погоде в разных столицах мира, и академик вернулся к ребятам.

            - Как! Вы ее знаете? – первым делом спросила ничего не понимавшая Лена.

             - Да, - невозмутимым тоном подтвердил Владимир Всеволодович.

            - Но ведь это же – Гадова!

            - Ну и что? – не расслышал или сделал вид, что не расслышал, пожал плечами Владимир Всеволодович. – К тому же она не всегда была Градовой.

            - А кем же? – не унималась Лена.

            - Я тебе все объясню - потом! - шепнул ей Стас.

            Но Лена, как всегда, хотела знать все сразу и тут же:

            - А кем же? – повторила она.

            Владимир Всеволодович кивнул на фотографию:

            - Когда-то она была Анастасией Голубевой. Женой моего друга Василия Голубева, в монашестве – архимандрита Тихона...

            - Что-о-о?! – округлила глаза Лена. - Этого не может быть…

            - Еще как может! – подтвердил Стас.

            - Но ведь она предает его, скупает деревни вокруг Покровки, будто не знает, что вместе с ней затопят и эту могилу! – оглядываясь на женщину, зачастила она, но Владимир Всеволодович остановил ее.

            - Никогда не делай выводов, пока не соберешь для этого вполне достаточной информации! – строго сказал он. – Настя – хорошая женщина. Просто жизнь ее сложилась так, что она попала в зависимость страшного человека, который, шантажируя ее сыном, вынуждает ее делать все, что захочет.

            - А откуда вы это знаете? – недоверчиво уточнила Лена.

            - Встретились мы с ней однажды случайно. В лондонском аэропорту. Полчаса всего разговаривали. Но она многое успела мне рассказать…

            Академик посмотрел на Стаса, на Лену и как-то печально улыбнулся:

            - Береги эту девочку, Стас, ты ведь, вроде, теперь как ее рыцарь! А ты, - обращаясь к Лене, предложил он, - приезжай к нам в археологическую партию на следующее лето! Грамоту Мономаха показать не обещаю, но бересту, скажем, с письмом тысячелетней давности увидишь!

            Он еще раз поцеловал фотокарточку отца Тихона, молча поклонился его бывшей жене и, попросив ребят не провожать его до поезда, сам направился по дороге, ведущей на станцию.

            Лена со Стасом тоже молча прошли путь до разделявшего их дома поворота и разошлись.

            Стас, не зная, куда себя девать, метался по комнатам, лежал на папином диване, на своей кровати.

            Конечно, во всем виноват был только один он. Но как… как теперь можно было это исправить?

            Когда он уже готов был начать от отчаяния бегать и по Прокровке, неожиданно раздался громкий стук.

            - Ленка! Ванька! – радостно бросился к двери Стас. Открыл ее и в растерянности замер. На крылечке стоял… Молчацкий. Все такой же элегантный, с папкой под мышкой. Только на этот раз заходящее солнце, падая на нее, делало ее розовой. И золотое лезвие тоже выглядело угрожающим…

            - Ну-с, молодой человек! Как, надумали? – очаровательно улыбаясь, спросил он.

            - Надумал, - кивнул Стас.

            - Тогда я к вашим услугам! – Молчацкий слегка поклонился и достал из папки конверт. – Вы мне, как договорились, доверенность, я вам – деньги!

             Ни о чем мы с вами еще не договорились! – возразил Стас и, стараясь выделить каждое слово, сказал: - Я не буду продавать вам дом. Даже если вы предложите мне за него миллион, два, три миллиона!

            Договорив до конца, он поднял глаза на Молчацкого и поразился.

            Совсем другой человек стоял перед ним. Холодный. Надменный. Страшный. Даже лезвие на его шее сделалось каким-то угрожающим.

«Странно, - подумалось вдруг Стасу, и кто это придумал для такого острого с двух концов лезвия название «безопасного»? Будь там Ленка, она бы сразу сказала, как его правильно надо назвать!»

            - Да, - с нескрываемым вызовом добавил еще он. - И голосовать я буду вместе с Григорием Ивановичем за сохранение Покровки!

            - Ваше право, - холодно кивнул Молчацкий и, прежде чем повернуться и уйти к машине, вдруг усмехнулся: - Между прочим, я даже благодарен вам за такое решение!

            - Это еще почему? – насторожился Стас.

            - А потому что вам еще нет восемнадцати лет, и ваш голос никак не повлияет на ход общего голосования. И я только зря бы потратил на вас пятьсот тысяч, которые с радостью переложу теперь в свой карман!

            И он, демонстративно положив конверт в нагрудный карман пиджака, спокойно направился к машине.

            Стас же, напротив, весь так и кипел от ярости.

            - А я… я родителям позвоню! – закричал он ему вслед. - Они свое письменное согласие вышлют!

            Молчацкий на ходу приоглянулся:

            - Поздно, молодой человек! Сход через два дня, а заказное письмо - они же ведь простым письмом такой важный документ не отправят, правда? – по нынешним временам не меньше недели идет!

            Машина отъехала. Стас потерянно стал бродить по двору и вдруг услышал голос Григория Ивановича:

            - Ну что, сделал рогатку? – выглядывая из-за забора, спрашивал его тот.