И. Халатников - Дау, Кентавр и другие Страница 7

Уход Капицы из Спецкомитета. Последняя версия

Попробую теперь изложить мою версию того серьезнейше­го кризиса в судьбе П.Л. Капицы, который произошел в 1946 г. Начну с нескольких эпизодов из жизни П.Л., которые должны нам помочь.

Известно, что вскоре после того, как П.Л. появился в Кем­бридже и начал работать у Резерфорда, он стал очень быстро продвигаться, хотя в окружении Резерфорда в это время рабо­тала плеяда блестящих физиков, впоследствии нобелевских ла­уреатов. Ходила даже такая легенда. Одного из бывших со­трудников Резерфорда, это был Руди Пайерлс, спросили: «О Резерфорде говорят только хорошее. Неужели у него не было никаких недостатков?» На что Пайерлс будто бы отве­тил: «Один недостаток, пожалуй, у него был — он слишком много средств тратил на Капицу».

Дело в том, что П.Л. был не только выдающимся физиком, но с самого начала своего пребывания в Кембридже проявил себя и как выдающийся инженер-изобретатель. Физика в Кавен­дише до появления П.Л. имела несколько камерный характер, физический эксперимент проводился в традиционном стиле. Капица был тем человеком, который полностью изменил харак­тер физического эксперимента. Не прошло и нескольких лет после приезда в Кембридж, как он начал проектирование гигантских магнитов для получения сверхсильных магнитных полей.

Если проследить жизнь Капицы, то выясняется, что есть одно слово, которым можно охарактеризовать всю его деятель­ность. И слово это — «сверх»: сверхсильные магнитные поля, сверхтекучесть, электроника сверхвысоких мощностей и т.д. Все это было связано с новым масштабом в физическом экспери­менте. Мы уже знаем теперь, как физика развивалась в даль­нейшем, когда возникли гигантские ускорители, когда экспе­римент ч физике принял современный масштаб. Но Капица был, по-видимому, первым физиком, который изменил мас­штаб эксперимента. Именно это, судя по всему, и произвело на Резерфорда особенно сильное впечатление. Капица начал выделяться из всего окружения Резерфорда, который стал уде­лять ему больше внимания, чем другим своим сотрудникам.

В начале 30-х годов рядом со старинным зданием Кавендишской лаборатории специально для работ Капицы была построена Мондовская лаборатория. На ее открытии в февра­ле 1933 г. присутствовал и выступал с большой речью один из самых консервативных политических деятелей Англии, не­однократно возглавлявший правительство этой страны, — Стен­ли Болдуин. Для меня до сих пор остается загадкой, почему Болдуин, враждебно настроенный к Советскому Союзу, при­нял участие в официальной церемонии открытия Мондовской лаборатории, директором которой был советский ученый. Прав­да, в те годы этот политический деятель был вместе с тем и канцлером Кембриджского университета.

Участие Болдуина в церемонии открытия Мондовской ла­боратории продемонстрировало вторую особенность Капицы. Он в те годы не только менял масштаб физического экспери­мента, но и способствовал — при поддержке и активном учас­тии Резерфорда — утверждению престижа ученого в обществен­ном мнении, показывая в данном случае, что ученый и премьер-министр — люди, так сказать, одного масштаба. И эту линию он проводил потом в течение всей своей жизни.

В начале сентября 1934 г. Петр Леонидович и Анна Алексеев­на вместе с А.И. Лейпунским, который работал тогда в Кавендишской лаборатории, на машине, через Скандинавию, при­ехали в Ленинград. А в конце месяца выяснилось, что выезд­ную визу на возвращение в Англию Капице не дают. П.Л. очень переживал. В конце концов он сумел найти общий язык с со­ветским правительством, которое проявило такую заинтересо­ванность в его работе, что ему были созданы уникальные ус­ловия. В течение года для него был построен институт. Сейчас это трудно себе представить, тем более что в его проект Капи­ца внес много нестандартных элементов, необычных для со­ветской архитектуры тех лет, для советского интерьера.

Резерфорд помог Капице получить из Англии научное обо­рудование. Он добился специального решения Совета Кем­бриджского университета и правительства Англии о продаже Советскому Союзу, для института Капицы, научного оборудо­вания Мондовской лаборатории. И П.Л. в 1935 г. начал функ­ционировать как директор нового института — Института фи­зических проблем АН СССР.

Его заместителем по административной части в январе 1936 г. стала Ольга Алексеевна Стецкая, которая в истории создания ИФП и его первых лет работы сыграла большую роль. Она, несомненно, была очень полезна П.Л., потому что в прошлом была близким сотрудником Н.К. Крупской, а ее бывший муж заведовал отделом пропаганды ЦК ВКП(б). В коммунистиче­скую партию она вступила в июле 1917 г. и работала в Выборг­ской районной управе. У Стецкой были огромные связи в партийных и правительственных кругах, что помогало ей в рутинных вопросах, на решение которых П.Л. потратил бы значительно больше времени, чем тратила она. Стецкая разгру­жала П.Л. от многих повседневных административных забот. Она прожила непростую жизнь и была женщиной жесткой, но надо отдать должное, человеком, несомненно, преданным П.Л.

Талант инженера-новатора, присущий Капице, проявился буквально в первые месяцы работы созданного им в Москве института: он изобрел поистине революционный способ полу­чения кислорода в промышленных масштабах, основанный на идее использования для сжижения воздуха разработанной им турбины. Производительность машины, предложенной Капи­цей, превосходила производительность поршневых машин в несколько раз.

Надо представить себе атмосферу тех лет, когда все стара­лись что-то сделать для индустриализации страны. А кислород

был очень нужен для промышленности, для металлургии. По­скольку именно металлургия была сердцевиной всей промыш­ленности, П.Л. начал продвигать свою идею через правительство. И ему это удалось. Сначала освоение кислородных установок Капицы осуществлялось на одном московском за­воде под контролем Экономсовета при Совнаркоме, а затем, уже во время войны, весной 1943 г., было создано Главное уп­равление: при СНК СССР, основной задачей которого было внедрение в производство кислородных установок Капицы и общее руководство кислородной промышленностью. Во главе Главкислорода, по существу в ранге наркома, был поставлен П.Л. Капица.

Согласившись занять этот пост, П.Л. недооценил всех воз­можных проблем и коллизий, которые должны были у него возникнуть при взаимодействии с бюрократической системой.

В те годы существовала большая техническая школа, кото­рая занималась производством кислорода с использованием старых поршневых машин. Вузовские профессора и техниче­ские специалисты этой школы встретили, естественно, без вся­кого удовольствия изобретение Капицы. Это известная про­блема — консервативные ученые и новые, прогрессивные идеи.

В данном случае это противоречие приобрело классическую, почти хрестоматийную форму, и оно может быть прослежено во всех деталях.

Став частью бюрократической системы, П.Л. получил боль­шое влияние в правительственных кругах и имел возможность лично взаимодействовать с руководителями страны на уровне, скажем, В.М. Молотова и его заместителей. Максимума влия­ния П.Л. достиг весной и летом 1945 г., когда получил Золо­тую звезду Героя Социалистического Труда. В августе 1945 г., после того как американцы сбросили атомные бомбы на Хи­росиму и Нагасаки, был создан Специальный комитет по воп­росам атомного оружия. В числе немногих ученых, включен­ных в этот комитет, во главе которого стал Л.П. Берия, был и П.Л. Капица. Этот факт тоже говорит о том, что влияние П.Л. Капицы в тот период достигло максимума.

В это же время группа консервативных инженеров, которым не нравилась деятельность П.Л. в области производства кисло­рода и у которых почва уходила из-под ног, решила дать бой Капице и доказать правительству, что их метод более эффекти­вен, а метод Капицы если и будет работать, то только в далекой перспективе. Решать же все эти проблемы нужно быстро, экст­ренно, потому что промышленность нуждается в кислороде. И они начали серьезную интригу против ПЛ.

Группа эта была довольно настырная, им удалось заручиться поддержкой некоторых бюрократических кругов и даже сторон­ников в самом правительстве. Применяли они не только дозво­ленные приемы. Вокруг П.Л. создавалась определенная атмо­сфера. Его противники старались доказать, что Капица увел всю кислородную программу на неправильный путь. При этом обычно добавлялось что-нибудь такое, что характеризовало П.Л. как человека, не совсем лояльного по отношению к системе.

А как в действительности Капица относился к советской системе? Это вопрос довольно сложный, и в нем, на мой взгляд, существует много недопонимания.

Сейчас уже широко известно, что Капица часто противо­стоял системе, в которой жил, особенно в тех случаях, когда те или иные группы интеллигенции подвергались преследованиям, когда жертвами репрессий становились ученые. Очень резко и смело реагировал Капица и на просчеты и глупейшие ошибки властей в научной политике и в более широком плане. Его реакция выражалась в том, что он писал письма «наверх» — Сталину, Молотову, Маленкову, а затем Хрущеву, Брежневу, Андропову. И в этих письмах он касался не только науки, но и проблем, имеющих отношение к программам развития стра­ны. Лишь в очень редких случаях он получал письменный от­вет, хотя известно, например, что Сталин все его письма чи­тал. Этому имеются прямые доказательства.