Алексей Дударев - Белые Россы Страница 9

Спиной к двери возле большого окна стояла темноволосая женщина в ярком длинном платье. Она медленно-медленно повернулась. Глаза у женщины были влажными.

— Здравствуй…

Андрей ее сразу узнал, но почему-то долго-долго не мог вымолвить:

— Здравствуй… Ира.

Дочь и мать сидели на кухне.

За окном хозяйничала зимняя предновогодняя ночь.

— Он уехал, я осталась одна… — говорила Маруся. — А через пару недель поняла, что не одна… А тут Васька… твой папа… Господи, что я говорю!

— Мама, ты все правильно говоришь, — сказала Галюня.

— Он меня со школы любил…

— Я знаю… Только не любил, мама, а любит.

— Прости… Теперь ты все знаешь.

— А я с детства это знала.

— Кто тебе сказал? Сашка?

— Никто мне ничего не говорил! — вдруг вспылила Галюня, но быстро взяла себя в руки и сказала: — Мама, у нас по женской линии все знахарки… Я, как и ты. Больше сердцем чувствую, чем знаю… Так вот, из всех бабуль

в Белых Росах я больше всего любила старую Киселиху… И она при каждой встрече мне конфетки совала…

— Помнишь, как ты ей куклу носила, чтобы папку не обижали?

— Помню… Куклу Люськой звали.

Помолчали.

— Когда вы завтра летите?

— Под вечер.

— На работе отпустят?

— Отпустят, — грустно сказала Галюня.

Сашка и Верка уже легли спать, когда в прихожей щелкнул замок и вошел, стараясь не шуметь, Артем.

Разделся, прошел на кухню.

— Джеймс Бонд явился, — буркнул Сашка.

Верка только вздохнула.

— Пойду поговорю… еще раз. По-мужски.

— Только, я тебя прошу, не ори. Люди спят.

— Когда это я орал?.. У меня голос такой. Спи.

— Борщ в холодильнике. Скажи, чтоб разогрел.

— Хорошо. Спи.

Сашка встал, засунул ноги в тапки и в трусах пошел на кухню.

— Привет… — открывая дверь, сказал он.

— Привет, батя…

— Поговорить надо, — довольно громко, чтобы слышала Верка, сказал Сашка, прикрывая плотно кухонную дверь.

— Давай, — сказал Сашка.

Вместо начала разговора Сашка заговорщицки подмигнул сыну и изобразил пальцами правой руки кружку. Дескать, будешь?

— Давай, — тоже перешел на шепот Артем.

Сашка встал на стул, открыл самый верхний кухонный ящик и достал из его нутра толстую книженцию под названием «Гражданская война и интервенция в СССР».

— Как дежурство прошло? — изображая серьезный «мужской» разговор.

— А я не дежурил сегодня…

— А что делал? — Сашка развернул массивную книгу в сером переплете.

В ней обнаружился тайник: страницы были вырезаны по форме плоского штофа, а в тайнике лежал сам штоф с водкой «Белые Росы».

— Я сегодня встречал богатую клиентку. Между прочим, твою бывшую родственницу, — сказал Артем, доставая рюмки.

— Какую родственницу? И почему только мою, а не твою тоже?

— А я еще не родился, когда она перестала быть нашей родственницей. Это жена дядьки Андрея.

— Кобра? Иди ты! Неужто приехала? — Сашка налил.

— Прилетела. На личном самолете.

— Чего-чего? И что, сама за рулем?

— Да не-ет, у нее пилоты. Ну, давай…

Артем поднял рюмку и… замер.

Сашка тоже замер с рюмкой в руке.

В дверях кухни стояла грозная Верка:

— Огурчиков принести?

Оплывала свеча в стеклянном подсвечнике.

Таял лед в ведерке с шампанским.

За окном погасли огни новогодней иллюминации.

Ирина и Андрей сидели за столиком в номере.

Андрей рассказывал:

— Ну, а потом, когда в стране начался этот бардак, я понял, что места при этом «социализме с нечеловеческим лицом» мне нет и не будет. Квартиру продал, купил себе хату за городом и съехал отсюдова к чертовой матери. Хата есть, пчел развожу, аист во дворе живет…

— А это далеко?

— Да не очень.

— А как деревня называется?

— Могильно.

— Веселое название.

— А сейчас еще веселее! Столичная крутизна это место выкупила, будут строить коттеджный поселок под названием… каким бы ты думала? Белые Россы! Всю деревню уже подкупили, кроме меня.

— Так, может быть, стоит согласиться?

— Аиста жалко…

— Давай выпьем.

— Давай.

Выпили.

— Так что, как видишь, — закусывая, говорил Андрей, — ничего я в жизни не достиг…

— А ты думаешь, я достигла? Кажется,Чехов где-то сказал, что самым естественным содержанием старости должны быть дети… Если нет детей, человек должен занять себя чем-нибудь другим… либо впасть в детство, когда хочется деревца сажать, ордена носить…

— …И разводить аистов… — грустно договорил за нее Андрей.

— Ты семью заводить не пробовал?

— Не-а.

— Зря мы с тобой развелись.

— Наверное…

— А может… — смущенно предложила Ирина, — я вот закрою тут все дела, продавай ты свою хату, да и поедем доживать на Южное полушарие…

— Это куда?

— В Новую Зеландию.

— Море всегда меня угнетало.

— А там не море… Там очень красивое озеро, похожее на наши озера. Викатипу называется. Великана так звали. Мешал людям жить. Ну, люди обозлились и, дождавшись, когда великан уснет, а спал он, как и положено великану, аж целый месяц, обложили его хворостом и подожгли. Великан сгорел, на месте, где он спал, образовалось озеро, а на самом дне озера до сих пор бьется его сердце. И от этого уровень озера то поднимается, то опускается… Поедем? У меня там домик в горах…

— А в качестве кого ты меня приглашаешь? В качестве евнуха?

— Дурак ты…

Андрей вздохнул и грустно продекламировал:

— У крестьянина три сына… младший умный был детина, средний был и так и сяк, старший вовсе был… дурак…

Ирина решительно взяла свой бокал, вылила из него остатки шампанского в ведерко со льдом, откупорила бутылку коньяка, налила сама себе, залихватски выпила и тоном, не терпящим возражений, сказала:

— Поехали!

— Куда? — испугался Андрей.

— Поехали к тебе на хутор! Покажешь своего аиста…

— Аист в командировке… Отгулы взял…

— Поехали…

— У меня там грязно… и неубрано.

— Клопов нету?

— Клопов нет.

Ирина нажала на клавишу мобильника:

— Игорь, машину!

Машина неслась по дороге, которая надвое разрезала залитое лунным светом заснеженное поле.

По всему полю слева и справа из-под снега были видны неубранные осенью валки соломы.

— А я это видела, — прижимаясь плечом к Андрею, сказала Ирина.

— Где ты могла это видеть?

— Во сне… Только на этих стожках еще дети стояли…

Пораженный Андрей уставился на свою бывшую жену.

— Что? — ласково спросила Ирина.

— Мне тоже это снилось…

— Не надо нам было расходиться…

Верка, в самом деле, принесла с балкона соленых огурчиков, поставила на стол, собственноручно налила своим мужикам по второй, решительно закрутила пробку и пошла в спальню.

— Куда ты ее? — попробовал остановить жену Сашка.

— Под подушку.

— А по третьей?

— Экономить надо. Кризис во всем мире.

— Вер…

— Все, я сказала! — Вера закрыла спальню.

— А мы, батя, по половинке. Чтобы и на третью осталось.

— Не могу я. Твой дед Федос завещал нам два «до»…

— Это как?

— «До» краев и «до» дна! — Сашка тяпнул рюмку и захрустел огурчиком.

Артем завет деда проигнорировал и, выпив половинку рюмки, стал хлебать борщ.

Сашка смотрел на сына.

Артем почувствовал его взгляд.

— Батя, — сказал он. — Давай я с тобой по-мужски поговорю. А?

— Валяй.

— Помнишь, ты как-то сон свой рассказывал?

— Какой сон?

— Ну, когда еще молодым был… На Курилах… Когда тебя землетрясением завалило.

— А-а-а, — вспомнил Сашка. — И что?

— Расскажи.

— Ну… — Сашка сморщил лоб, — вроде твоя бабушка Стеша набрала воды из колодца, а мы с Андреем и Васькой пьем из одного ведра… Вода вку-усная… Ну, и баба Стеша зовет меня: Сашка-а-а… Я голову поднимаю, а это Верка… Ну, значит, мама наша… И чего? Я про нее тогда и не вспоминал, и не думал ни разу…

— А мне, знаешь, что снится… Мама ведет меня в первый класс. Я маленький… голову поднимаю, а это не мама…

— А кто?

— Угадай с одного раза.

— Давай по третьей, — не стал угадывать Сашка.

Артем пододвинул ему свою рюмку.

— Такими дозами только лекарство пьют, — Сашка воровато глянул еще на один кухонный ящик. — Сейчас мы ету монашку уделаем…

— Батя, я не буду, мне завтра с ранья за руль. А потом за границу.

— А ты чисто символически… — Сашка встал на стул. Стал открывать ящик. — Ведь я же, Зин, не пью один…

— Она тоже у меня под подушкой, — открыв дверь на кухню, сообщила Верка.

— Обложила… — буркнул Сашка.

Когда Андрей и Ирина проезжали через Чирино, Ирина закричала:

— Смотри! Смотри!

— Ни фига себе! — в крайнем удивлении воскликнул водитель.